Этот день в истории. О чрезмерной мягкости революционеров
Карикатура на якобинцев: у подножия окровавленной гильотины валяются папская тиара, крест и священные книги
Сегодня, 23 ноября, отмечаются две любопытные и, пожалуй, поучительные даты из мировой революционной истории.
23 ноября 1793 года городская коммуна Парижа закрыла ВСЕ ЦЕРКВИ. Да-да, французские якобинцы обошлись с церковью гораздо круче и жёстче, чем аццкие большевики, которых церковники не устают обвинять в гонениях на "священномучеников" и всяческих притеснениях. Кстати, священникам во Франции было запрещено носить церковную одежду. Большевики, которые называли себя "пролетарскими якобинцами", все церкви, тем не менее, никогда не закрывали, и священникам носить их одеяния не запрещали.
Может быть, кто-то думает, что большевики не знали об опыте своих предшественников? Знали прекрасно, и более того, другие левые партии прямо обвиняли их в излишней и недопустимой мягкости к церковникам. Например, в сентябре 1918 года московская газета "Анархист" возмущалась: "Борьба с религиозной язвой... большевиками не ведётся почти совершенно". Газета требовала немедленно закрыть все храмы, ставя большевикам в пример французских якобинцев: "В целях разоблачения религиозного шарлатанства французские рабочие вытаскивали на площадь мощи и разоблачали их перед народом, сжигали их. Вот какое завещание оставили нам французские революционеры 1793 года...".
Ну и как, испытывает ли ныне церковь благодарность к большевикам за проявленные ими мягкость, терпение и великодушие? :) Пусть же это станет уроком на будущие времена для революционеров и ответом на вопрос: следует ли проявлять снисходительность к врагам революции?
Вторая дата, отмечаемая 23 ноября - день рождения французского революционера Гракха Бабёфа (1760-1797), идейного предшественника коммунистов. Как и многие другие революционеры, включая большевиков, он тоже страдал этой их общей слабостью - излишней добротой и мягкостью. В 1789 году он стал свидетелем штурма тюрьмы Бастилии и последующих народных самосудов - расправ над наиболее ненавистными народу чиновниками. О своих смешанных чувствах после этого он писал жене: «Я был и доволен, и недоволен. Я понимаю, что народ хочет правосудия, я даже одобряю это правосудие, если оно может быть достигнуто только уничтожением преступников, но если бы всё-таки поменьше жестокости! Наказания всех сортов, четвертование, пытки, колесование, палки, розги, палачи, расплодившиеся повсюду, - как всё это испортило наши нравы!..»
А ещё Бабёф был, как теперь бы сказали, "левым замайданцем". :) Да-да, он был яростным противником якобинского террора и революционной диктатуры Робеспьера, считал его тираном и деспотом, и значительную часть времени его правления провёл в тюрьме. Выйдя на свободу за несколько дней до термидора, Бабёф стал выпускать в Париже издание под говорящим названием «Газета свободы печати». Приветствовал "революцию гидности" "революцию Девятого термидора", как освобождение от тирании. В общем, рукопожатнейший правозащитник, да и только. :)
Однако те процессы, которые стали разворачиваться после этой долгожданной "революции", заставили Бабёфа сначала крепко призадуматься, а потом и полностью переоценить своё отношение к "тирану" Робеспьеру. "Я должен сегодня признать свою вину в том, что когда-то видел в чёрном свете и революционное правительство, и Робеспьера, и Сен-Жюста, - писал Бабёф. - Я убеждён, что эти люди сами по себе стоили больше, чем все революционеры, вместе взятые, и что их диктаторское правительство было дьявольски хорошо придумано!". Бабёф признал, что глубоко заблуждался и выразил свой горький опыт в чеканных словах: "робеспьеризм - это демократия, и два эти слова совершенно тождественны". Но это он написал уже в 1796 году.
А тот факт, что вчерашние самые рьяные проводники террора внезапно сделались яростными "обличителями тирании", вызывал у Бабёфа едкую иронию. "Бешеные волки превратились в лисиц, ласковых и услужливых. Не попадайтесь в эту западню. Это те же хищные звери; они не изменили своей природы и никогда не изменят её. Сегодня они гладят вас бархатной лапкой - завтра они сожрут вас". Эта фраза Бабёфа подходит ко многим эпохам: не так давно её вспоминали после "евромайдана", когда во Львове объявляли "день русского языка"...
"Свободы нет, - говорил Бабёф. - Народ вами обманут. Террор не уничтожен, он перешёл из одних рук в другие. В Конвенте только два рабочих депутата... Слесарь Пуант рассказал в Конвенте о нищете народа и о позорной роскоши торговцев. Его не хотели слушать. Вы боитесь голоса народа. Жалкие плебеи, вы наслаждаетесь теперь новым для вас миром! Вы считаете за честь продажные объятья титулованных девок. Французы, глядите, вы снова подпали под власть шлюх!.."
К 1796 году Бабёф стал участником коммунистического "Заговора равных", который был раскрыт властями, а сам Бабёф - осуждён к смерти. На суде он стойко защищался, смело отстаивал идеи заговорщиков. Его доблестное поведение произвело на слушателей неизгладимое впечатление, как говорили, под впечатлением его защитительной речи не только публика, но даже присяжные плакали. А когда судья объявил приговор, Бабёф и другой подсудимый, тоже приговорённый к смерти, попытались заколоться ножами, ударив себя в грудь. Ножи им накануне тайно передал сын Бабёфа. Однако самоубийства не удались, лезвия сломались. Кусок железа застрял у Бабёфа возле сердца, и день перед казнью он провёл в мучениях. Перед смертью написал семье: «Прощайте же ещё раз, мои горячо любимые, мои дорогие друзья. Прощайте навсегда. Я погружаюсь в сон честного человека». На следующий день полумёртвых осуждённых гильотинировали.
Попытка самоубийства на судебном процессе Бабёфа и его портрет