"Не будите Герцена!"
А.И. Герцен и А.И. Герцен. 1865. Дагерротип Сергея Левицкого с двойным изображением одного человека, как бы спорящего с самим собой. В то время этот нехитрый "фотофокус" производил фурор. А к изображению подходят слова А.И.: "Мы, как Янус или как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно".
21 января 2020 - 150 лет со дня смерти Александра Ивановича Герцена (1812-1870). Трудно пройти мимо такой даты...
Вот несколько памятных цитат Герцена. Его слова о славянофилах, кружке Аксаковых, с которыми он, как западник, вечно спорил:
"Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинакая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное безотчётное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы за пророчество, - чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно".
На Запад Герцен прибыл как "западник", но здесь его подстерегало жестокое разочарование. Во второй Французской республике вскоре после её рождения, в 1848 году, он стал свидетелем расстрела буржуазией рабочего июньского восстания в Париже.
Ещё одна знаменитая его цитата:
"Вечером 26 июня мы услышали, после победы "Насионаля" над Парижем, правильные залпы с небольшими расстановками... Мы все взглянули друг на друга, у всех лица были зелёные... "Ведь это расстреливают", - сказали мы в один голос и отвернулись друг от друга. Я прижал лоб к стеклу окна. За такие минуты ненавидят десять лет, мстят всю жизнь. Горе тем, кто прощают такие минуты!"
Ещё один фотопортрет Герцена, где он принял характерную позу. Позднее эту позу в облике Христа повторил Николай Ге на своей картине "Тайная вечеря"
Николай Ге. Тайная вечеря. 1883
Ну, и ещё одна цитата, тоже очень известная, о декабристах. Под впечатлением декабристского восстания юные Герцен и Огарёв, которым тогда было 12-13 лет, дали знаменитую "клятву на Воробьёвых горах" - посвятить жизнь борьбе за свободу. Герцен писал:
"Казалось бы, что могло зародиться, вырасти, окрепнуть путного на этих грядах между Аракчеевыми и Маниловыми? Что воспитаться этими матерями, брившими лбы, резавшими косы, колотившими прислугу, этими отцами, подобострастными перед всеми высшими, дикими тиранами со всем низшим? А именно между ними развились люди 14 декабря, фаланга героев, вскормленная, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя... Оно им пошло впрок! Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтоб разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия".
Вероятно, эта фраза дала позднее В.И. Ленину основания написать (эти строчки мы учили в советской школе наизусть, как стихотворение, до сих пор гвоздём засело в памяти - "подхватили, расширили, укрепили, закалили..." - так что не откажу себе в удовольствии их привести):
"Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Её подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» - звал их Герцен. Но это не была ещё сама буря. Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах".
Из этой цитаты Ленина родилось сразу два мема. Один - «страшно далеки они от народа». Второй - «декабристы разбудили Герцена». На эту тему в 1972 году диссидентский поэт Наум Коржавин опубликовал в самиздате довольно похабное стихотворение-пародию , которое, как и статья Ленина, тоже называлось «Памяти Герцена» с подзаголовком «Баллада об историческом недосыпе». Недавно я о нём вспоминал, в связи с декабристами, но трудно говоря о Герцене, не припомнить такую образцово-показательную пакость:
Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
В таком же разнузданно-пошлом (чтобы не сказать - скабрезном) тоне автор излагает дальнейшую историю революционного движения:
Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?
......................................
Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы! Не будите Герцена!
Нельзя в России никого будить.
Правда, эти похабные вирши входили в противоречие даже с внешней идеологией диссидентского движения, которое формально выступало под лозунгом Герцена «За вашу и нашу свободу!». И поэтому автор снабдил их своеобразной подстраховочкой - стыдливо-извиняющимся фиговым листком пояснения: «Речь идёт не о реальном Герцене, к которому автор относится с благоговением и любовью, а только об его сегодняшней официальной репутации». Но фактически автор стишка - как бы в виде "шутки" или полушутки - высказал последовательно реакционную программу, которая и была воплощена в жизнь с конца 80-х годов. Отвергнув советский период и Октябрь, невозможно было в итоге не прийти к отрицанию и осуждению и народников, и Герцена, и декабристов, а в конце концов - к воспеванию и прославлению крепостного права, которое они, злодеи этакие, хотели отменить. Потому что "нельзя в России никого будить!"