Написалось неделю назад...
Расцвела акация. А нашу во дворе срубили. Нет, городские службы честно выполнили обещания - разбили сквер, снесли сарайного вида домик, где был детский сад, а в выборы наш избирательный участок - детский сад перевели в соседний дом, участок тоже. И рябины посадили, и берёзы. И обещанные волосатые дубы - появились они даже раньше срока, не в апреле, как было написано на стенке, а в марте - только безволосые, обычные.
Наверно, акации наши устарели - скрипучие огромные - и большой газон, окаймлённый дубами, теперь на их месте.
Но в октябре они сыпали на асфальт «осеннюю мелочь», а в мае - швыряли под ноги лепестки. И ночью под дождём мы с собаками вдыхали этот прошитый запахом воздух, гружёный памятью - пошлостью белой акации, фырканьем моей юности - «расцветает белая акация, слышно в небе пенье соловья, у меня сегодня менструация, значит, не беременная я» - только в Питере белая акация отродясь не расцветала, жёлтая - да, из её стручков свистульки делали, да и просто жевали их в свое удовольствие.
Вот в васькином Ростове, от которого я видела только железнодорожную платформу, по дороге в Невинку, в горы, и на ней возмущённых местных людей, - мы с нынче базельской подругой Ленкой поимели наглость в жарком вагоне вырядиться в шорты и выйти из поезда погулять, - там-то вовсю они цвели. А я акацию небось в Париже впервые увидела - юг, что тут скажешь - в сравнении с ленинградской зимой самый что ни есть юг.
Хлопну в ладоши, обернусь мелким пушистым зверьком с треугольными ушами, которого неделю назад я видела из окна машины на газоне в индустриальном пригороде Велизи, и буду по ночам разгуливать в волнах запахов и прохожих пугать - непременно в дождь - пахнет в дождь сильней - а может, ночами и шастаем мы под нашей акацией с Васькой и с собакой Нюшей, и с собакой Катей - вдыхаем сладкий пошловатый волшебный запах - «белой акации гроздья душистые».
Наверно, акации наши устарели - скрипучие огромные - и большой газон, окаймлённый дубами, теперь на их месте.
Но в октябре они сыпали на асфальт «осеннюю мелочь», а в мае - швыряли под ноги лепестки. И ночью под дождём мы с собаками вдыхали этот прошитый запахом воздух, гружёный памятью - пошлостью белой акации, фырканьем моей юности - «расцветает белая акация, слышно в небе пенье соловья, у меня сегодня менструация, значит, не беременная я» - только в Питере белая акация отродясь не расцветала, жёлтая - да, из её стручков свистульки делали, да и просто жевали их в свое удовольствие.
Вот в васькином Ростове, от которого я видела только железнодорожную платформу, по дороге в Невинку, в горы, и на ней возмущённых местных людей, - мы с нынче базельской подругой Ленкой поимели наглость в жарком вагоне вырядиться в шорты и выйти из поезда погулять, - там-то вовсю они цвели. А я акацию небось в Париже впервые увидела - юг, что тут скажешь - в сравнении с ленинградской зимой самый что ни есть юг.
Хлопну в ладоши, обернусь мелким пушистым зверьком с треугольными ушами, которого неделю назад я видела из окна машины на газоне в индустриальном пригороде Велизи, и буду по ночам разгуливать в волнах запахов и прохожих пугать - непременно в дождь - пахнет в дождь сильней - а может, ночами и шастаем мы под нашей акацией с Васькой и с собакой Нюшей, и с собакой Катей - вдыхаем сладкий пошловатый волшебный запах - «белой акации гроздья душистые».