Мое утверждение: "Желябов обращался не к суду, а ко всем желающим его слышать через голову суда. Поэтому речи Желябова ходили в списках. Благодаря гласности судопроизводства, к его речам получили доступ те, кто не мог присутствовать в зале суда".
1. Дурачок Борька пытается "опровергать": "Последнее слово может быть адресовано кому угодно, но формально оно все-таки адресуется по умолчанию именно "суду". Да и зрителей может вообще не быть, процесс может быть закрытый. Да и говорят о своем деле вовсе не только в последнем слове" А далее Борька опровергает сам себя : "ни с "судьей", ни с прокурором я там вообще не общался с первого дня и до последнего, кроме как произнес последнее слово, адресованное зрителям".
Борька, как опытный проститут, одновременно придерживается двух противоположных точек зрения: "последнее слово адресуется все-таки именно суду" и "последнее слово адресуется зрителям".
2. Дурачок Борька оправдывается: он-де не говорил о сути дела: "Потому что это и так все, кто там присутствовал, хорошо знали, обвинительные заключения публиковались еще до начала этих фарсов; люди ходили на заседания и до последнего слова" И снова Борька не врубается. Желябов говорил не для присутствующих в зале суда, а для всей страны и всего мира. Если, Борька, ты говорил только для присутствующих, что ты пристаешь к людям со своим последним словом? Оно не для тех, кто не был в зале суда. Борька оправдывается: "когда на какие-то считаные минуты предоставляется трибуна" Последнее слово не имеет временных ограничений. Пр условии если подсудимый говорит по делу. Если не по делу судья имеет право прекратить выступление. Так что по делу Борька мог говорить сколько угодно, но не сумел.
Гондон штопаный, я посмотрю, как ты "сумеешь" и что ты будешь там жалко блеять в своем последнем слове, если и когда упекут тебя самого (стоило бы!!!). А я, сучонок ты недоделанный, как раз очень даже сумел, я высказал все, что хотел, в двух последних словах, и не про нелепые обвинения прокуратуры в мой адрес, а про творящееся в стране уже долгие годы, и вышло оно далеко за рамки этих конкретных "судов" и собравшихся там слушателей - настолько далеко, что за публикацию в инете моего последнего слова 2015 года на одного из публикаторов в 2018 аж уголовное дело по 205.2 завели. И не тебе, красножопая нечисть, меня учить, к кому надо обращаться, - к "суду" или к слушателям, - попробуй включить логику, старое отребье, и ты поймешь, что если последнее слово возможно и на закрытом процессе, где вообще никаких зрителей нет, значит, по умолчанию оно формально обращается все-таки к "суду". Но если зрители есть - то разумнее, конечно, адресовать последнее слово им, как я и сделал в 2014 и 2015 годах. А за Желябова тебе не надо пиздеть и от его имени тут рассказывать, для кого он говорил, что он думал и т.п. Уж у него-то в его время уверенности в том, что его услышит "весь мир", точно не могло быть больше, чем у меня в 21 веке, когда уже появились диктофоны, смартфоны, интернет и т.п...
Я не спорю, что ты высказал, что хотел. Я говорю, что ты не сумел, как Желябов, раскрыть суть дела, что является необходимым условием для критики обвинения и суда. А не сумел ты, потому что интеллектуальный импотент и никогда в наших спорах не мог подтвердить свои пустые слова независимым источником. Где тебе, глупыш, тягаться с самым тупым российским прокурором. Тебе до него, как троглодиту до Эйнштейна. Дурачок, Желябова читали во всем мире. И читают до сих пор. И его услышали. А тебя не нет. Слова Желябова попали в учебную литературу, а твои во всемирную информационную помойку. Невежда, последнее слово и на закрытом процессе может быть доступно публике. Конкретный пример: процесс Кара-Мурзы был закрытый, а ознакомиться с его последним словом может каждый желающий. Так что опять сбрехал.
Трепло глупое, демагог, ну кому ты это все пишешь! Ты сам осудись хотя бы один раз как я лет на 5, да отсиди их от звонка до звонка, тогда уже будешь тут поучать других, недоумок ты советский. Я тебе уже объяснил фундаментальную разницу: Желябова "судили" действительно за ДЕЛО. Об этом ДЕЛЕ имело смысл и говорить, оно составляло предмет громадного интереса. Меня же "судили" чисто за слова - и потому говорить там об этом обвинении и о самом этом судилище было нечего, такие категории как "призывы к экстремистской деятельности" или "оправдание терроризма" не имеют вообще прав на существование в законодательстве, говорить о них нет ни малейшего смысла, т.к. это просто бред. Говорить надо о режиме, принимающем такие законы, и о тупом рабском быдле, поддерживающем такой режим. И меня вполне себе услышали, о моих процессах достаточно писали, материалы о них и обо мне и сейчас доступны в сети. Так что не пизди и не пытайся судить о том, в чем ты ни хера не понимаешь. А свою совковую "учебную литературу" можешь свернуть в трубочку и запихнуть себе поглубже в жопу.
Борька, я с тобой давно согласился, что Желябова судили за дело, а тебя за безделье. В этом вся разница. Об этом мой исходный комментарий. Желябов смог доказать свою правоту, а ты - нет.
И я рад Борька, что по умолчанию признал, что сбрехал про невозможность последнего слова на закрытом процессе.
Не могу не отметить и твою новую брехню: "А свою совковую "учебную литературу" можешь свернуть в трубочку и запихнуть себе поглубже в жопу". Я имел в виду не советскую литературу. Так что снова обделался. Иди, подмойся.
Благодаря гласности судопроизводства, к его речам получили доступ те, кто не мог присутствовать в зале суда".
1. Дурачок Борька пытается "опровергать": "Последнее слово может быть адресовано кому угодно, но формально оно все-таки адресуется по умолчанию именно "суду". Да и зрителей может вообще не быть, процесс может быть закрытый. Да и говорят о своем деле вовсе не только в последнем слове" А далее Борька опровергает сам себя : "ни с "судьей", ни с прокурором я там вообще не общался с первого дня и до последнего, кроме как произнес последнее слово, адресованное зрителям".
Борька, как опытный проститут, одновременно придерживается двух противоположных точек зрения: "последнее слово адресуется все-таки именно суду" и "последнее слово адресуется зрителям".
2. Дурачок Борька оправдывается: он-де не говорил о сути дела: "Потому что это и так все, кто там присутствовал, хорошо знали, обвинительные заключения публиковались еще до начала этих фарсов; люди ходили на заседания и до последнего слова"
И снова Борька не врубается. Желябов говорил не для присутствующих в зале суда, а для всей страны и всего мира. Если, Борька, ты говорил только для присутствующих, что ты пристаешь к людям со своим последним словом? Оно не для тех, кто не был в зале суда.
Борька оправдывается: "когда на какие-то считаные минуты предоставляется трибуна"
Последнее слово не имеет временных ограничений. Пр условии если подсудимый говорит по делу. Если не по делу судья имеет право прекратить выступление. Так что по делу Борька мог говорить сколько угодно, но не сумел.
Reply
Reply
Я говорю, что ты не сумел, как Желябов, раскрыть суть дела, что является необходимым условием для критики обвинения и суда.
А не сумел ты, потому что интеллектуальный импотент и никогда в наших спорах не мог подтвердить свои пустые слова независимым источником.
Где тебе, глупыш, тягаться с самым тупым российским прокурором. Тебе до него, как троглодиту до Эйнштейна.
Дурачок, Желябова читали во всем мире. И читают до сих пор. И его услышали. А тебя не нет. Слова Желябова попали в учебную литературу, а твои во всемирную информационную помойку.
Невежда, последнее слово и на закрытом процессе может быть доступно публике. Конкретный пример: процесс Кара-Мурзы был закрытый, а ознакомиться с его последним словом может каждый желающий. Так что опять сбрехал.
Reply
Reply
В этом вся разница. Об этом мой исходный комментарий.
Желябов смог доказать свою правоту, а ты - нет.
И я рад Борька, что по умолчанию признал, что сбрехал про невозможность последнего слова на закрытом процессе.
Не могу не отметить и твою новую брехню: "А свою совковую "учебную литературу" можешь свернуть в трубочку и запихнуть себе поглубже в жопу". Я имел в виду не советскую литературу. Так что снова обделался. Иди, подмойся.
Reply
Leave a comment