250 лет вождю Вандеи
Анри де Ларошжаклен. Картина Пьера Герена (1774-1833)
30 августа исполняется ровно 250 лет со дня рождения этого воинственного красавчика, графа Анри де Ларошжаклена (1772-1794), вождя вандейских повстанцев. Наверное, определённая часть прочитавших эти строчки пожмёт плечами: а нам-то что до него за дело, будь он хоть сто раз красавец, если он умер больше 200 лет тому назад? «что нам Гекуба, что мы Гекубе?»..
Но это не совсем так. Вот, взгляните, к примеру, на этот свеженький плакат украинских националистов. Узнаёте?
Плакат «Повстань проти Сучасного Світу» («Восстань против Современного Мира»). 2022
Да, он самый, Анри де Ларошжаклен, или, вернее, его образ, хоть и неведомо для него самого, сражается на Восточном фронте Украины против ненавистного ему «мира Модерна». Сражается, как и два с лишним века тому назад сражался против мира Модерна проклятых республиканцев-якобинцев. За Самодержавие, Православие, Народн... то есть, виноват, под знамёнами Католической и Королевской армии, как называлось войско вандейцев.
В ХХ веке против тех же ценностей сражались все защитники «крови и почвы» 1930-х годов... как говорится, nomina sunt odiosa - имена ненавистны, не будем называть имён... но среди прочих: генерал Франко, который на параде 1939 года в честь победы в испанской гражданской войне заявил: «Отныне в Испании навсегда покончено с идеями французских энциклопедистов!».
Поль-Эмиль Бутиньи (1853-1929). Анри де Ларошжаклен в битве при Шоле
Марина Цветаева сравнила русских белогвардейцев с вандейцами:
Старого мира - последний сон:
Молодость - Доблесть - Вандея - Дон.
В этом же «славном ряду» - и наш соотечественник Александр Исаевич Солженицын, которого в 1993 году пригласили в Люк-сюр-Булонь открыть памятник в честь 200-летия вандейского восстания. И он произнёс там 25 сентября 1993 пылкое «Слово о Вандейском восстании», в котором, в частности, заявил:
«Господин президент Генерального Совета Вандеи!
Дорогие вандейцы!
Две трети века назад, ещё мальчиком, с восхищением читал я в книгах о мужественном и отчаянном Вандейском восстании, но никогда бы не могло мне и пригрезиться, что в старости доведётся мне честь самому открывать памятник героям и жертвам того восстания. [...]
Что всякая революция выпускает из людей наружу инстинкты первобытного варварства, тёмную стихию зависти, жадности и ненависти - было слишком видно и современникам. Достаточно страшно достался им тот повальный психоз, когда проявить себя, да даже только показаться умеренным - уже выглядело преступлением. Но особенно XX век сильно и сильно снизил в глазах человечества тот романтический ореол революций, который ещё господствовал в XVIII. Отдаляясь на полувека и века, люди стали всё более убеждаться на своих же бедах, что революции разваливают органичность общества; разоряют естественность жизни; уничтожают лучшие элементы населения и открывают простор худшим; что никакая революция не может обогатить страну, лишь немногих бессовестных ловкачей, своей же стране в целом несёт она многие смерти, широкое обнищание - а в самых тяжёлых случаях и долговременное вырождение народа. [...]
Теперь мы всё более понимаем, что страстно желаемый нами социальный эффект, но с неизмеримо меньшими потерями и без всеобщего одичания, - достигается нормальным эволюционным развитием. Надо уметь терпеливо улучшать то, что у нас есть в каждое «сегодня». [...]
Никакой стране никогда не пожелаю «великой революции». Революция XVIII века лишь потому не погубила Францию, что в ней состоялся Термидор. А вот в российской революции не было останавливающего Термидора - и она, без излома, докатила наш народ - до конца, до пропасти, до пучины гибели.
Мне жаль, что здесь сегодня нет ораторов, которые бы добавили ещё и от пережитого в глубинах Китая, Камбоджи, Вьетнама, - какой ценой далась революция им.
Опыта Французской революции, кажется, было достаточно, чтобы наши российские рационалисты-устроители «народного счастья» научились на нём. Но нет! - в России всё совершилось в ещё худшем виде и несравнимых масштабах. Многие жестокие ухватки Французской революции были ученически повторены на теле России коммунистами-ленинцами, интернационал-социалистами - только их организованность и систематичность были много выше якобинских.
Термидора у нас не было, но Вандея - к нашей духовной гордости - была и у нас, и даже не одна.
[...] И вот, открывая сегодня памятник вашей героической Вандее, - я испытываю двоение взгляда: я мысленно вижу и те памятники, которые когда-нибудь поднимутся в России - как знаки нашего русского сопротивления накату зверского коммунизма.
Мы все с вами пережили XX - насквозь террористический - век, содрогающее увенчание того Прогресса, о котором столько мечталось в XVIII. И, я думаю, теперь - всё больше французов, со всё большим пониманием и гордостью будут вспоминать и оценят самоотверженное вандейское сопротивление».
Вот такой любопытный анти-интернационал складывается сквозь века - не против коммунизма, это было бы слишком узко - а гораздо шире: против мира Модерна, против Прогресса, против революции как таковой, против идей энциклопедистов, и в нём: вандейцы... граф де Ларошжаклен... генерал Франко и его союзники по всей Европе... Александр Исаевич Солженицын... ну, и те, кто на Украине отчаянно сражается в наши дни под в том числе и чёрно-красными знамёнами, то есть опять же за «кровь и почву».
Кстати, художник, автор заглавной картины - барон Пьер Нарсис Герен (1774-1833) создал целую галерею портретов вандейцев. Это, например, портрет младшего брата Ларошжаклена, Луи (1777-1815):
Он продолжил дело покойного брата, в 1815 году возглавил второе вандейское восстание - на этот раз против вернувшегося на престол в ходе Ста дней императора Наполеона - и героически сложил в нём голову.
И ещё один вандейский роялист, тоже кисти Герена, принц Тальмон (1765-1794):
Братья Ларошжаклены пали в бою, а этот был узнан переодетым в крестьянскую одежду и сложил голову на гильотине. Для равновесия, чтобы данный пост не выглядел как сплошная апология вандейцев, добавлю пару капель дёгтя в этот мёд.
Из мемуаров Виктории де Ларошжаклен о принце Тальмоне: «Принц де Тальмон, эмигрант, второй сын герцога де Ла Тремуйля, присоединился к армии в Анжере. Это был молодой человек двадцати пяти лет, ростом пять футов десять дюймов, толстый, с очаровательным лицом, страдающий подагрой; он был очень смелым, но честолюбивым, довольно глупым и очень развратным, он причинил много вреда армии».
Жан-Батист Клебер: «Тальмон, красивый мужчина, считался трусом».
Такие дела...
Действует параллельный блогу ДЗЕН-КАНАЛ
Некоторые публикации будут появляться там раньше, чем здесь, а некоторые, возможно, только там. Рекомендуется подписаться.