Чехарда опять
Предыдущее
Про издательство "Северо-Запад", про Славку Станкевича, про Ментонский замок, про Нюшу, про родителей, про озеро Анси...
Летом 91-го Васька предвкушал выход книжки. Он страшно гордился тем, что в питерском издательстве «Северо-Запад» выйдет его сборник «В граде Китеже» - первым это издательство напечатало Бродского, а вторым - Ваську. Я была уверена, что давно нету этого маленького издательства на Васильевском, которое пыталось издавать некоммерческую литературу - тогда их множество возникало. Как появлялись, так и проваливались в тартарары. Но вот только что узнала, что процветает, - только издаёт не поэзию, а фэнтэзи и фантастику.
Ваську свёл с «Северо-западом» его и шагиняновский давний друг Славка Станкевич.
Славка был всеобщим питерским знакомцем. Они с Шагиняном когда-то женились на двух работавших в консульстве подружках-француженках. Толя сразу уехал, а Славка с Анной остались, Славка работал редактором в издательстве, кажется, в «химиздате» и не хотел переезжать, не представляя, что он будет делать во Франции.
Перебрался он в Париж как раз в самом начале девяностых, чтоб дети закончили тут школу и учились дальше. Анна же продолжала работать в питерском консульстве.
Славка был безумный меломан, отличал в записи разных дирижёров, а не то что пианистов, и был классическим светским человеком образца семидесятых годов уже прошлого века. В конце концов, вместо вечеров у Анны Павловны Шерер был в Ленинграде Сайгон и множество квартирных сборищ.
Дети Станкевичей, мальчик Федя и девочка Аньес, которую все звали Пиней, а Славка аж Пыней, были абсолютно двуязычны. Славка говорил, что совсем маленькими они говорили на смеси, выбирая из каждого языка слова покороче. К примеру, говоря с Анной по-французски, маленький Федя легко произносил “donne-moi сыр» - ну, слово фромаж всё ж двусложное, сыр проще.
А ещё у Славки всегда были фокс-терьеры, и он очень любил великих или даже не великих, но просто замечательных старух. Ходил в гости к переводчице Наде Рыковой, которой тогда было совсем много лет, и даже каждый раз ей почему-то пирог пёк.
Славке страшно не повезло. В конце девяностых он почти ослеп, не мог практически читать, а потом он начал терять память, и когда мы в последний раз его видели, приходили к ним с Анной, он судорожно пытался быть, а у него не получалось... Слова ушли, связи...
В начале девяностых мы довольно часто общались, сидели в славкиной квартире возле porte de Versailles с геранью, а весной с хлипкими юными заоконными нарциссами, на наружных подоконниках, ели устриц, болтали, слушали славкины рассказы о том - о сём, например, о том, как его водили на сборище французских масонов, иногда вместе гуляли по нашему лесу... Почему-то врезалась одна прогулка - светлая прозрачная поздней весной, или ранним летом (не отличишь!), - длинный спуск по склону в коконе лиственных, цветочных запахов...
Однажды мы вместе ездили в Альпы, в Анси, где мы жили в палатке в кемпинге, а Славка в гостинице. Дело было в мае, или, может, в июне 92-го, выехали мы в пятницу вечером после работы, заночевали где-то в Бургундии, поставив палатку у придорожного лесного озерца, и всю ночь орали, пели, тосковали лягушки... А Славка, кажется, спал в машине, опасаясь голой земли...
Поездка та была короткая, всего несколько дней. Мы день провели в Анси с базельской Ленкой и с её Вернером, а до того съездили погулять на один из ближних перевалов, до которого можно доехать на машине, и там славные тропы - только холодно было, и лежал на перевале снег в проплешинах.
А на следующий день под проливным дождём от нечего делать мы отправились в замок с гордым именем Ментон-сен-Бернар. И вроде бы сенбернары именно оттуда происходят.
В Анси я до того во второй половине восьмидесятых практически год прожила, именно туда из Америки уехала с Джейком, получившим там постдока, - любила этот городок очень сильно в его вечной праздничности. Да и сейчас люблю.
И ментонский замок издали отлично знала - на холме - над озером, над лесом, он вдруг возникал за очередным поворотом дороги. Но конечно, никогда б в голову нам не пришло туда отправляться на экскурсию, если б не нудный нескончаемый холодный дождь, когда на каникулах в кемпинге совсем уж не понимаешь, чем себя занять. В замок пускали с собаками, и мы пошли на экскурсию с Нюшей. Но когда мы добрались до громадной кухни, где был вертел, на который легко помещался баран, обычно молчаливая Нюша по неизвестным причинам решила сказать своё басовитое слово, и мы спешно ретировались.
Однако добрый замковый экскурсовод не мог допустить, чтоб мы ушли несолоно хлебавши, - да к тому ж ещё с собакой из собачьего замка - он сказал, что нам проведёт отдельную экскурсию, когда закончит общую - нельзя же, чтоб ньюф не узнал всё про замок сенбернаров...
А осенью мы возили в Анси родителей. Жили с ними в совершенно пустом кемпинге. Расставили две палатки друг к другу входами - прямо под грецким орехом. И орехи к маминой радости на землю шмякались, как какие-нибудь простые жёлуди, или каштаны.
И мама, толстая мама, в которой жил весёлый феминизм - всю жизнь доказывала мужикам, что всё она может - и с рюкзаком ходить, и в байдарке плавать, - гуляла по горам, поднималась на полкилометра уж точно.
Мы собирали на склоне чернику, Нюша пила из коровьих поилок и норовила в них выкупаться, а папа изумлялся, что Ансишное озеро - такое же чистое, как их Корвальское, - в деревне на границе ленинградской и вологодской областей, где они уже после моего отъезда за двести рублей купили избу.
И правда, Ансишное озеро прозрачное, и однажды я с городских уходивших в воду мостков, видела там щурёнка. А одно там есть потайное место, куда долго идёшь по лесу, - там огромная скала уходит в воду, на глубину, и озеро кажется просто морем - сине-зелёным переливающимся. Спуск по лесу крутой, а последние метры почти вертикальные. Но мама и их одолевала, чтоб там купаться.
Когда через несколько лет я поплавала там с маской, оказалось, что внешность обманчива, озёрная вода - не морская, и прозрачность кажущаяся - я видела силуэты рыб, множество раков, но как сквозь плёнку, или через немытое стекло.
В Ментонский замок мы, конечно, не ездили, но зато отправившись на день в высокие Альпы, в Шамони, увидели на дороге приглашение посетить питомник сенбернаров, и конечно, не устояли. Сенбернары там были двух видов - короткошёрстные и шерстяные, как ньюфы, - и экскурсия шла под руководством гигантского короткошёрстного сенбернарьего мужика, преисполненного чувством собственного достоинства и сознанием, что он при исполнении.
Про издательство "Северо-Запад", про Славку Станкевича, про Ментонский замок, про Нюшу, про родителей, про озеро Анси...
Летом 91-го Васька предвкушал выход книжки. Он страшно гордился тем, что в питерском издательстве «Северо-Запад» выйдет его сборник «В граде Китеже» - первым это издательство напечатало Бродского, а вторым - Ваську. Я была уверена, что давно нету этого маленького издательства на Васильевском, которое пыталось издавать некоммерческую литературу - тогда их множество возникало. Как появлялись, так и проваливались в тартарары. Но вот только что узнала, что процветает, - только издаёт не поэзию, а фэнтэзи и фантастику.
Ваську свёл с «Северо-западом» его и шагиняновский давний друг Славка Станкевич.
Славка был всеобщим питерским знакомцем. Они с Шагиняном когда-то женились на двух работавших в консульстве подружках-француженках. Толя сразу уехал, а Славка с Анной остались, Славка работал редактором в издательстве, кажется, в «химиздате» и не хотел переезжать, не представляя, что он будет делать во Франции.
Перебрался он в Париж как раз в самом начале девяностых, чтоб дети закончили тут школу и учились дальше. Анна же продолжала работать в питерском консульстве.
Славка был безумный меломан, отличал в записи разных дирижёров, а не то что пианистов, и был классическим светским человеком образца семидесятых годов уже прошлого века. В конце концов, вместо вечеров у Анны Павловны Шерер был в Ленинграде Сайгон и множество квартирных сборищ.
Дети Станкевичей, мальчик Федя и девочка Аньес, которую все звали Пиней, а Славка аж Пыней, были абсолютно двуязычны. Славка говорил, что совсем маленькими они говорили на смеси, выбирая из каждого языка слова покороче. К примеру, говоря с Анной по-французски, маленький Федя легко произносил “donne-moi сыр» - ну, слово фромаж всё ж двусложное, сыр проще.
А ещё у Славки всегда были фокс-терьеры, и он очень любил великих или даже не великих, но просто замечательных старух. Ходил в гости к переводчице Наде Рыковой, которой тогда было совсем много лет, и даже каждый раз ей почему-то пирог пёк.
Славке страшно не повезло. В конце девяностых он почти ослеп, не мог практически читать, а потом он начал терять память, и когда мы в последний раз его видели, приходили к ним с Анной, он судорожно пытался быть, а у него не получалось... Слова ушли, связи...
В начале девяностых мы довольно часто общались, сидели в славкиной квартире возле porte de Versailles с геранью, а весной с хлипкими юными заоконными нарциссами, на наружных подоконниках, ели устриц, болтали, слушали славкины рассказы о том - о сём, например, о том, как его водили на сборище французских масонов, иногда вместе гуляли по нашему лесу... Почему-то врезалась одна прогулка - светлая прозрачная поздней весной, или ранним летом (не отличишь!), - длинный спуск по склону в коконе лиственных, цветочных запахов...
Однажды мы вместе ездили в Альпы, в Анси, где мы жили в палатке в кемпинге, а Славка в гостинице. Дело было в мае, или, может, в июне 92-го, выехали мы в пятницу вечером после работы, заночевали где-то в Бургундии, поставив палатку у придорожного лесного озерца, и всю ночь орали, пели, тосковали лягушки... А Славка, кажется, спал в машине, опасаясь голой земли...
Поездка та была короткая, всего несколько дней. Мы день провели в Анси с базельской Ленкой и с её Вернером, а до того съездили погулять на один из ближних перевалов, до которого можно доехать на машине, и там славные тропы - только холодно было, и лежал на перевале снег в проплешинах.
А на следующий день под проливным дождём от нечего делать мы отправились в замок с гордым именем Ментон-сен-Бернар. И вроде бы сенбернары именно оттуда происходят.
В Анси я до того во второй половине восьмидесятых практически год прожила, именно туда из Америки уехала с Джейком, получившим там постдока, - любила этот городок очень сильно в его вечной праздничности. Да и сейчас люблю.
И ментонский замок издали отлично знала - на холме - над озером, над лесом, он вдруг возникал за очередным поворотом дороги. Но конечно, никогда б в голову нам не пришло туда отправляться на экскурсию, если б не нудный нескончаемый холодный дождь, когда на каникулах в кемпинге совсем уж не понимаешь, чем себя занять. В замок пускали с собаками, и мы пошли на экскурсию с Нюшей. Но когда мы добрались до громадной кухни, где был вертел, на который легко помещался баран, обычно молчаливая Нюша по неизвестным причинам решила сказать своё басовитое слово, и мы спешно ретировались.
Однако добрый замковый экскурсовод не мог допустить, чтоб мы ушли несолоно хлебавши, - да к тому ж ещё с собакой из собачьего замка - он сказал, что нам проведёт отдельную экскурсию, когда закончит общую - нельзя же, чтоб ньюф не узнал всё про замок сенбернаров...
А осенью мы возили в Анси родителей. Жили с ними в совершенно пустом кемпинге. Расставили две палатки друг к другу входами - прямо под грецким орехом. И орехи к маминой радости на землю шмякались, как какие-нибудь простые жёлуди, или каштаны.
И мама, толстая мама, в которой жил весёлый феминизм - всю жизнь доказывала мужикам, что всё она может - и с рюкзаком ходить, и в байдарке плавать, - гуляла по горам, поднималась на полкилометра уж точно.
Мы собирали на склоне чернику, Нюша пила из коровьих поилок и норовила в них выкупаться, а папа изумлялся, что Ансишное озеро - такое же чистое, как их Корвальское, - в деревне на границе ленинградской и вологодской областей, где они уже после моего отъезда за двести рублей купили избу.
И правда, Ансишное озеро прозрачное, и однажды я с городских уходивших в воду мостков, видела там щурёнка. А одно там есть потайное место, куда долго идёшь по лесу, - там огромная скала уходит в воду, на глубину, и озеро кажется просто морем - сине-зелёным переливающимся. Спуск по лесу крутой, а последние метры почти вертикальные. Но мама и их одолевала, чтоб там купаться.
Когда через несколько лет я поплавала там с маской, оказалось, что внешность обманчива, озёрная вода - не морская, и прозрачность кажущаяся - я видела силуэты рыб, множество раков, но как сквозь плёнку, или через немытое стекло.
В Ментонский замок мы, конечно, не ездили, но зато отправившись на день в высокие Альпы, в Шамони, увидели на дороге приглашение посетить питомник сенбернаров, и конечно, не устояли. Сенбернары там были двух видов - короткошёрстные и шерстяные, как ньюфы, - и экскурсия шла под руководством гигантского короткошёрстного сенбернарьего мужика, преисполненного чувством собственного достоинства и сознанием, что он при исполнении.