День в истории. Стаханов и рождение новой знати
Обложка журнала «Time» с портретом Алексея Стаханова. Декабрь 1935 года
В 1935 году весь Советский Союз облетело сообщение: «В ночь на 31 августа забойщик шахты «Центральная - Ирмино» (Донбасс) Алексей Стаханов установил выдающийся рекорд: добыл за смену (5 часов 45 минут) 102 тонны угля при норме 7 тонн». Установить свой рекорд Стаханов смог благодаря двум помощникам, выполнявшим подсобные операции.
Имя Алексея Стаханова в один день стало знаменитым - не только в стране, но и мире, о чём свидетельствует, в числе прочего, и обложка «Time». Писатель Александр Авдеенко вспоминал о своём посещении героя через год после рекорда. «Входим в дом, забитый до предела вещами. Новенькое всё, ещё до конца не распакованное. Пианино, диван, полированный стол. Навалом - стульев. Два патефона. Радиоприёмник, гора пластинок на полу. Кровати. Посуда в соломе. Колбасы и пластины сала на столе. Бублики. Батоны. Окорока. Ящики с пивом, водкой. «Видали?! - смеётся Стаханов. - Добро юбилейное. Со всех концов Донбасса подарки шлют. Как отказать людям?»
В советской печати появился новый, а вернее, уже почти позабытый старый оборот - «знатные люди», который получил новое значение. Теперь новой «знатью» Страны Советов именовались такие люди, как Стаханов, герои труда.
1935. Рисунок Льва Бродаты (1889-1954). «Каждый своё.
- Вот здесь в кабинете мой папа вырабатывает нормы для шахтёров.
- А вот там на шахте мой отец опрокидывает их».
Характерный диалог из повести-сказки Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» (1938):
«- Нечего сказать, знатные люди - принц да король! Это же самые что ни на есть никудышные люди!
- Увы, ты, кажется, сошёл с ума! - забеспокоился Хоттабыч, с тревогой поглядывая на своего юного собеседника. - Насколько я тебя понял, даже султаны для тебя недостаточно знатны. Кто же тогда, по-твоему, знатный человек? Назови мне хоть одно имя.
- Да взять хотя бы Чутких или Лунина, или Кожедуба, или Пашу Ангелину…
- Кто же этот твой Чутких? Султан?
- Подымай, брат, выше! Чутких - один из лучших в стране мастеров суконной промышленности!
- А Лунин?
- Лунин - лучший паровозный машинист! [...]
- Ну, знаешь ли, о драгоценный Волька, я слишком стар, чтобы позволять тебе так надо мной смеяться. Ты хочешь убедить меня, что простой суконщик или погонщик паровозов знатнее царя!
- Во-первых, Чутких не простой суконщик, а известный новатор всей текстильной промышленности, а Лунин - знаменитый машинист. А во-вторых, даже самый обыкновенный трудящийся у нас пользуется большим почётом, чем самый заядлый царь. Не веришь? На, прочитай в газете.
Волька протянул Хоттабычу газету, и тот удостоверился собственными глазами, что над десятком фотографий слесарей, агрономов, лётчиков, колхозников, ткачей, учителей и плотников большими буквами было напечатано: «Знатные люди нашей Родины».
- Никогда не поверил бы твоим словам, - произнёс тогда со вздохом Хоттабыч, - никогда не поверил бы, если бы не нашёл подтверждения им на страницах столь уважаемой мною газеты».
Рисунки на тему противопоставления буржуазной и советской знати:
Рисунок Льва Бродаты (1889-1954). «В знатном обществе. (Две газетных выдержки). Из европейской газеты: «На рауте у министра вероисповеданий внимание публики привлекали: герцогиня Дингтон (наследница маркиза Пегрю), графиня Мичэн (соболий палантин - 142 000 франков), мадемуазель Сибо (дочь короля зубочисток)...»
Из советской: «На балу в Колонном зале Дома союзов внимание публики привлекали: Мария Демченко (523 центнера свёклы с гектара), Нина Камнева (затяжной прыжок с высоты 3000 метров), Мария Виноградова (144 станка в одну смену) и др...»
Лидер сменовеховцев Николай Устрялов одобрительно расценил возвращение понятия «знати» в СССР, видя в этом часть общей политики движения к «бонапартизму». Сюда, по его словам, он относил «такие мероприятия правительства, как установление званий, орденов, введение института маршалов, восстановление казачества и т.д.» «Появление «знатных людей», - замечал Устрялов, - как бы подчёркивало создание новой знати, то есть опять-таки наводит мысль на аналогию с эпохой Бонапарта».
В 1935 году журнал «Крокодил» публиковал очерк «Средь шумного бала» о «первом бале стахановцев» в Москве:
«Фокстрот сменялся тонным танго, танго - блюзом... Лучшие девушки Колонного зала добивались чести быть приглашёнными пекарем на танго, тем более что танцующих девушек было значительно больше, чем танцующих молодых людей. Гремели оркестры. Капельмейстер с богатырскими усами работал превосходно. Хорошо одетые люди ритмично кружились по залу, украшенному цветами, зеленью и портретами вождей... Герой Советского союза летчик-челюскинец Доронин скользил «по паркету, словно по льдине, с лёгкостью, поразительной для его монументальной фигуры. Секретарь ЦК комсомола тов. Косарев с отечески одобрительным выражением ходил по залу, но почему-то не танцовал. Почему, Александр Васильевич? Танцы сменялись новыми выступлениями артистов. Цветное конфетти и ленты серпантина реяли в горячем воздухе. Бал пенился и сверкал. Первый стахановский бал отлично удалая. Скоро такие балы, наверное, станут, у нас традицией».
Рисунок Бориса Ефимова (1900-2008). 1936 год. «Если бы товарищ Серго пожал руку всем горячо приветствующим его в день пятидесятилетия, на это пришлось бы потратить не менее пятидесяти лет круглосуточной непрерывной рукопожательской работы. Ввиду практической невозможности и нецелесообразности этого товарищ Серго принимает привет миллионов в лице одного из лучших нашей родины - Алексея Стаханова. Желаем Вам, дорогой товарищ Серго, долголетия, исходя из интересов и лично Ваших и всей страны!»
Стоит отметить, что Венедикт Ерофеев в своей «культовой» среди антисоветской интеллигенции поэме «Москва-Петушки» (1969) осмеял много знаковых моментов советской жизни и идеологии, от декабристов и Герцена до папанинцев, и досталось от него, среди прочих, и «знаменитому ударнику Алексею Стаханову». Впрочем, шутки его я цитировать всё же не буду - достаточно сказать, что написаны они во вполне раблезианском стиле, с целью ударной «деконструкции» образа Стаханова как «знаменитого ударника»...
Действует параллельный блогу дзен-канал «Исторические хроники»