День в истории. Годовщина апостола нигилизма
14 (2) октября 1840 года родился Дмитрий Иванович Писарев (1840-1868), один из столпов шестидесятничества... да только не того, диссидентского, а XIX века, сиречь нигилизма. Хотя Дмитрий Иванович не дожил до 28 лет, он оставил яркий след в умах молодёжи того времени. Одним из этой молодёжи был не кто иной, как Владимир Ильич Ульянов-Ленин, хотя он и родился, когда Писарев уже два года как утонул во время купания. Одно это отношение Ильича должно заставить нас повнимательнее приглядеться к наследию Писарева. Надежда Крупская писала о нём: «Меня пленила резкая критика крепостного уклада Писаревым, его революционная настроенность, богатство мыслей. Всё это было далеко от марксизма, мысли были парадоксальны, часто очень неправильны, но нельзя было читать его спокойно. Потом в Шуше я рассказала Ильичу свои впечатления от чтения Писарева, а он мне заявил, что сам зачитывался Писаревым, расхваливая смелость его мысли. В шушенском альбоме Владимира Ильича среди карточек любимых им революционных деятелей и писателей была фотография и Писарева».
Некоторые цитаты юбиляра:
«Литература во всех своих видоизменениях должна бить в одну точку; она должна всеми своими силами эмансипировать человеческую личность от тех разнообразных стеснений, которые налагают на нее робость собственной мысли, предрассудки касты, авторитет предания, стремление к общему идеалу и весь тот отживший хлам, который мешает живому человеку свободно дышать и развиваться».
«Прикосновения критики боится только то, что гнило, что, как египетская мумия, распадается в прах от движения воздуха».
«Цивилизации гибнут оттого, что плоды их растут и зреют для немногих».
«Когда вы отдыхаете, вы принадлежите самому себе; когда вы работаете, вы принадлежите обществу».
«Пушкин может иметь теперь только историческое значение, а для тех людей, которым некогда и незачем заниматься историей литературы, не имеет даже совсем никакого значения».
«Онегину очень понравилось сумасбродное письмо фантазирующей барышни».
«Поэт - или титан, потрясающий горы векового зла, или же козявка, копающаяся в цветочной пыли. И это не фраза. Это строгая психологическая истина».
Барельеф в Москве со словами Дмитрия Писарева. Установлен по ленинскому плану монументальной пропаганды
Ну, и, конечно, нельзя обойти молчанием, возможно, самый знаменитый завет Писарева, который весьма актуально звучит в свете недавней мировой волны разбивания памятников и исторических авторитетов: «Если авторитет ложный, тогда сомнение разобьёт его, и прекрасно сделает; если же он необходим или полезен, тогда сомнение повертит его в руках, осмотрит со всех сторон и поставит на место. Словом, вот ultimatum нашего лагеря: что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть».
Любопытны высказывания Ленина о процитированном завете Писарева в разговоре с меньшевиком Георгием Соломоном в декабре 1917 года. Правда, это, как говорится, «тенденциозный источник» - советский дипломат-невозвращенец, противник революции и большевиков. Что ж, каждый может судить сам, стоит ли верить его свидетельству, и в какой степени.
«Я обратил его внимание на то, что, насколько я успел заметить и понять, вся деятельность большевиков у власти пока что сводится к чисто негативной.
- Ведь пока что - не знаю, что будет дальше, - вы только уничтожаете... Все эти ваши реквизиции, конфискации есть не что иное, как уничтожение...
- Верно, совершенно верно, вы правы, - с заблестевшими как-то злорадно вдруг глазами живо подхватил Ленин. - Верно. Мы уничтожаем, но помните ли вы, что говорит Писарев, помните? «Ломай, бей всё, бей и разрушай! Что сломается, то всё хлам, не имеющий права на жизнь, что уцелеет, то благо...» Вот и мы, верные писаревским - а они истинно революционны заветам, ломаем и бьём всё... бьём и ломаем, ха-ха-ха, и вот результат, - всё разлетается вдребезги, ничто не остаётся, то есть всё оказывается хламом, державшимся только по инерции!.. Ха-ха-ха, и мы будем ломать и бить!..
Когда он, по-видимому, несколько успокоился, я снова заговорил.
- Я не совсем понимаю вас, Владимир Ильич, - сказал я, - не понимаю какого-то, так явно бьющего в ваших словах угрюм-бурчеевского пафоса, какой-то апологии разрушения, уносящей нас за пределы писаревской проповеди, в которой было здоровое зерно... Впрочем, оставим это, оставим Писарева с его спорными проповедями, которые могут завести нас очень далеко. Оставим... Но вот что. Все мы, старые революционеры, никогда не проповедовали разрушения для разрушения и всегда стояли, особенно в марксистские времена, за уничтожение лишь того, что самой жизнью уже осуждено, что падает...
- А я считаю, что всё существующее уже отжило и сгнило! Да, господин мой хороший, сгнило и должно быть разрушено!..»
«Чем дальше мы загнем влево, - любил повторять Ленин, - тем ближе к нам пройдет равнодействующая».
В. Молотов вспоминал такой эпизод: «Как-то вечером после работы он [Ленин] говорит мне: «Зайдём ко мне, товарищ Молотов». Пили чай с черносмородиновым вареньем. «У нас такой характер народный, - говорил Ленин, - что для того, чтобы что-то провести в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А чтобы сразу всё правильно было, мы ещё долго так не научимся. Но, если бы мы партию большевиков заменили, скажем, партией Льва Николаевича Толстого, то мы бы на целый век могли запоздать». Троцкий называл эту тактику Ленина «методом перегибания палки».