Концлагерь Бухенвальд в рисунках и фотографиях
1945 год. Советский военнопленный, после полного освобождения концлагеря Бухенвальд, указывает на бывшего охранника, жестоко избивавшего заключённых
11 апреля - международный день освобождения узников нацистских концлагерей. В этот день в 1945 году американские войска освободили концлагерь Бухенвальд. За несколько часов до их прихода здесь вспыхнуло восстание заключённых. Над лагерем было поднято красное знамя...
Но о восстании пойдёт речь ниже, а это иллюстрации, отображающие лагерный быт до момента освобождения:
Иван Новик. Железные ворота. Вход в лагерь. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1945
Из воспоминаний одного из командиров восставших Ивана Ивановича Смирнова (1899-1969):
«Каждому своё» (надпись на воротах концлагеря)
И.И. Смирнов: «- Los! Los! - кричат солдаты в чёрных мундирах, и мы, напирая друг на друга, мешками валимся из машины на землю. Нас тут же сбивают в кучу, окружают всё те же чёрные мундиры. Но теперь можно глотнуть свежего воздуха, кинуть взгляд на синее небо. Полгода в тюрьме, несколько дней в вонючей теплушке да в этой тюремной машине с чёрным, нагретым на солнце верхом - это не шутка! Куда нас привезли - никто не знает. Перед нами массивные ворота, к ним справа и слева примыкают два приземистых каменных здания с решетками на окнах. Над воротами железные буквы: «Jedem das Seine». Кто-то шёпотом переводит: «Каждому своё» и добавляет крепкое ругательство».
Надпись «Каждому - своё» («Jedem das Seine») на воротах Бухенвальда
И.И. Смирнов: «Что может быть горше такой судьбы! И это я принял её, я, кадровый командир Красной Армии! Я, который свою жизнь начинал вместе с этой армией, когда в девятнадцатом году после окончания нижегородских пехотных курсов отправился бить Колчака в Восточную Сибирь! Я, который прошёл длинную служебную лестницу от командира взвода в пехоте до начальника артиллерии дивизии! Я - коммунист, подполковник - стою здесь, держа руки на голове, покачиваюсь от голода и усталости и жду, когда мне объявят мой смертный час! Стою, глотаю сухой ком в горле и никак не могу его проглотить».
Иван Иванович Смирнов (1899-1969), один из командиров восставших заключённых в Бухенвальде, автор книги «Бухенвальдский набат». Заключённые уважительно называли его «нашим комкором»
«Здесь не все погибают»
И.И. Смирнов: «Спрашиваю неуверенно:
- Куда нас привезли?
Не понимают, смотрят друг на друга озадаченно.
- Какой лагерь?
И сразу все:
- О! Бухенвальд! Бухенвальд! Буковый лес, понимаешь? Чёрный лагерь! Но не бойся, не все погибают… Здесь работают… Понимаешь, работают…
Вот как! Я готовился к самому худшему, к немедленной смерти, а тут…»
Прервём выдержки из мемуаров Смирнова и уточним: действительно, Бухенвальд не был «лагерем уничтожения», как, например, Освенцим. Всего в Бухенвальде побывало около четверти миллиона заключённых, из них 56 тысяч умерли или были убиты. Среди них было немало политзаключённых Третьего рейха, коммунистов, так, в 1944 году здесь был расстрелян лидер компартии Германии Эрнст Тельман. Для сравнения: в концлагере Освенцим (Аушвиц) было уничтожено более 1,4 миллиона заключённых.
Берет узника Бухенвальда. 1945
Куртка красноармейца, разведчика 14-й танковой дивизии П. Бидбадова, узника концлагерей Бухенвальд, Дахау, Заксенхаузен. 1942-1945
«Бухенвальдский гребешок»
И.И. Смирнов: «Распорядитель, сбросив куртку, ловко орудует машинкой для стрижки. Раз - и половина головы голая, два - и вторая половина готова. А посредине остаётся гребешок. Какое уродство! Говорят, что это «мода» Бухенвальда. [...] Строй должен быть безукоризненным, а гребешки по середине головы должны составлять одну прямую. Горе тебе, если отклонишься хоть на сантиметр. Блокфюрер выхватит из рядов и будет бить по голове палкой. На этих днях за неточность поплатился один парень: блокфюрер так стукнул его по лицу, что выбил глаз».
Иван Новик. Русский студент Ваня, больной, избитый. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1944. Виден «бухенвальдский гребешок»
«Теперь я уже многое понимал и в самом Бухенвальде. Конечно, это - страшное место, но именно здесь в человеке проверяется главное - его способность к сопротивлению. Это я уже понял. Способность к сопротивлению во мне ещё есть. Есть! Я знаю, именно это почувствовали во мне Сергей Котов и немецкие товарищи. Поэтому я оказался в кольце их внимания и забот, поэтому они рискуют из-за меня. Неужели я не буду достойным этого риска благороднейших и умнейших людей, коммунистов, противников гитлеризма?»
Иван Новик. Француз из 42-го блока, перед последним днём жизни. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1945
Иван Новик. Заключённый 62-го блока чех Эрвин. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1944
Роман Ефименко. Перспектива в Бухенвальде. 1944-1945. Рисунок 1965 года
Валентин Ермакович, бывший узник Бухенвальда. Рисунок «За хождение по газонам - смерть!»
Иван Новик. Уборка лагерного двора. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1944
Иван Новик. Окончен рабочий день в каменоломнях. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1944
Иван Новик. Избиение за побег. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. Октябрь 1943
Иван Новик. Отправка в баню. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1944
Иван Новик. Малый карантинный лагерь. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1944
Иван Новик. Заключённые вывозят трупы. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1943
Иван Новик. Вид печей крематория. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1945
Иван Новик. Отправка заключённых на транспорт. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 4 апреля 1945
Расстрел узника в «Хитром домике» концлагеря Бухенвальд. Военнослужащий стреляет в раздетого заключённого, стоящего у ростомера. Пометка бывшего узника Бухенвальда Андрея Иваницкого: «Так убивали... в Хитром домике»
В Бухенвальде возникло антифашистское подполье, треть которого составляли пленные офицеры и бойцы Красной Армии, а среди остальных были немцы, австрийцы, французы, югославы, голландцы, чехи, словаки, поляки, испанцы, бельгийцы, итальянцы.
И.И. Смирнов: «К концу лета 1944 года в лагере было уже изрядное количество оружия у немцев, русских, чехов, поляков, французов. Эсэсовцы подозревали, что оружия не может не быть в лагере, если рядом стоят военные заводы, но ни разу им не удалось подтвердить свои подозрения. Два раза всех заключённых, идущих в лагерь через ворота, раздевали догола, но всякий раз немецкие подпольщики узнавали о намерениях комендатуры и предупреждали заключённых. За всё время один только парень попался с пистолетной пружиной, но отделался 25 палками: такие пружины были на многих форточках в бараках, эсэсовцы об этом знали и не придавали большого значения этой «невинной» краже. А наше оружейное «предприятие» всё расширялось. От сборки мы переходили к самостоятельному изготовлению гранат и бутылок с зажигательной смесью, ковали кинжалы, ножи, крючья…
Так уже к концу лета 1944 года в распоряжении - только русского командования - было несколько десятков винтовок и карабинов, около сотни пистолетов, много ножей, кинжалов, ножниц и кусачек для проволоки, ломов, лопат, топоров, более сотни гранат и бутылок с горючей смесью. Конечно, против эсэсовской дивизии «Мёртвая голова» этого маловато, но кое-что уже сделать можно, особенно если к этому прибавить отчаянную ненависть к врагу».
8 апреля 1945 года через смонтированный на дне мусорного ведра радиопередатчик подпольщики сумели передать призыв о помощи к наступающим войскам антигитлеровской коалиции: «Союзникам. Армии генерала Паттона. На связи концентрационный лагерь Бухенвальд. СОС. Просим о помощи. Они хотят нас эвакуировать. СС хотят нас уничтожить». Пришёл ответ: «Концлагерю Бухенвальд. Держитесь. Спешим к вам на помощь. Командование Третьей армии».
«И тут же новая весть, которую сообщают немецкие политические: уничтожение лагеря назначено на сегодня, 11 апреля, на 17 часов. В случае надобности, будут бомбардировщики или штурмовики с ядовитыми газами. А в лагере 20.000 человек! Опять собирается Интернациональный комитет. Вальтер Бартель начинает:
- Ждать союзников больше нельзя, восстание - единственное спасение. 15 часов 15 минут. Взрыв гранаты у кантины - сигнал к штурму. Кто за? Принято единогласно...»
Восставшие захватили комендатуру и взяли в плен несколько сотен эсэсовцев. Только твёрдая дисциплина в рядах антифашистов позволила избежать немедленного самосуда над гитлеровцами.
И.И. Смирнов: «Даже те, кто уже знал о существовании подпольной армии, не представляли, «сколько же у нас оружия. И когда стали отдирать доски полов, стен, вскрывать все тайники, и на столах в блоках появились карабины, пистолеты, гранаты, кинжалы, бутылки с горючей смесью, крикам восторгов, казалось, не было предела. Люди махали руками, вскакивали на скамьи, на столы, целовали оружие, тянули руки, чтобы коснуться холодной стали пистолетов, пересчитывали патроны».
«15 часов 15 минут. Ясно услышанный всеми взрыв гранаты около угловых ворот бросил всех с места. В ту же секунду мощное ликующее «Ура!» затопило аппельплац. Оно было настолько громкое, страшное и бесконечное, что на некоторых вышках солдаты-эсэсовцы, побросав пулемёты, стали прыгать с трёхэтажной высоты. Казалось, вырвалась беспорядочная разъярённая лавина, готовая подмять, опрокинуть всё, что попадется ей на пути, или разбиться о препятствие».
Иван Новик. Заключённый громит стальные преграды. Рисунок, сделанный в концлагере Бухенвальд. 1945
«Когда улеглись первые бурные восторги, стало особенно видно, в каком состоянии люди. 5 тысяч из 21 больны, не менее половины из них должны умереть от болезней и истощения. Нет никакой надежды, что они останутся в живых. Теперь они имеют белый хлеб, масло, одежду, уход, но жить им осталось день-два-неделю. Каждый день умирают десятки людей.
А дети! Их около 800. Жёлтые, бледные, со сморщенной старческой кожей… Из их глаз ещё не исчез страх и настороженность. Серьёзные и молчаливые, они ходят по лагерю и не смеются: они разучились радоваться. Всё так же жадными и голодными глазами смотрят на хлеб. И кажется, невозможно их накормить…»
И.И. Смирнов: «Прощай, Бухенвальд! Сколько бы лет ни отпустила мне ещё жизнь, тебя я не забуду! Ты показал мне, что такое фашизм, и внукам своим я накажу, чтоб ненавидели его и учились бороться против него. Но ты показал мне, Бухенвальд, и другое. Ты показал мне, до какой высоты может подняться человек, сколько он может вынести и не упасть. Какие бы проявления человеческой слабости и подлости я ни увидел теперь, я знаю другое - человек, это хрупкое существо, может иметь огромную силу, если он знает, что борется во имя правды. Прощай, Бухенвальд! Мне теперь ничего не страшно. Я знаю, что мужество беспредельно. В моём сердце, как набат, всегда будет звучать это слово: «Бухенвальд, Бухенвальд, Бухенвальд!»
Борис Щербаков (1916-1995). Пепел Бухенвальда. 1961
Ещё фотографии из Бухенвальда:
Двое узников Бухенвальда смотрят через колючую проволоку. 1945 год
Заключённые Бухенвальда
Заключённый Бухенвальда
Пепел заключённых
Обручальные кольца, обнаруженные американскими солдатами в Бухенвальде 23 апреля 1945 года
А это очерк «Мальчики из Бухенвальда», написанный бывшим узником лагеря Борисом Филатовым и опубликованный в советском детском журнале «Пионер» в феврале 1984 года.
«Бухенвальд... Сюда фашисты привозили людей, обречённых на смерть или вечную каторгу.
Восьмой блок был детским. В нём жили ребята разных национальностей от семи до пятнадцати лет. Конечно, детям приходилось намного труднее, чем взрослым, и подпольщики Бухенвальда всеми силами боролись за их жизнь, стремились вселить в сердца маленьких узников надежду на освобождение.
С весны 1944 года по заданию подполья я работал в так называемой «пакеткоманде». Мы разгружали посылки, приходившие в лагерь от родственников узников и международной организации Красный Крест, и распределяли их по блокам. Распределяли то, что оставалось, - большую часть посылок забирали охранники. В первую очередь мы старались что-то передать детям.
Однажды меня тайком подозвали Николай Симаков и Иван Ногаец, руководители подполья советских военнопленных.
- Вот что, Борис, - сказал Ногаец, - тебе поручается поставить на ноги двух хлопцев из восьмого блока. Помоги им питанием и... вообще ты, учитель, знаешь, как поддержать детей. Хлопцы очень слабенькие.
Ребят звали Сашей и Николаем. Родом они были откуда-то с Украины. Помню только фамилию Николая - Зозуля.
На мальчиков страшно было смотреть, так они отощали. Жизнь в них едва теплилась. Каждый день я приносил им кусок хлеба или черпак лагерной баланды. Иногда целиком отдавал свой паёк.
Всё свободное время, когда удавалось, старался быть с ребятами. Украдкой от охранников мы забирались на склон горы Эттерсберг. В тихую погоду из ближайших селений доносилось петушиное пение и лай собак. В такие минуты я боялся смотреть мальчикам в глаза. Не передать, сколько в них было тоски, страдания, горя.
Как бы ни приходилось тяжело самому, я делал всё возможное, чтобы отвлечь ребят от грустных дум. Часто рассказывал ребятам свою историю, как сила воли помогла мне выжить. В конце 1942 года меня бросили в «палату смертников» блока № 7. Так называлась палата, в которой лежали больные узники. Редко кто выбирался оттуда живым.
Дни моей жизни тоже, казалось, были сочтены. Я страшно отощал, ноги опухли, и я не мог ходить. К тому же простудил лёгкие. Но вот однажды в какой-то старой немецкой газете, валявшейся в палате, я увидел фотографию родного города Калуги. Во мне как будто всё перевернулось. Смерть стояла рядом, а я её не замечал. Только одна мысль сверлила мозг: выжить, выжить, выжить!.. Полгода я боролся за жизнь. Недуг стал отступать. Любовь к Родине и желание вернуться в родные края победили смерть.
Мальчики каждый раз с волнением слушали мой рассказ. Я чувствовал, что он не оставляет их равнодушными.
Иногда удавалось достать клочок бумаги и огрызок карандаша. И тогда начинался урок: я рассказывал о Ленине, о Москве, о Калуге и Циолковском, учил ребят писать и считать. Мальчикам очень нравились такие занятия. Пусть ненадолго, пусть в концлагере, но они снова ощущали себя учениками.
Наша дружба продолжалась до декабря 1944 года. В конце декабря большую группу военнопленных отправили в один из страшных филиалов Бухенвальда - Ордруф. Там строили подземный завод и стартовую площадку для ракет «Фау».
В ту группу попал и я.
Печальным было наше расставание. Узники Бухенвальда не имели права плакать, но на этот раз мы не сдержали слёз.
Судьба оказалась благосклонной к нам - мы снова встретились. В начале апреля 1945-го с приближением американских войск фашисты погнали узников Ордруфа обратно в Бухенвальд. Марш продолжался несколько дней. Без пищи, без воды. С ночёвками в открытом поле. Отставших расстреливали на месте. Дорогу от Ордруфа а те дни устилали сотни трупов.
Мне повезло. Я выжил в том страшном походе, дошёл до Бухенвальда. Здесь меня и разыскали Саша с Колей. Они повзрослели, возмужали. Теперь уже ребята заботились обо мне: перевязали раны на ногах, раздобыли хлеба...»