Ну, вот старый большевик Арон Сольц, например, говорил в лекции "О партэтике": «Я считаю, что некрасиво, если человек носит кольца, браслеты, золотые зубы; по-моему, это должно возбуждать эстетическое возмущение».
Кстати, вот что о самом Сольце пишет Юрий Трифонов: "В голодные девятнадцатый и двадцатый годы он работал в продовольственном отделе Моссовета, в Центросоюзе. Однажды какая-то делегация рабочих, доведенная до крайности ничтожными пайками и неуступчивостью Сольца, вздумала проконтролировать его самого: «А ну, проверим, чего начальники лопают!» Пошли к нему на квартиру, обыскали все углы и не нашли ни черта, кроме нескольких мороженых картошек. Между тем хозяин квартиры распоряжался вагонами с продовольствием. Когда в 1937 году началась кампания массовых репрессий, такой человек, как Сольц, не смог молчать. Может, один из немногих он пытался бороться. Он работал тогда помощником Генерального прокурора по судебно-бытовому сектору. А.Сольц стал требовать доказательств вины людей, которых называли врагами народа, добивался доступа к следственным материалам, вступил в резкий конфликт с Ежовым, Вышинским. Однажды он пришел к Вышинскому и потребовал материалы по делу Трифонова, сказав при этом, что не верит в то, что Трифонов - враг народа. Вышинский сказал: «Если органы взяли, значит, враг». Сольц побагровел, закричал: «Врешь! Я знаю Трифонова тридцать лет как настоящего большевика, а тебя знаю как меньшевика!» - бросил свой портфель и ушел. Вышинского он и в самом деле знал издавна, еще по Питеру, по юридическому факультету. Сольца начали отстранять от дел. Он не сдавался. В октябре 1937 года, в разгар репрессий, он внезапно выступил на конференции свердловского партактива с критикой Вышинского как Генерального прокурора и с требованием создать специальную комиссию для расследования всей деятельности Вышинского. Ему еще казалось, что прежние методы, введенные при жизни Ленина, обладают силой. Н.Н. Накоряков присутствовал при этом выступлении и вспоминает о нем в своей еще не опубликованной, но известной мне статье об А.Сольце: часть зала замерла от ужаса, но большинство стали кричать: «Долой! Вон с трибуны! Волк в овечьей шкуре!» Сольц продолжал говорить. Какие-то добровольцы, охваченные гневом, подбежали к старику и стащили его с трибуны. Трудно сказать, почему Сталин не разделался с Сольцем попросту, то есть не арестовали его. Конечно, Сольц пользовался большим уважением в партии, авторитет его был велик, но ведь Сталин не церемонился с авторитетами. В феврале 1938 года Сольца окончательно отстранили от работы в прокуратуре. Он пытался добиться приема у Сталина. Но Сталин, с которым он вместе работал в питерском подполье в 1912-1913 годах, с которым ему приходилось в ту пору спать на одной койке, его не принял. Сольц все еще не сдавался: он объявил голодовку. Тогда его запрятали в психиатрическую лечебницу. Два дюжих санитара приехали в дом на улице Серафимовича, схватили маленького человека с большой седой головой, связали его и снесли вниз, в карету. Потом его выписали, но он был сломлен. Я видел Сольца незадолго перед его смертью, во время войны. Он непрерывно писал на длинных листах бумаги какие-то бесконечные ряды цифр. Не знаю, что это было. Возможно, он писал старым подпольным шифром нечто важное. Никто не сохранил этих длинных листов с тысячами цифр. Сольц был слишком одинок и слишком болен; кроме того, шла война, жесточайшая война, заставлявшая думать о будущем, а все прошлое с его загадками и трагедиями казалось таким далеким и в общем-то несущественным. Сольц умер за девять дней до конца войны. Ни одна газета не поместила о нем некролога."
Знамо дело, кто вам не нравится --- тот заурядный фанатик. И вообще, ваше мнение неоригинально --- вы обычный мелкобуржуазный пропагандист, не вы первый, не вы последний.
Я знаю Трифонова тридцать лет как настоящего большевика, а тебя знаю как меньшевика!
Вот тут и собака зарыта - Сольц, сколько бы сам он ни был честным и праведным коммунистом, продолжал мыслить категориями ушедшей эпохи - большевик/меньшевик. А в 37-м это не имело ни малейшего значения. Значение имела лояльность и полезность государству. Лояльный и полезный социалистическому государству монархист стоил дюжины сольцев.
Кстати, всё больше склоняюсь к мысли, что в чём-то правы были те, кто Ельцина и Гайдара называл "большевиками" - они принесли государство в жертву идеологии.
Маленькая проблемка в том, что такие экс-меньшевики, как Вышинский (сам Вышинский не дожил, но мы можем судить, например, по Майскому или Заславскому) после 1956 года с полной готовностью и энтузиазмом принялись забрасывать помётом того самого Сталина, которому до этого верно служили. И ничего иного от них ожидать и не приходилось. Так что такие, как Сольц, неудобны, угловаты, колючи, как камешки. А такие, как Вышинский, очень мягки и удобны - как вода. Вот только опираться на воду нельзя, и государство, которое пытается на таких опираться, проваливается и тонет. Как утонул СССР. А острые камешки, конечно, могут впиваться в седалище, на них сидеть некомфортно, Но зато в трудный момент на них можно опереться. И поэтому власть компартий устояла лишь там, где ещё были эти камешки, было, на что опираться. А всюду, где оставалась одна текучая вода - рухнула.
Ваши слова фактически подтверждают, что Сталин совершил контрреволюционный антикоммунистический переворот, он же термидор, он же реставрация основных монархических идеалов.
Это ошибочная трактовка - блокироваться с теми, блокироваться с этими...
Моя позиция была (и остаётся): бороться против режима. А ваш подход получается: не своей цели добиваться, а всё время оглядываться, какую позицию занимают власовцы, либералы, троцкисты, зубовы и т.д. Как в "Горе от ума": "Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна?"
Иными словами, вы позволяете идеологическому врагу определять за вас вашу повестку.
Кстати, вот что о самом Сольце пишет Юрий Трифонов:
"В голодные девятнадцатый и двадцатый годы он работал в продовольственном отделе Моссовета, в Центросоюзе. Однажды какая-то делегация рабочих, доведенная до крайности ничтожными пайками и неуступчивостью Сольца, вздумала проконтролировать его самого: «А ну, проверим, чего начальники лопают!» Пошли к нему на квартиру, обыскали все углы и не нашли ни черта, кроме нескольких мороженых картошек. Между тем хозяин квартиры распоряжался вагонами с продовольствием.
Когда в 1937 году началась кампания массовых репрессий, такой человек, как Сольц, не смог молчать. Может, один из немногих он пытался бороться. Он работал тогда помощником Генерального прокурора по судебно-бытовому сектору. А.Сольц стал требовать доказательств вины людей, которых называли врагами народа, добивался доступа к следственным материалам, вступил в резкий конфликт с Ежовым, Вышинским. Однажды он пришел к Вышинскому и потребовал материалы по делу Трифонова, сказав при этом, что не верит в то, что Трифонов - враг народа. Вышинский сказал: «Если органы взяли, значит, враг». Сольц побагровел, закричал: «Врешь! Я знаю Трифонова тридцать лет как настоящего большевика, а тебя знаю как меньшевика!» - бросил свой портфель и ушел. Вышинского он и в самом деле знал издавна, еще по Питеру, по юридическому факультету.
Сольца начали отстранять от дел. Он не сдавался. В октябре 1937 года, в разгар репрессий, он внезапно выступил на конференции свердловского партактива с критикой Вышинского как Генерального прокурора и с требованием создать специальную комиссию для расследования всей деятельности Вышинского. Ему еще казалось, что прежние методы, введенные при жизни Ленина, обладают силой. Н.Н. Накоряков присутствовал при этом выступлении и вспоминает о нем в своей еще не опубликованной, но известной мне статье об А.Сольце: часть зала замерла от ужаса, но большинство стали кричать: «Долой! Вон с трибуны! Волк в овечьей шкуре!» Сольц продолжал говорить. Какие-то добровольцы, охваченные гневом, подбежали к старику и стащили его с трибуны.
Трудно сказать, почему Сталин не разделался с Сольцем попросту, то есть не арестовали его. Конечно, Сольц пользовался большим уважением в партии, авторитет его был велик, но ведь Сталин не церемонился с авторитетами. В феврале 1938 года Сольца окончательно отстранили от работы в прокуратуре. Он пытался добиться приема у Сталина. Но Сталин, с которым он вместе работал в питерском подполье в 1912-1913 годах, с которым ему приходилось в ту пору спать на одной койке, его не принял.
Сольц все еще не сдавался: он объявил голодовку. Тогда его запрятали в психиатрическую лечебницу. Два дюжих санитара приехали в дом на улице Серафимовича, схватили маленького человека с большой седой головой, связали его и снесли вниз, в карету. Потом его выписали, но он был сломлен. Я видел Сольца незадолго перед его смертью, во время войны. Он непрерывно писал на длинных листах бумаги какие-то бесконечные ряды цифр. Не знаю, что это было. Возможно, он писал старым подпольным шифром нечто важное. Никто не сохранил этих длинных листов с тысячами цифр. Сольц был слишком одинок и слишком болен; кроме того, шла война, жесточайшая война, заставлявшая думать о будущем, а все прошлое с его загадками и трагедиями казалось таким далеким и в общем-то несущественным. Сольц умер за девять дней до конца войны. Ни одна газета не поместила о нем некролога."
Reply
Очевидно, он был заурядный коммунистический фанатик, не он первый, не он последний.
Reply
И вообще, ваше мнение неоригинально --- вы обычный мелкобуржуазный пропагандист, не вы первый, не вы последний.
Reply
Reply
Reply
Вот тут и собака зарыта - Сольц, сколько бы сам он ни был честным и праведным коммунистом, продолжал мыслить категориями ушедшей эпохи - большевик/меньшевик. А в 37-м это не имело ни малейшего значения. Значение имела лояльность и полезность государству. Лояльный и полезный социалистическому государству монархист стоил дюжины сольцев.
Кстати, всё больше склоняюсь к мысли, что в чём-то правы были те, кто Ельцина и Гайдара называл "большевиками" - они принесли государство в жертву идеологии.
Reply
Так что такие, как Сольц, неудобны, угловаты, колючи, как камешки. А такие, как Вышинский, очень мягки и удобны - как вода. Вот только опираться на воду нельзя, и государство, которое пытается на таких опираться, проваливается и тонет. Как утонул СССР. А острые камешки, конечно, могут впиваться в седалище, на них сидеть некомфортно, Но зато в трудный момент на них можно опереться. И поэтому власть компартий устояла лишь там, где ещё были эти камешки, было, на что опираться. А всюду, где оставалась одна текучая вода - рухнула.
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Да он же сраный фашист, его мечта в том, чтоб Сталин оказался тайным агентом Муссолини под глубоким прикрытием.
Reply
Reply
Reply
Моя позиция была (и остаётся): бороться против режима. А ваш подход получается: не своей цели добиваться, а всё время оглядываться, какую позицию занимают власовцы, либералы, троцкисты, зубовы и т.д. Как в "Горе от ума": "Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна?"
Иными словами, вы позволяете идеологическому врагу определять за вас вашу повестку.
Reply
Leave a comment