Памяти либерала
Евгений Ихлов
Не стало одного из известных российских либералов Евгения Ихлова. Соратники провожают его прочувствованными речами.
Лев Пономарёв: "Он был частью моего мозга... Не так много гениев мне встречалось, но Женя, по-моему, был одним из них... Он поражал меня быстрым умом, моментальной реакцией, прекрасной памятью, обширными знаниями. Он с лёгкостью извлекал из памяти исторические аналогии, чтобы подкрепить свою позицию... Он захлебывался идеями, даже мог противоречить самому себе".
Андрей Илларионов: "Не стало... замечательного человека, невероятного эрудита, заядлого спорщика, настоящего гуманиста".
Я тоже был немного знаком с Евгением Ихловым, но это не совсем некролог, скорее, мини-воспоминание. Наше знакомство состоялось в начале 90-х, когда он был одним из лидеров ельцинской "Демократической России" (а я к Ельцину относился сугубо отрицательно). Но иногда, когда либеральные сотоварищи забраковывали к публикации излишне откровенные статьи Ихлова, он преспокойно передавал их в антиельцинскую прессу. Тут у него никаких предрассудков не было. Вот на этой почве мы с ним и стали знакомы.
Кстати, поражали меня эти рукописи своим, так сказать, уровнем "грамотности". Никогда не был граммар-наци, но каждый раз про себя озадачивался: если те, кто считают себя цветом лучших людей, сливками интеллигенции, двигателями двигателей, либеральным теином в чаю, пишут ТАК, то куда в какую чёртовую задницу вообще катится мир?..
Особенно мне запомнилась одна встреча с Евгением Ихловым весной или летом 1992 года, после первого полугодия гайдаровских реформ. Мы с ним договорились встретиться в одном московском парке, чтобы он передал через меня очередные свои творения. В парке был красивый пруд, в котором плавали утки. Тут мне придётся немного отвлечься и рассказать про этих уток, так как они стали одной из тем нашего разговора...
Те самые утки (огари) в том самом парке спустя 20 с лишним лет после нашего разговора. Одним из незапланированных последствий гайдаровских реформ стало вытеснение миролюбивых крякв агрессивными огарями в этом столичном парке...
Всего в парке в последние советские годы было два вида уток: обыкновенные кряквы и огари, гордые и воинственные утки ярко-оранжевого цвета, которые весьма дичились людей. Огарей было очень мало, крякв много. И кряквы были добры, простодушны и доверчивы к людям... В парк тогда выходила булочная, и кряквы на выходе из неё образовывали птичью толпу из полусотни или даже сотни жадных клювов. Конечно, люди, выходившие из булочной со свежим хлебом, не могли не поделиться им с птицами, выпрашивавшими куски, жадно вытягивая шеи, и охотно хватавшими кормёжку прямо из пальцев. Они даже перестали улетать на юг зимой, и терпеливо топтались в 20-градусный мороз на снегу рядом со своей любимой булочной - зачем лететь куда-то далеко, если их и здесь неплохо кормят?..
А потом, именно зимой 1992 года, вся эта птичья идиллия внезапно и резко кончилась. Наступило голодное для многих людей время гайдаровской "шоковой терапии". В Москве, по словам тогдашнего мэра Гавриила Попова, регистрировались случаи голодных смертей, и бедные кряквы - куски прекрасного диетического мяса, гулявшего на расстоянии вытянутой руки, и притом совершенно дарового, расплатились за свою наивную доверчивость к двуногим без перьев... И - за свою политическую безграмотность, естественно, и непонимание главнейшего принципа либерализма "homo homini lupus est" (homini! а уж тем более к кряквам)... Все они - стая из полусотни, а то и сотни голов - исчезли бесследно. На пруду весной 1992-го осталась только пара огарей, которые никакого доверия к людям не питали и держались с опаской. Их линия поведения - тотальное недоверие и привычка воевать со всем светом - оказалась в эпоху реформ Егора Тимуровича эволюционно выигрышной. Мясо у огарей, говорят, невкусное, пахнет рыбой, но они и не позволили никому его оценить на вкус. Так что летом 1992 года в парковом пруду царственно плавала всего одна пара уток, и это были именно огари. Они стали хозяевами опустевшего водоёма...
И вот по берегу этого самого пруда мы гуляли в тот день 27 лет назад с г-ном Ихловым. Он был весь преисполнен ощущения собственной значимости в историческом процессе. Он и его соратники творили Историю!.. А мне, со своей стороны, было интересно попытаться понять самоощущение одного из лидеров худо-бедно правящей партии (очень скоро "ДемРоссия" потеряла это звание, но в тот момент ещё воспринималась именно так). Г-н деморосс увлечённо рассуждал о тонкостях политического процесса. Больше всего в тот момент его беспокоило, что у президента Ельцина вице-президентом является Александр Руцкой, которого он рассматривал как опаснейшего врага. Его голос даже дрогнул от волнения, когда он говорил:
- Если с Борисом Николаевичем что-то случится... если его угробит Руцкой и попытается занять его место, наша партия ему этого не позволит. Мы немедленно объявим всеобщую забастовку по всей стране. Мы выйдем на акции протеста, мы поднимем народ... Мы ни перед какими средствами не остановимся...
Было немного странно слушать такое: а как же демократия? Ведь Руцкой, как-никак, демократически избран вице-президентом, кому же, как не ему, занимать трон в случае, если он опустеет? Впрочем, я уже привык к "последовательности" господ "демократов", как тогда называли себя либералы.
- Вот поглядите, - сказал я, чтобы немного вернуть собеседника с небес на грешную землю, - от ваших реформ не только люди, но даже птицы пострадали. В прошлом году в этом пруду добрая сотня уток плавала, и все они брали хлеб у людей прямо из рук. А теперь всего-навсего одна эта пара огарей осталась, и те от людей шарахаются. Всех остальных переловили и съели.
Вообще, к тому времени я заметил, что многие правые абсолютно бесчувственны к лишениям людей от их плодотворной деятельности, но вот страдания животных: кошек, собак, птиц... не оставляют их равнодушными. Почему так, не знаю: возможно, избыточная сердечность к зверюшкам уравновешивает её полное отсутствие к людям. Но в данном случае это не сработало. Мой собеседник мельком взглянул на пруд невидящими глазами. Так он мог бы посмотреть на резиновых уточек. Мысли его витали где-то далеко. Очевидно, к судьбе двуногих в перьях он был столь же равнодушен, как и к судьбе беспёрых.
- Н-да, утки, - рассеянно пробормотал он.
И - продолжал что-то увлечённо вещать о хитросплетениях политической борьбы...
Как ни странно, но эта встреча мне дала кое-что для понимания психологии либеральных политиков. Таких, как Егор Гайдар, например, с которым я не имел "счастья" быть знакомым. Я как-то лучше понял, как они относятся к жертвам своих "реформ". Примерно как к этим злосчастным уткам: как к пустому месту. И даже сложно упрекнуть их за это в бессердечности: это примерно как осуждать шахматиста за то, что он не задумывается об эмоциях фигур, которые посылает на верную гибель...