Шульгин. Самый главный монархист СССР

[maysuryan]

Во время съёмок фильма «Перед судом истории» (1964). Монархист В.В. Шульгин в Кремлёвском дворце съездов

13 (1) января - день рождения русского монархиста Василия Витальевича Шульгина (1878-1976). Он прожил без малого 100 лет, находясь в самом эпицентре ряда войн и революций. Вот десять не лишённых интереса фактов из его жизни.

1. Сам В. Шульгин утверждал, что окончательно его политические убеждения сложились в один день, на последнем курсе университета. «В этот день, - вспоминал он, - я стал «правым», «консерватором», «националистом», ну словом, тем, что я есть сейчас...» Что же произошло в этот день? Студенты решили устроить забастовку протеста против разгона в столице демонстрации молодёжи. «Я лично ничего не имел против того, - писал В. Шульгин, - чтобы студенты, которые желающие, вместо того, чтобы идти в аудитории, гуляли по коридорам. Но когда «забастовщики», «протестуя против насилия», сами учинили явное и наглое насилие, вышвырнув из аудитории профессоров и небастующих студентов, то я возмутился... И я вступил в яростную борьбу за правду и право, против насилия и лжи».
В 1907 году В. Шульгин стал депутатом II Государственной Думы от националистов, и оставался в Думах до самой революции. Он был твёрдым сторонником Петра Столыпина и его реформ. Позднее, вспоминая то время, Василий Витальевич писал: «Нашёлся Столыпин - предтеча Муссолини. Черпая силы в сознании моральной своей правоты, Столыпин раздавил первую русскую революцию...»
Соратник Шульгина по правым думским скамьям В. Пуришкевич написал на него эпиграмму:
Твой голос тих, и вид твой робок,
Но чёрт сидит в тебе, Шульгин.
Бикфордов шнур ты тех коробок,
Где заключён пироксилин.



Карикатура на В. Шульгина, превращающегося в лису. 1907 год. «Киевская искра»



Карикатура на В. Шульгина. 1907 год



Во время съёмок «Перед судом истории». Шульгин в Таврическом дворце (Ленинград), где до 1917 года заседала Государственная Дума. «Вот он, русский парламент!». Шульгин в фильме занял то место, которое он занимал в зале заседаний бывшей Государственной Думы

2. 27 февраля 1917 г. в Таврический дворец, где заседала Дума, хлынула революционная толпа. Для В. Шульгина это событие стало настоящим символом Февраля. Свои чувства он передал в знаменитых строках:
«Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди... Живым, вязким человеческим повидлом они залили растерянный Таврический дворец. С первого же мгновения этого потопа отвращение залило мою душу. Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу всё новые и новые лица... Но сколько их ни было - у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное... Боже, как это было гадко! Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство... Пулемётов - вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя... Увы - этот зверь был... его величество русский народ».
2 марта вместе с А. Гучковым В. Шульгин отправился в Псков, где находился Николай II. Там они приняли царское отречение от престола.



Иван Владимиров (1869-1947). Отречение Николая II от престола. Картина явно содержит исторические неточности: вряд ли депутат Госдумы стал бы сидеть, да ещё куря папиросу, в присутствии стоящего перед ним императора



Шульгин в железнодорожном вагончике, где он принимал отречение императора Николая II

3. В 1918 году Шульгин стал одним из видных идеологов «белого движения». Генералов он убеждал решительно встать под монархический флаг. С горечью и болью В. Шульгин наблюдал постепенное разложение «белого движения». «Я помню, - писал он, - какое сильное впечатление произвело на меня, когда я в первый раз услышал знаменитое выражение: «От благодарного населения»... Это был хорошенький мальчик, лет 17-18. На нём был новенький полушубок. Кто-то спросил его: «Петрик, откуда это у Вас?». Он ответил: «От благодарного населения, конечно». И все засмеялись...». В своих воспоминаниях В. Шульгин вынес бывшим товарищам по оружию знаменитый приговор: «Белое дело было начато почти что святыми, а кончили его почти что разбойники». После поражения белых Шульгин оказался в эмиграции.
Здесь Шульгин был активным сторонником фашизма итальянского образца. В 20-е годы он выдвинул лозунг «Фашисты всех стран, соединяйтесь!». Себя он называл «русским фашистом».

4. В 1925-1926 годах В. Шульгин совершил свою знаменитую тайную поездку на родину, которую описал в книге «Три столицы». Перейти границу ему помогла таинственная антисоветская организация «Трест». Спустя год чекисты объявили её «легендой», специально созданной ОГПУ. Получалось, что ОГПУ помогло В. Шульгину побывать в Советском Союзе и благополучно вернуться за границу.
Советский журналист Михаил Кольцов писал об этом в очерке «Дворянин на родине»: «Мы не очень возражаем против того, что посланец русского дворянского класса безнаказанно для себя совершил свой путь на родину и обратно, в изгнание. Что он увидел? О чём рассказал? Жизнь "чуть похуже, чем раньше". Иными словами, весьма соблазнительная для эмигрантов...».
Действительно, Василий Витальевич подробно описал вполне благополучную жизнь советского общества эпохи нэпа. Рассказывая о «мелочах жизни», он повторял: «Всё, как было, только похуже». И в его устах такая оценка звучала почти похвалой. Впрочем, любые приметы новой идеологии вызывали у него непреодолимую враждебность. Это подтверждает, например, такой характерный отрывок (он даже не вошёл в первое советское издание этой книги, в эпоху «перестройки»): «Я взял к Михайловскому монастырю. Вот знакомые, старого, волнующего рисунка ворота в Михайловское подворье. Над воротами, где раньше была икона, в рамке сосновых ветвей торчит богомерзкая рожа Ленина. Тьфу! За эти штучки заплатите вы, господа хорошие!».
«Въезжая в Россию, - писал В. Шульгин, - я как бы входил в комнату тяжело больной. Что? Умерла? Жива? Потише говорите... Я думал, что еду в умершую страну, а вижу пробуждение мощного народа».
Из воспоминаний Шульгина в 1963 году:
«В январе 1926 года, приехав из Киева, я вышел на площадь в Ленинграде, которая раньше называлась Николаевской, а теперь, кажется, площадь Восстания. Со смешанными чувствами я увидел, что памятник императору Александру III по-прежнему стоит на этой площади.
До революции на памятнике была следующая надпись:
«Строителю великого Сибирского пути».
Теперь же я прочёл на памятнике издевательскую надпись Демьяна Бедного:
Мой сын и мой отец народом казнены,
а я пожал удел посмертного бесславья:
торчу здесь пугалом чугунным для страны,
навеки сбросившей ярмо самодержавья.



В таком виде в 1926 году Шульгин застал памятник Александру III на площади Восстания в Ленинграде

Если бы я знал в 1926 году то, что знаю теперь, я не только не пришёл бы в ярость по поводу литературного перла Демьяна Бедного, а улыбнулся бы. Улыбнулся бы улыбкой «очковой змеи». Называли же меня так в Государственной думе.
Воистину бедный Демьян, вероятно, искренно думал, что самодержавие в России низвергнуто «навеки». В действительности же уже в то время еврей Бронштейн под видом Льва Троцкого и грузин Джугашвили в обличье Иосифа Виссарионовича Сталина боролись за наследие Ленина.
Победил Чингисхан, т.е. Сталин. Он воскресил самодержавие, и притом с такой силой, какой оно никогда не знало.
Трудно найти в летописи всех времён и народов царя настолько самодержавного, каким был в течение четверти столетия некоронованный владыка, диктатор грузин Джугашвили.
И сам бедный Демьян испытал «ярмо» этого самодержавия на своей шкуре, когда под конец жизни попал в опалу владыки.
Но я тогда ещё слишком мало понимал, что стою на пороге нового самодержавия. Тогда я ещё только предчувствовал будущее, поэтому я пришёл в слепую ярость и разразился по адресу Демьяна Бедного тут же, не отходя от памятника следующим экспромтом:
Не то беда, что беден ты, Демьян,
бывает на мозги богат иной бедняк,
не то беда, что у тебя в душе кабак
и что блюешь на мир ты, ленинизмом пьян,
а то беда, что ты природный хам,
что, подарив плевки царям,
ты лижешь, пёс, под кличкою Демьяна
двуглавый зад ж*да и Чингисхана».

Как видим, Шульгин сохранил в 1963 году не только свой монархизм, но и антисемитизм, со вкусом цитируя собственные стишки 1926 года про «ж*да».



Дружеский шарж Виктора Дени на Демьяна Бедного



Книги В.В. Шульгина, изданные в СССР в 20-е годы

5. В 1944 году в Югославию, где проживал В. Шульгин, вступила Красная армия. Советские власти арестовали Василия Витальевича и препроводили его в Москву. Здесь за 30-летнюю «враждебную коммунизму и антисоветскую деятельность» его приговорили к 25 годам заключения. Да и то ему повезло в том плане, что в 1947 году, когда его судили, смертная казнь в СССР уже была отменена.
Свой срок В. Шульгин отбывал во Владимирской тюрьме. Его биограф, писатель Дмитрий Жуков, замечал, что сохранилось «более сотни тетрадей с записями снов, которые он делал во Владимирской тюрьме. В пояснениях к снам талантливо описаны встречи с Буниным, Северянином, Волошиным, Шаляпиным, громадным числом политических и иных деятелей». Сидел он в одной камере с не менее интересными людьми, среди которых были философ Даниил Андреев, князь П.Д. Долгоруков и генералы вермахта.
В сентябре 1956 года, во время общей политической амнистии, Василий Витальевич вышел на свободу. В 1963 году он писал об этом повороте своей биографии так:
«А что же случилось с Шульгиным? Шульгин был ярым противником советской власти, но большим поклонником Шекспира. А Шекспир устами короля Лира изрек: «И злая тварь милее твари злейшей». Когда Гитлер напал на русский народ, Шульгин вспомнил Шекспира и ощутил: злой Сталин лучше злейшего Гитлера. С этой минуты Шульгин желал победы Сталину. За таковые чувства Иосиф Виссарионович пожаловал Шульгина 25-летним тюремным заключением вместо того, чтобы его повесить, как престарелого писателя, атамана Краснова. Но Сталин умер, на смену ему пришли другие люди, в частности Хрущёв, и по указу от 14 сентября 1956 года Шульгин был освобождён. Никто его не миловал, и он не просил о помиловании. Помилованный и принесший покаяние, Шульгин не стоил бы и ломаного гроша и мог бы вызывать только презрительное сожаление. Он был освобождён вместе с великими тысячами других людей, потому что методы Сталина устарели. Новым правителям стало ясно, что в новой обстановке надо действовать иначе».



Шульгин показывает свой «патриотизм»

6. После освобождения В. Шульгин поселился во Владимире. В сентябре-ноябре 1958 года он написал довольно любопытную работу под названием «Опыт Ленина». Автор не рассчитывал на её публикацию, а только на то, что с текстом ознакомится часть руководства СССР. Шульгин оговаривался в ней:
«То, что здесь написано, написано свободным пером, так как писать - моё призвание; писать же несвободным пером я не могу, не умею; никогда не умел и на старости лет не научусь».
В начале работы Шульгин предавался размышлениям о том, кем был В.И. Ленин, и вспоминал свой разговор об этом в 1917 году с хорошо знавшим Ильича бывшим марксистом Петром Струве (1870-1944).
«Примерно в это же время [в середине 1917 года] я получил характеристику духовной сущности Ленина от его бывшего соратника - учёного-марксиста академика Струве.
Я спросил Петра Бѳрнгардовича:
- Что такое Ленин? Я о нём ничего не знаю, кроме того, что слышал с балкона Кшесинской. Но ведь Вы должны были его хорошо знать. Ведь Вы, так сказать, с ним за одним столом сидели. Что это за человек?
Струве долго не отвечал. Он ходил по кабинету мимо меня, теребя длинную бороду. У него была эта манера. В трудных случаях он иногда долго искал подходящую оболочку для своей мысли. Но зато она, мысль, вдруг вырывалась из его уст неожиданно краткая и чёткая. Так было и на этот раз. Он вдруг остановился против меня. И сказал:
- Ленин, Ленин - это думающая гильотина!
Этим он хотел выразить, что Ленин столь же умён, как жесток».

Наиболее интересны в книге два прогноза, предсказания, которые попутно с «защитой Ленина» делает Шульгин. Первое - он предсказывает распад СССР и даже РСФСР и вспышку всеобщего центробежного национализма. Это написано ещё в 1958 году!
Вот что он писал:
«Положение Советской власти будет затруднительное, если, в минуту какого-нибудь ослабления центра, всякие народности, вошедшие в союз Российской империи, а затем унаследованные СССР, будут подхвачены смерчем запоздалого национализма. Все они тогда начнут вопиять, призывая небеса во свидетели, что они требуют только того, что поощряла Советская власть, когда дело не касалось её самой.
- Колонизаторы, вон из Украины! Вон из Крыма! Вон из Грузии! Вон с Кавказа! Вон из Казахстана! Узбекистана! Татарии! Сибири! Вон, колонизаторы, из всех четырнадцати республик. Мы оставим вам только пятнадцатую республику, Российскую, и то в пределах Московии, набегами из которой вы захватили полсвета!..
Идёт борьба за гегемонию на земном шаре. За первое место!»

Второе любопытное предсказание Шульгина - о возможном крушении «опыта Ленина», то есть коммунизма, и... о его непременном возрождении после такого крушения.
Вначале Шульгин неоднократно повторяет, что сам он - за доведение «опыта Ленина» до конца.

«Моё мнение, сложившееся за сорок лет наблюдения и размышления, сводится к тому, что для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведен до конца. Может показаться странным слышать такие речи из уст убеждённого сторонника индивидуализма. Но если поразмыслить, то именно так, как я говорю, я и должен говорить... Но я ведь не сверхчеловек, как все большие реформаторы. Я не пошёл бы
на такой опыт, по крайней мере не положил бы русский народ на стол под нож Экспериментатора. Но вышло не по-моему. Опыт начали, опыт продолжается. И Экспериментаторы утверждают, что если им не будут мешать, то, примерно, через сорок лет мирного существования они действительно осуществят рай на земле, который они обещали тоже сорок лет тому назад».
«Отношение ко всему происходящему сейчас в мире должно определяться тем, чего надо желать: беспрепятственного продолжения опыта Ленина или его насильственного прекращения. Я твёрдо стою за продолжение опыта с тем, чтобы довести его до конца. Великие страдания русского народа к этому обязывают. Пережить всё, что пережито, и не достичь цели? Все жертвы, значит, насмарку? Нет! Опыт зашёл слишком далеко...
Я не могу лукавить и утверждать, что я приветствую «Опыт Ленина». Если бы от меня зависело, я предпочёл бы, чтобы этот эксперимент был поставлен где угодно, но только не на моей родине. Однако если он начат и зашёл так далеко, то совершенно необходимо, чтобы этот «Опыт Ленина» был закончен. А он, возможно, не будет закончен, если мы будем слишком горды».
«Идея коммунизма переживёт нынешних коммунистов. Она воскреснет в среде победителей. Найдутся среди них пламенные мстители, которые будут сильнее Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Они скажут:
- Рай на земле был близок к осуществлению. Но враги рода человеческого сожгли светлое будущее в дьявольском пламени своей злобы. Смерть им!
Они будут иметь успех, и волынка начнётся сначала».

После освобождения Шульгин отнюдь не отрекался от своих монархических взглядов, но постарался приспособить свои старые убеждения к новой реальности и притом высказывать их открыто. И самое удивительное, что это ему удалось... С умением и талантом опытного парламентского оратора Шульгин настойчиво пробивал в легальную советскую политику и публицистику идеи монархизма и столыпинщины. Он виртуозно облекал их в очень аккуратную, цензурно приемлемую форму. И проводил - и в своей напечатанной в 60-е годы книжке «Письма к русским эмигрантам», и в документальном фильме «Перед судом истории», который сняли о нём тогда же. И в других произведениях, включая мемуары, которые вышли из печати уже после его смерти, в 1979 году, в издательстве АПН. Шульгин встречался с родственными ему общественными деятелями: например, приезжал к нему во Владимир не кто иной, как Александр Солженицын. Статьи Шульгина появлялись в «Правде», он выступал по радио. И, наконец, как вершина всего, бывший идеолог Белой гвардии и автор лозунга «Фашисты всех стран, соединяйтесь!» был в 1961 году приглашён на XXII съезд КПСС и поучаствовал в нём в качестве гостя.
В «Письмах к русским эмигрантам» он развил мысли, впервые прозвучавшие в его прежних произведениях. Ещё в книге «1920» он допускал, что «России суждено возродиться через Безумие Красных». Теперь он считал, что коммунисты окончательно превратились из разрушителей Российского государства в его защитников... «С тем, что мы считали злом, мы боролись. Но если зло явственно переменило своё место? Неужели мы будем колотить по-прежнему по пространству, которое как-никак наша Родина?» «Я не стал коммунистом, - добавлял Шульгин. - Наоборот, мне приходится спорить с коммунистами, и даже иногда ожесточённо. Я - мистик. Мистицизм плохо совместим с материализмом».
Василий Витальевич подробно описывал свою жизнь в СССР, например посещение московского балета. И делал при этом такое сравнение: «Девушки и молодые люди (хор) с великим подъёмом и силой восклицали: «Россия, Россия, Россия - родина моя!». Скажу честно, что интеллигенция моего времени, то есть до революции, за исключением небольшой группы людей, слушала бы это с насмешливой улыбкой. Да, тогда восхищаться родиной было не в моде; не кто иной, как я сам, очень скорбел об этом».
Своей книгой «Письма к русским эмигрантам» Шульгин остался ещё и недоволен, за её недостаточный радикализм, и в 1970 году написал о ней так: «Этой книги я не люблю. Здесь нет лжи, но здесь есть ошибки с моей стороны, неудачный обман со стороны некоторых лиц. Поэтому «Письма» не достигли цели. Эмигранты не поверили и тому, что было неверно, и тому, что изложено точно. Жаль».

7. В 1960-е годы В. Шульгин снялся в документальном фильме «Перед судом истории». В нём он беседовал с советским историком, делился пережитым. Василий Витальевич вёл свой рассказ из Екатерининского зала Таврического дворца, где некогда заседала Государственная дума. Как пятьдесят лет назад, он сидел в своём привычном кресле в правом ряду... Снимался Шульгин и в салон-вагоне, где когда-то принимал отречение Николая II.
Режиссёр фильма и коммунист Фридрих Эрмлер вспоминал свою встречу на «Ленфильме» с Шульгиным: «Если бы я встретился с ним в 1924 году, то сделал бы всё, чтобы моё заключение кончалось словом «расстрелять». И вдруг я увидел апостола Петра, слепого, с тростью. Передо мной предстал старец, который долго на меня смотрел, а потом сказал: «Вы очень бледны. Вас, голубчик, нужно беречь. Я ведь зубр, я выстою…». Иначе говоря, вместо лютого классового врага, каким Шульгин, несомненно, и был («зубрами» до революции называли ярых монархистов, черносотенцев, это выражение можно встретить у Ленина), его советские оппоненты с изумлением обнаруживали почти святого. Ему напоминали его прежние, отнюдь не святые слова и чувства (опубликованные, кстати, в СССР ещё в 20-е годы вместе с книгой Шульгина «Дни»); например, процитированные выше слова о пулемётах против русского народа. И ещё: «Николай I повесил пять декабристов, но если Николай II расстреляет 50 000 «февралистов», то это будет за дешёво купленное спасение России».
На напоминания Василий Витальевич отвечал уклончиво и велеречиво: «Говорил, не отрекаюсь... Но вы как будто бы в данном случае отрицаете течение времени... Разве я могу сейчас, имея белую бороду, говорить, как тот Шульгин, с усиками?..»
Шульгину язвительно напомнили и его похвалы 20-х годов в адрес фашистов, когда он называл почитаемого им Столыпина «предтечей Муссолини» и «основателем русского фашизма». Шульгин в ответ только попросил «не смешивать итальянский фашизм и германский нацизм»...
Фильм «Перед судом истории», ставший «лебединой песней» Эрмлера, снимался трудно, съёмки шли с 1962 по 1965 год. Причина была в том, что строптивый монархист «показывал характер» и не соглашался произнести в кадре ни единого слова, с которым сам был бы не согласен. По оценке генерала КГБ Филиппа Бобкова, который курировал от ведомства создание фильма и тесно общался со всей творческой группой, «Шульгин прекрасно выглядел на экране и, что важно, всё время оставался самим собой. Он не подыгрывал своему собеседнику. Это был смирившийся с обстоятельствами, но не сломленный и не отказавшийся от своих убеждений человек. Почтенный возраст Шульгина не сказался ни на работе мысли, ни на темпераменте, не убавил и его сарказма. Его молодой оппонент, которого Шульгин едко и зло высмеял, выглядел рядом с ним очень бледно». В ленфильмовской многотиражной газете «Кадр» была напечатана заметка «Встреча с врагом». В ней режиссёр, народный артист СССР и друг Эрмлера Александр Иванов писал: «Впечатляет появление на экране матёрого врага Советской власти. Внутренняя аристократичность этого монархиста настолько убедительна, что прислушиваешься не только к тому, что он говорит, а с напряжением следишь за тем, как он говорит… Вот он сейчас такой благопристойный, моментами жалкий и даже вроде бы симпатичный. А ведь это человек страшный. За такими шли сотни тысяч людей, которые сложили головы за их идеи».
В результате фильм показывали на широких экранах московских и ленинградских кинотеатров всего лишь три дня: несмотря на большой интерес зрителей, его досрочно сняли с проката, и потом показывали редко.



Книги Шульгина, изданные в СССР в 60-е и 70-е годы

Афиши фильма "Перед судом истории":




8. Кульминацией фильма «Перед судом истории» стала встреча Шульгина с легендарным революционером, членом КПСС с 1896 года Фёдором Николаевичем Петровым (1876-1973). Встреча старого большевика и старого монархиста. На экране Василий Витальевич буквально затопил своего оппонента елеем похвал и комплиментов, совершенно тем самым его обезоружив. В конце разговора размякший Петров согласился на камеру обменяться с Шульгиным рукопожатием. А за кадром Василий Витальевич отзывался о своём оппоненте, как и подобает классовому врагу, ехидно и презрительно: «В фильме «Перед судом истории» мне пришлось придумывать диалоги с моим оппонентом - большевиком Петровым, который оказался очень глупым».




Петров в разговоре напомнил про до сих пор сидящую в нём пулю с киевского восстания сапёров 1905 года. Шульгин, который был на противоположной стороне, смиренно выразил своему собеседнику сочувствие.



Василий Шульгин и Фёдор Петров беседуют в неформальной обстановке

Из их диалога в фильме. Шульгин: «Я верю, что нынешние руководители России стремятся к добру, то есть к миру и к творческому созиданию. Я считаю, что программа, предложенная XXII съезду, прекрасна. Людям необходимо верить в высокие идеалы. И в этом смысле она, программа, утоляет и насыщает голод сердца. И я вам говорю, Фёдор Николаевич: то, что вы, коммунисты, делаете сейчас для России, не только полезно, но и необходимо. И это должны понять все русские люди... и те, кто отрезаны от России, и даже те, что родились вдали от Родины».
Петров: «Хорошо, что вы со своей стороны пришли к таким же мыслям. Ведь дело не в том, чтобы зачеркнуть нашу былую борьбу. История памятлива, но не злопамятна. Вот почему мы вас и пригласили на наш съезд, и это правильно, что вы пришли. Пора! И это правильно, что вы пришли».



Шульгин и Петров в Кремлёвском Дворце съездов. Кадр из фильма «Перед судом истории»



Рукопожатие старого монархиста и старого большевика

Фильм «Перед судом истории»:

Click to view

9. Никита Хрущёв в марте 1963 года в одном из выступлений говорил о Шульгине так: «Я видел людей. Возьмите, к примеру, Шульгина, товарищи. Шульгин. Монархист. Лидер монархистов. А теперь, теперь он… конечно, не коммунист, - и славу богу, что он не коммунист… (Смех в зале). Потому что он не может быть коммунистом. Но что он, так сказать, проявляет патриотизм, это… это факт. И поэтому, когда он выступил со своими статьями, - я был в Америке, и в это время там были напечатаны его статьи, - на него плевались те, кто раньше питались его соками. Так что, знаете, это такие жернова, которые перетирают в муку, знаете, гранит. Или стирают, или люди шлифуются и крепнут, и становятся в ряды хороших людей».
Кстати, присутствие Шульгина в политической жизни СССР общественное мнение восприняло скорее неодобрительно. Об этом можно судить, в частности, по известному анекдоту «Что сделал и что не успел сделать Никита Хрущёв?». «Успел пригласить монархиста Шульгина гостем на XXII съезд партии. Не успел наградить Николая II и Григория Распутина посмертно орденом Октябрьской революции за создание революционной ситуации в России». То есть «политическое воскрешение» Шульгина в 60-е годы и тем более приглашение монархиста на съезд коммунистической партии в народе расценили как проявление «волюнтаризма» (попросту говоря, нелепого самодурства) Хрущёва. Однако фильм «Перед судом истории» вышел на экраны, когда Хрущёва уже не было в Кремле, да и шульгинские мемуары «Годы» появились из печати в конце 70-х.

10. У Шульгина есть довольно любопытная работа, написанная им в СССР в 1963 году - «Неопубликованная публицистика». В неё, по-видимому, вошло то, что он не мог впрямую высказать в публиковавшихся в те годы его статьях и книгах, таких, как «Письма к русским эмигрантам». Впрочем, ничего противоречащего этим его публикациям там нет, просто несколько большая степень откровенности.
Вспоминал он и свои дела в Феврале 1917-го, попутно в очередной раз осуждая расстрел Романовых:
«Некий Шульгин, убеждённый монархист, с отчаянием в сердце, но пытаясь спасти монархию и династию, принял отречение императора Николая II 2(15) марта 1917 года. [...] Царь, кротко отрекшись от престола для того, чтобы облегчить судьбы России, через 16 месяцев после отречения был убит в подвалах Ипатьевского дома в Екатеринбурге, нынешнем Свердловске. Убит вместе с женой, четырьмя молодыми дочерьми и четырнадцатилетним сыном. В настоящее время мне стали известны обстоятельства, при которых это совершилось, со слов некоторых лиц, которым я доверяю.
Шло заседание Совнаркома. Председательствовал Ленин. Вошёл Свердлов и шёпотом сказал что-то Владимиру Ильичу. Последний прервал заседание, сказав:
- Срочное сообщение. Получена телеграмма, которую прошу выслушать.
Свердлов прочёл телеграмму примерно такого содержания: «Ввиду приближения к Екатеринбургу отрядов Колчака, местный исполком решил ликвидировать бывшего царя Николая II и его семью. Постановление это приведено в исполнение. Царь и его семья расстреляны. Подписано: Белобородов, председатель Уральского областного совета».
По прочтении телеграммы воцарилось молчание. Ленин спросил:
- Кто желает высказаться по поводу телеграммы?
Никто не пожелал высказаться.
Ленин сказал:
- Примем к сведению.
От этого бесстрастного «примем к сведению» содрогнулся весь мир. Не столько от страха, сколько от отвращения. И эта дрожь продолжается по наши дни. [...] Если не сейчас, то в 1968 году, когда исполнится 50 лет со времени екатеринбургской трагедии, Советскому правительству следовало бы осудить деяние, чёрной тенью падающее на коммунистическую партию. Вот что я думаю».
(В скобках заметим, что описанная Шульгиным с чьих-то слов сценка передана неточно, как и содержание телеграммы - в действительности в ней речь шла только о расстреле бывшего царя).
Затем Шульгин пытался со своей, монархической точки зрения, оценить деятельность большевиков в целом:
«В своей книге «1920 год» я писал: «Белое движение было начато почти что святыми, а кончили его почти что разбойники». Утверждение это исторгнуто жестокой душевной болью, но оно брошено на алтарь богини Правды. Мне кажется, что эта же богиня требует от меня, чтобы и о красных я высказал суровое суждение, не останавливаясь перед его болезненностью. И вот он - мой суровый приговор: красные, начав почти что разбойниками, с некоторого времени стремятся к святости.
Почти что разбойниками были матросы - «краса и гордость революции», которые сожгли офицеров в пылающих топках своих кораблей и палили из орудий по Зимнему дворцу... Почти что разбойниками были агитаторы, провозглашавшие «смерть буржуям» и «грабь награбленное». Почти что разбойниками были безумные реформаторы, которые уничтожили лучших крестьян под названием «кулаков», хлеборобов, которые меньше пили, а больше работали, чем остальные, почему сколотили себе некоторый достаток...
Почти что разбойниками были те, кто благодаря нелепому насаждению коллективизации вызвали голод, унесший неисчислимые жертвы. Один врач, выехав в 1932 году из Ахтарско-Приморской станицы, что на Азовском море, в течение многих часов ехал в автомобиле, направляясь к северу.
Машина шла по дороге, заросшей высокой травой, потому что давно уже никто тут не ездил. Улицы сёл и деревень заросли бурьяном в рост человека. Проезжие не обнаружили в сёлах ни одного живого существа: в хатах лежали скелеты и черепа, нигде ни людей, ни животных, ни птиц, ни кошки, ни собаки. Всё погибло от интегрального голода.
Никакое перо не описало и не опишет невообразимых ужасов, совершённых во славу коммунизма в первой половине XX века. Воистину, красные начали почти как разбойники, хотя и стремились к святости. Эту мысль выразил в 1918 году Александр Блок в поэме «Двенадцать».
Так идут державным шагом -
позади - голодный пес
Впереди - с кровавым флагом,
и за вьюгой невидим,
и от пули невредим,
нежной поступью надвьюжной,
снежной россыпью жемчужной,
в белом венчике из роз -
впереди - Исус Христос.



Иллюстрация Юрия Анненкова к поэме «Двенадцать». Из издания поэмы 1918 года

Я помню, как я возмущался в 1921 году, что у Блока рифмуются слова «Христос» и «пёс». Но теперь я думаю иначе: Блок был прав. В идеалистических мечтах «Двенадцати», отражавших тучу, которая надвинулась на Россию, было и блистание любви к ближнему, и зловещее завывание шакалов, пожиравших человеческие трупы...
Но, пройдя через все эти испытания и отразив под водительством Сталина зверя ещё более лютого, т.е. Гитлера, люди одумались.
Рука бойцов колоть устала.
С начала второй половины XX века, т.е. после смерти Сталина, обозначилось дуновение гуманитарного духа. Ои был и раньше, но заглушался смерчами, поднятыми вселенской бурей. Во второй половине XX века коммунисты стали меньше казнить, тысячами выпускали заключённых из тюрем и всю свою неукротимую энергию направили на созидание материальных ценностей...»

Радоваться этим похвалам Шульгина, конечно, едва ли стоит. Как говорил В.И. Ленин, «в оценке умного врага реже всего бывает сплошное недоразумение: скажи мне, кто тебя хвалит, и я тебе скажу, в чём ты ошибся». Значит, что-то было не так с «веянием гуманитарного духа» и «стремлением к святости» коммунистов в 1960-е годы, если их так превозносил явный враг. Не туда было это гуманитарное веяние и не к той святости стремились...

Но Шульгин не ограничивался оценками современности, он выдвигал и проект политических реформ в СССР на будущее, аккуратно маскируясь именем... Ленина. И эти реформы отнюдь не сводятся к осуждению расстрела царской семьи (о чём была речь выше). Нет, бери шире!

Шульгин: «Давайте вспомним забытого Гоголя, а именно его сочинение «Записки сумасшедшего». Мне помнится, они начинаются так: «Сегодня день великого торжества: в Испании отыскался король. Этот король - я...» Так писал бедный Поприщин, сумасшедший в мартобре неизвестного года.
Нечто подобное испытал я в месяце «октобрии» 1961 года, на XXII съезде коммунистов. Я не записал этого, но подумал: «Сегодня день великого торжества: на XXII коммунистическом съезде отыскался истинный ленинец. Это - я...»
Ленин такая великая фигура, которая до сих пор не была понята целиком ни одним мыслителем. Ленина можно уподобить многограннику с великим множеством сторон. Иначе его воспринимают его бесчисленные сторонники, чем некий Шульгин.
Для Шульгина Ленин это - Брест и НЭП. И вот откуда бредовые идеи Шульгина.
Я, т.е. новый Поприщин, полагаю, что Ленин, если бы он был жив, выбрался бы из тяжелого положения нашего времени при помощи нео-Бреста и нео-нэпа».

Далее Шульгин ни много, ни мало, как предлагал восстановить капитализм в Восточной Европе - «дать ей свободу» и ввести в СССР новый нэп. И всё это под маркой «истинного Ленина» (фальшивой, разумеется).

О Восточной Европе: «Колонизация в направлении на Восток России всегда удавалась. Неизменно терпели крах все попытки колонизации в западном направлении. Не удалось духовно покорить Финляндию и Польшу, и как только наступили серьёзные осложнения, с ними пришлось расстаться. В отношении Финляндии с этим примирился и Советский Союз. Но Польшу Советское правительство продолжает колонизировать под видом социализма. Не думаю, чтобы польские сердца смирились искренно, думаю, что они склоняются перед силой. Во всяком случае, их психику следовало бы проверить... Вышесказанное относится и к другим сателлитам, т.е. спутникам Советского государства, иначе называемым «народными демократиями». Венгрия, Румыния, Болгария - питают ли они действительно дружелюбные чувства к Советскому Союзу, или же они так же ревнивы к своей независимости, как Югославия и Албания? Поприщин думает: надо сделать проверку. Сумасшедший думает так ещё и потому, что в отношении всех этих народов замечается некоторое брожение у советских людей. Несмотря на всяческие «импорты», приходящие к нам из этих стран, часть советских граждан твердо убеждена, что все сателлиты сосут русский народ, как некие пиявки. Поэтому избавиться от этих сосущих, по мнению некоторых советских граждан, совершенно не было бы деянием «гнусным и архиневыгодным».

О нео-нэпе: «Народ стал требователен и не хочет мириться с тем, с чем мирился раньше. И ещё следующее: после того как 50 лет ему обещают «рай на земле», а «рай» всё ещё не наступил, народ устал ждать. Постоянные перебои в снабжении, очереди, например, за мукой при десятимиллиардном урожае и за всяким «ширпотребом», недостаток в глухих деревнях даже в хлебе - все это создает новую народную психику, которая по мнению Нео-Поприщина требует «новой экономической политики».

Хочется сказать: чёрт возьми, да ведь всё это именно и осуществилось, с известными последствиями! И нео-нэп, и «избавление от пиявок». И всё под соусом «истинного Ленина». Только на 25 лет позже... И само собой, уже не с подачи Василия Витальевича, но точно по тому же самому прицельному расчёту. Да. Именно так... Метко целился старый контрреволюционер Шульгин в 1963 году...



Мемориальная доска, установленная 13 января 2008 года, в 130-летнюю годовщину со дня рождения Шульгина, на доме №1 по улице Фейгина во Владимире