Что писал 8 лет назад. Я мыслю, - следовательно...
Вот что писал 8 лет назад, 18 ноября 2014 года:
«Знакомьтесь, - один из «мировых мыслителей года» (на снимке), согласно рейтингу американского журнала Foreign Policy. Вообще-то на снимке, конечно, изображены двое, но мыслителя сразу можно узнать по ножику в руках и чёрной маске. А вы что подумали? Вы, наверное, всё ещё находились в плену отсталых, устаревших, ошибочных представлений и полагали, что место мыслителя - в багрянице и терновом венце, на кресте, или с чашей ядовитой цикуты в руках? Промашка вышла. Это раньше перо приравнивали к штыку, а нынче всё стало наоборот: штык приравняли к перу. Сегодня в мире торжествует истина, подмеченная ещё Макиавелли: все безоружные мыслители гибнут, а все вооружённые - побеждают.
А это мыслитель, как видим, сугубо вооружённый - не кто иной, как бывший британский подданный по прозвищу Джихади Джон, 23 лет, музыкант-рэпер и воин Всемирного Халифата. В нынешнем году этот выдающийся мыслитель веско обронил, как минимум, четыре мысли (каждая из которых находилась в чьей-то отрезанной голове).
Жаль, в предыдущие столетия не существовало рейтинга мировых мыслителей Foreign policy. А то оказались несправедливо недооценены другие не менее замечательные мыслители. Например, мыслитель 1793 года, известный как палач Шарль-Анри Сансон. Из его ценных мыслей (помимо тех, что заключались в отрезанных головах) потомству остался ответ Наполеону Бонапарту. Император спросил, может ли Шарль-Анри спокойно спать, казнив почти три тысячи человек? На этот странный и наивный (особенно со стороны человека с биографией Бонапарта) вопрос Сансон невозмутимо ответил монарху: «Если короли, диктаторы и императоры спят спокойно, почему же не должен спокойно спать палач?». И тут он был, конечно, совершенно прав.
Шарль-Анри Сансон (1739-1806)
Есть и отечественные мыслители того же направления, что и Шарль-Анри, вполне заслужившие своё место в рейтинге за соответствующие годы. Скажем, мыслитель 1919 года, следователь Степан Афанасьевич Саенко, которому посвятили литературные страницы своих сочинений Велемир Хлебников, Аркадий Аверченко и Алексей Толстой. Правда, хоть Степан Афанасьевич и прожил долгую жизнь (87 лет), из его собственных мыслей потомству осталось только довольно туманное, да и, думается, апокрифическое рассуждение, записанное Хлебниковым, о том, что «из всех яблок он любит только глазные». Но ведь от мистера Джихади Джона и того, можно сказать, пока нет!
Значит ли сказанное, что автор этих строк осуждает мсье Сансона, например, за его участие в казни короля Людовика Шестнадцатого (от чего Шарль-Анри вначале, кстати, упорно пытался отбояриться)? Или, тем паче, нашего Степана Афанасьевича за расстрел, допустим, князя Путятина? О, нет, о, нет!
Степан Афанасьевич Саенко (1886-1973)
Просто до нынешнего 2014 года такие профессии, как мыслить и, так сказать, приводить мысли в исполнение различались. Чистые мыслители редко надевали кожаный фартук, чтобы, смачно поплевав на ладони, самолично стать к рычагу благодетельного прибора, изобретённого доктором Гильотеном. В 1925 году Лев Давидович Троцкий произнёс надгробное слово Георгию Атарбекову, исполнителю революционных приговоров: «Атарбеков был боец, ударник. Он был насквозь порывистой натурой, - пламенел, рвался вперед, особенно в наиболее острые моменты. Рабочему классу, революции и партии... нужны все темпераменты, ибо для всякого найдется своё место, своя работа, своя роль. Атарбеков выполнял в тяжкие часы тяжкую работу по непосредственной расправе с врагами рабочего класса. И он её выполнил геройски, то есть беспощадно... Белогвардейщина изображала Атарбекова отродьем человеческим, зверем. Одно время имя Атарбекова переходило по всей белой печати, как имя, олицетворяющее всё «зверство» большевизма. Хотя мы сейчас и не вынуждены больше, к счастью, вести такую беспощадную расправу, какую вели в первые годы, - ибо мы стали гораздо крепче... и буржуазные политики как бы склонны милостиво закрывать глаза на наше вчерашнее прошлое, - они, дескать, не замечают, или не помнят, что мы пришли к власти путем суровой расправы с буржуазией (а наша заграничная эмиграция повседневно напоминает им об этом), - несмотря на всё это, мы не только не «стыдимся» нашего вчерашнего дня, нет, мы гордимся тем, что рабочий класс сумел выдвинуть своих Атарбековых, которые обеспечили победу революции».
Так говорил Лев Давидович. Но, заметим, он почему-то не называл Атарбекова, бывшего, кстати, на добрый десяток лет старше Джихади Джона, «мировым мыслителем». Рискну предположить, что Троцкому такое определение и в голову не пришло.
В некрологе Саенко, опубликованном после его кончины в 1973 году, его тоже называли человеком с «кипучей энергией». Но мыслителем? Почему-то нет.
Известна также апология Палача, сочинённая в своё время графом де Местром:
«Он выходит из дому, он прибывает на площадь, где уже теснится трепещущая толпа. К его ногам бросают отравителя, отцеубийцу или святотатца; он хватает осуждённого, растягивает его члены, привязывает к горизонтальному кресту - тут наступает жуткая тишина, и не слышно ничего, кроме хруста переломанных брусьями костей и воя жертвы. Он отвязывает жертву, он влечёт её к колесу; раздробленные члены переплетаются между спицами, бессильно свисает голова, волосы встают дыбом, и открытый рот, словно печь, извергает временами немногие кровавые слова, призывающие смерть. Он кончил дело, громко стучит его сердце, но в нём - радость; он ликует и вопрошает себя в сердце своем: «Так кто же колесует лучше, чем я?».. А между тем всякое величие, всякая власть, всякое повиновение покоятся на исполнителе правосудия: он есть ужас и связь человеческих сообществ. Уберите из мира эту непостижимую силу - и в то же мгновение хаос придёт на смену порядку, троны низвергнутся в пропасть и общество исчезнет».
Граф Жозеф-Мари де Местр (1753-1821)
Однако сам почтенный граф, написавший эти пламенные строки, насколько известно, никого в своей жизни не колесовал и никому не отрубал голову собственноручно.
В общем, в мире до сих пор царило разделение функций - одни трудились над словом, а уже другие, воспламенённые этим словом, резали чьи-то шеи. Но ныне грядёт новый мировой Мыслитель, не выпускающий из рук острый окровавленный ножик, которым он пишет строки Истины не на бумаге, а непосредственно на чьём-то перерезанном горле. Ибо в его образе Слово и Дело сливаются нерасторжимо.
Граф де Местр был бы доволен».
Действует параллельный блогу ДЗЕН-КАНАЛ
Подписывайтесь, если понравилось.
«Знакомьтесь, - один из «мировых мыслителей года» (на снимке), согласно рейтингу американского журнала Foreign Policy. Вообще-то на снимке, конечно, изображены двое, но мыслителя сразу можно узнать по ножику в руках и чёрной маске. А вы что подумали? Вы, наверное, всё ещё находились в плену отсталых, устаревших, ошибочных представлений и полагали, что место мыслителя - в багрянице и терновом венце, на кресте, или с чашей ядовитой цикуты в руках? Промашка вышла. Это раньше перо приравнивали к штыку, а нынче всё стало наоборот: штык приравняли к перу. Сегодня в мире торжествует истина, подмеченная ещё Макиавелли: все безоружные мыслители гибнут, а все вооружённые - побеждают.
А это мыслитель, как видим, сугубо вооружённый - не кто иной, как бывший британский подданный по прозвищу Джихади Джон, 23 лет, музыкант-рэпер и воин Всемирного Халифата. В нынешнем году этот выдающийся мыслитель веско обронил, как минимум, четыре мысли (каждая из которых находилась в чьей-то отрезанной голове).
Жаль, в предыдущие столетия не существовало рейтинга мировых мыслителей Foreign policy. А то оказались несправедливо недооценены другие не менее замечательные мыслители. Например, мыслитель 1793 года, известный как палач Шарль-Анри Сансон. Из его ценных мыслей (помимо тех, что заключались в отрезанных головах) потомству остался ответ Наполеону Бонапарту. Император спросил, может ли Шарль-Анри спокойно спать, казнив почти три тысячи человек? На этот странный и наивный (особенно со стороны человека с биографией Бонапарта) вопрос Сансон невозмутимо ответил монарху: «Если короли, диктаторы и императоры спят спокойно, почему же не должен спокойно спать палач?». И тут он был, конечно, совершенно прав.
Шарль-Анри Сансон (1739-1806)
Есть и отечественные мыслители того же направления, что и Шарль-Анри, вполне заслужившие своё место в рейтинге за соответствующие годы. Скажем, мыслитель 1919 года, следователь Степан Афанасьевич Саенко, которому посвятили литературные страницы своих сочинений Велемир Хлебников, Аркадий Аверченко и Алексей Толстой. Правда, хоть Степан Афанасьевич и прожил долгую жизнь (87 лет), из его собственных мыслей потомству осталось только довольно туманное, да и, думается, апокрифическое рассуждение, записанное Хлебниковым, о том, что «из всех яблок он любит только глазные». Но ведь от мистера Джихади Джона и того, можно сказать, пока нет!
Значит ли сказанное, что автор этих строк осуждает мсье Сансона, например, за его участие в казни короля Людовика Шестнадцатого (от чего Шарль-Анри вначале, кстати, упорно пытался отбояриться)? Или, тем паче, нашего Степана Афанасьевича за расстрел, допустим, князя Путятина? О, нет, о, нет!
Степан Афанасьевич Саенко (1886-1973)
Просто до нынешнего 2014 года такие профессии, как мыслить и, так сказать, приводить мысли в исполнение различались. Чистые мыслители редко надевали кожаный фартук, чтобы, смачно поплевав на ладони, самолично стать к рычагу благодетельного прибора, изобретённого доктором Гильотеном. В 1925 году Лев Давидович Троцкий произнёс надгробное слово Георгию Атарбекову, исполнителю революционных приговоров: «Атарбеков был боец, ударник. Он был насквозь порывистой натурой, - пламенел, рвался вперед, особенно в наиболее острые моменты. Рабочему классу, революции и партии... нужны все темпераменты, ибо для всякого найдется своё место, своя работа, своя роль. Атарбеков выполнял в тяжкие часы тяжкую работу по непосредственной расправе с врагами рабочего класса. И он её выполнил геройски, то есть беспощадно... Белогвардейщина изображала Атарбекова отродьем человеческим, зверем. Одно время имя Атарбекова переходило по всей белой печати, как имя, олицетворяющее всё «зверство» большевизма. Хотя мы сейчас и не вынуждены больше, к счастью, вести такую беспощадную расправу, какую вели в первые годы, - ибо мы стали гораздо крепче... и буржуазные политики как бы склонны милостиво закрывать глаза на наше вчерашнее прошлое, - они, дескать, не замечают, или не помнят, что мы пришли к власти путем суровой расправы с буржуазией (а наша заграничная эмиграция повседневно напоминает им об этом), - несмотря на всё это, мы не только не «стыдимся» нашего вчерашнего дня, нет, мы гордимся тем, что рабочий класс сумел выдвинуть своих Атарбековых, которые обеспечили победу революции».
Так говорил Лев Давидович. Но, заметим, он почему-то не называл Атарбекова, бывшего, кстати, на добрый десяток лет старше Джихади Джона, «мировым мыслителем». Рискну предположить, что Троцкому такое определение и в голову не пришло.
В некрологе Саенко, опубликованном после его кончины в 1973 году, его тоже называли человеком с «кипучей энергией». Но мыслителем? Почему-то нет.
Известна также апология Палача, сочинённая в своё время графом де Местром:
«Он выходит из дому, он прибывает на площадь, где уже теснится трепещущая толпа. К его ногам бросают отравителя, отцеубийцу или святотатца; он хватает осуждённого, растягивает его члены, привязывает к горизонтальному кресту - тут наступает жуткая тишина, и не слышно ничего, кроме хруста переломанных брусьями костей и воя жертвы. Он отвязывает жертву, он влечёт её к колесу; раздробленные члены переплетаются между спицами, бессильно свисает голова, волосы встают дыбом, и открытый рот, словно печь, извергает временами немногие кровавые слова, призывающие смерть. Он кончил дело, громко стучит его сердце, но в нём - радость; он ликует и вопрошает себя в сердце своем: «Так кто же колесует лучше, чем я?».. А между тем всякое величие, всякая власть, всякое повиновение покоятся на исполнителе правосудия: он есть ужас и связь человеческих сообществ. Уберите из мира эту непостижимую силу - и в то же мгновение хаос придёт на смену порядку, троны низвергнутся в пропасть и общество исчезнет».
Граф Жозеф-Мари де Местр (1753-1821)
Однако сам почтенный граф, написавший эти пламенные строки, насколько известно, никого в своей жизни не колесовал и никому не отрубал голову собственноручно.
В общем, в мире до сих пор царило разделение функций - одни трудились над словом, а уже другие, воспламенённые этим словом, резали чьи-то шеи. Но ныне грядёт новый мировой Мыслитель, не выпускающий из рук острый окровавленный ножик, которым он пишет строки Истины не на бумаге, а непосредственно на чьём-то перерезанном горле. Ибо в его образе Слово и Дело сливаются нерасторжимо.
Граф де Местр был бы доволен».
Действует параллельный блогу ДЗЕН-КАНАЛ
Подписывайтесь, если понравилось.