День в истории. "Адъютант его превосходительства"
7 апреля 1970 года вышел на экраны пятисерийный советский телефильм «Адъютант его превосходительства».
Этот очень талантливый фильм был ступенечкой в процессе постепенной реабилитации белых. Он делал ещё один маленький шажочек в направлении эпохи Реставрации, которая закономерно и наступила в 1991 году и которую мы продолжаем переживать сейчас.
Правда, мне самому, когда я жил в СССР, вовсе не казалось, что фильм какой-то особенно белогвардейский. Глаза на этот факт мне открыла, как ни странно, передача русской студии «Радио Канада» (Radio Canada International) году в 1983-м. «Радиоголоса» играли в ту эпоху примерно ту же роль, которую в XXI веке стали играть оппозиционные сайты. У той радиостанции была регулярная передача «Беседы с канадцами русского происхождения». И вот в одну из таких программ они пригласили жителя Канады, который гордо заявил: «Я - белый». Белый - не в смысле цвета кожи, конечно, а в смысле убеждений. И, среди прочего, он поделился тем, как его радует, что в СССР происходит постепенная реабилитация белогвардейского движения. Ведущий программы с некоторым удивлением спросил: а в чём она выражается? Его собеседник ответил, что видит её приметы, в частности, в съёмках таких фильмов, как «Адъютант его величества» (так он оговорился, и ведущий поправил: «...его превосходительства»), где белых изображают уже не бандитами и злодеями, а культурными высокообразованными людьми.
Адъютант командующего и красный разведчик Павел Кольцов (Юрий Соломин)
Что ж, эта оценка со стороны канадского «белого», пожалуй, была верна. Например, возьмём одного из главных персонажей фильма - само «его превосходительство», генерала Владимира Зеноновича Ковалевского. По редкому и характерному отчеству можно без труда отыскать в истории его реальный прототип - Владимира Зеноновича Май-Маевского. И у него действительно адъютантом служил связанный с красными Павел Макаров, оставивший об этом опубликованные воспоминания. Но только... всё было прозаичнее, гораздо прозаичнее. Вот характеристика, данная Май-Маевскому его командующим - самим генералом Антоном Деникиным: «После его отставки открылось для меня многое: со всех сторон, от гражданского сыска, от случайных свидетелей, посыпались доклады, рассказы о том, как этот храбрейший солдат и несчастный человек, страдавший недугом запоя, боровшийся, но не поборовший его, ронял престиж власти и выпускал из рук вожжи управления. Рассказы, которые повергли меня в глубокое смущение и скорбь». Сравнивая эту нелицеприятную оценку с тем, что показано на экране, наблюдаем ли мы в фильме, мягко говоря, идеализацию? Вне всяких сомнений.
Генерал Ковалевский (Владислав Стржельчик), Юра Львов (Александр Милокостый), Павел Кольцов (Юрий Соломин)
Фокус, однако, заключается в том, что если бы авторы фильма нарисовали на экране реального, а не залакированного до глянца Владимира Зеноновича, то значительная часть зрителей с видом «знающих людей» пренебрежительно фыркнула бы: ну, это же пропаганда, чего вы хотите!.. В то время, как это была бы самая неприкрашенная реальность. Вот и приходилось создателям ленты наводить лаковый глянец и грим на неприглядную физиономию Май-Маевского, изображая его практически идеалом благородного русского офицера. И доказывать художественными средствами, что несмотря даже на эту мнимую безупречность, историческая правота была всё-таки не на его стороне, а на стороне красных.
Ключевой эпизод фильма - диалог советского разведчика капитана Павла Кольцова с мальчиком Юрой Львовым. В беседе изложена, так сказать, квинтэссенция идеи, которой служил Кольцов, как её понимали авторы фильма в 1970 году:
You can watch this video on www.livejournal.com
- Павел Андреич…
- Да?..
- Вы шпион? (Пауза).
- Как ты думаешь, Юра: Владимир Зенонович - хороший человек?
- Да! Очень!..
- Мне он тоже нравится. И я совсем не против него, а против того, что он хочет сделать.
- А что он хочет сделать?
- Подожди, подожди... Ты говорил, у вас в имении был садовник.
- Ты помнишь, как жил этот садовник? Как жил ты? Но ведь садовник тоже человек. Он хочет жить по-человечески. Что, разве его требования несправедливы? Справедливы. Так вот, я хочу помочь ему, а не Владимиру Зеноновичу.
- Да? Вместе со всеми этот садовник спалил наш дом. Вы хотите ему помочь? Помогите, помогите ему.
- Ты его прости, Юра.
- Простить?!..
- Да. Прости. Потому что он сделал это по глупости. От злобы на вас.
- Но мы ему ничего плохого не сделали.
- Подожди, подожди... Если б это было всё так просто, Юра.
- Хорошо, он будет равным со мной. Чей же будет тогда садовник?
- А ничей. Ничей. Он будет просто садовник.
- Но я тоже хочу иметь свой сад.
- Пожалуйста. Пожалуйста, имей. Но только тебе придётся ухаживать за ним самому.
- Я садовником быть не хочу.
- Видишь, садовником ты быть не хочешь, а сад иметь ты хочешь. Тогда рано или поздно кто-то опять захочет спалить твой дом.
- Да? Я подумаю...
Как видим, Кольцов даже и тут вынужден делать реверансы перед белым генералом («мне он тоже нравится»)...
Но всё-таки эта сцена даже и сейчас колет глаза современным белогвардейцам, они даже не так давно запустили мем, якобы взятый из фильма: «- Пал Андреич, вы шпион? - Видишь ли, Юра…». Чтобы создать впечатление уклончивости и фальшивости ответа Кольцова. Но в действительности слов «видишь ли, Юра», как нетрудно убедиться, в этой сцене вовсе нет.
Очень показательны итоги соцопроса, проведённого в мае 1970 года Комитетом по радиовещанию и телевидению СССР среди 180 москвичей. 129 опрошенных сочли самым ярким персонажем фильма Павла Андреевича Кольцова, что, конечно, нисколько не удивительно. Но уже второе место досталось не кому-нибудь из других чекистов, а безупречному белому генералу Владимиру Зеноновичу Ковалевскому (55 голосов). Третье и четвёртое места получили сын белого полковника Юра Львов и дочь начальника белой же контрразведки Татьяна Щукина (51 и 24 голоса). А на пятом месте оказался «самый обаятельный белогвардеец советского кино» начальник контрразведки полковник Щукин (21 голос), хотя этот персонаж в фильме - однозначно отрицательный, по чьему приказу, например, пытают положительных героев. А ведь фильм открывался портретом Дзержинского и надписью «Первым чекистам посвящается». Но никто из «первых чекистов», кроме самого Кольцова, в этот мини-рейтинг не попал. Ни героически погибающий в белых застенках матрос Красильников, ни, например, искрящийся энергией Мартын Лацис, которого очень талантливо сыграл сам режиссёр картины Евгений Ташков. Пожалуй, на месте идейных коммунистов 1970 года я бы встревожился такими обескураживающими итогами опроса и сделал вывод: неладно что-то в «датском королевстве», если белые персонажи, и в их числе даже контрразведчик Щукин, завоёвывают почти все призы зрительских симпатий!
Кстати, у полковника Щукина тоже был реальный прототип - глава белой контрразведки Леонид Давидович Щучкин. Вот отзыв о нём известного монархиста-белогвардейца Василия Шульгина: «Киевская контрразведка, возглавляемая полковником Щучкиным, представляла из себя банду убийц и грабителей, которые подрывали авторитет Добровольческой армии». Как видим, и образ Щукина, хоть он и кажется не слишком лестным, советские кинематографисты умудрились отлакировать на славу! В фильме Щукин кто угодно - палач, коварный и бессердечный убийца, но уж никак не корыстный грабитель!
Режиссёр фильма Евгений Ташков в роли главы Всеукраинской Чека Мартина Яновича Лациса
Владимир Козел в роли главы белой контрразведки полковника Щукина
Вообще, и белые, и красные изображены в фильме максимально уважительно и сочувственно. Моменты откровенного насилия в картине, как правило, аккуратно микшируются. Можно понять, почему советский автор не показывает момент расстрела чекистами Мирона Осадчего или убийства капитана Осипова (хотя ясно, что они это сделали). Но ведь точно так же смикширована и сцена убийства белыми казаками группы красных диверсантов, собиравшихся пустить под откос поезд...
Белые и красные даже в какой-то момент объединяются и вместе сражаются, чтобы вырваться из плена анархических повстанцев «батьки Ангела». Которого Анатолий Папанов неподражаемо сыграл законченным самодуром и садистом. И уж кому досталось от создателей фильма по-настоящему, по первое число - так это ангеловцам. Они изображены с настоящей ненавистью. С их лозунгом, написанным на тачанке «Бей белыхъ пака не покраснеютъ бей красных пака не пабелеютъ!»:
Шикарная тачанка из фильма, на которой плечом к плечу сражаются белые и красные
Тут тоже можно найти некоторое историческое объяснение: в позднесоветские времена часть интеллигенции пыталась как-то объединить ценности романовской империи («белые») и СССР («красные»). А вот чистый анархизм, махновщина под чёрным знаменем в этой картине мира своего места никак не находили, и потому с гневом и презрением отвергались. Поэтому и досталась в фильме ангеловцам роль этаких исчадий ада, почти без единого светлого пятнышка. У бандита-ангеловца Мирона Осадчего капля совести пробуждается только на пороге могилы, под наставленным на него пистолетом чекиста. Сыгравший эту роль артист Виктор Павлов вспоминал о том, как был воспринят его образ: «После премьеры фильма стою я в очереди в магазине. Очередь небольшая, человека четыре, а девушка без очереди лезет. Я ей культурно объясняю, что я её пропущу, но зачем впереди бабушек лезть? Она повернулась и говорит: «Вы как в кино гад, так и в жизни».
Стоит отметить положительную черту фильма - что образы персонажей не статичны, они меняются по мере развития событий. Например, поручик Дудицкий вступает в действие как правоверный белогвардеец. Он предлагает сделать пленными двух временных союзников против ангеловцев - красных командиров. Ротмистр Волин замечает ему с сарказмом: «Ваше благородство...» «Причём здесь благородство? - возмущается Дудицкий. - Есть присяга!» И более того, потом докладывает в контрразведку о «пренебрежительном отношении к присяге» со стороны Волина. Но, наблюдая разлагающую действительность белой России, Дудицкий явно колеблется в своей былой твердокаменности и к последним сериям дозревает до немыслимого: сначала записывает того самого пленного красного командира как рядового (очевидно, понимая, что в противном случае ему грозит расстрел), а затем и вовсе помогает ему сбежать из-под ареста...
Разумеется, самое разительное превращение в фильме происходит с Юрой Львовым, который из верного сына белого полковника - тоже под влиянием наблюдений за жизнью белых - превращается в соучастника красного разведчика. Наибольшее впечатление на него производит, насколько можно понять, сцена избиения в тюрьме арестованного «дяди Семёна», матроса Красильникова. Кстати, так авторы фильма дают свой ответ на вопрос (с которым можно соглашаться или спорить), почему не идут на пользу делу пытки и избиения, даже к явному врагу: потому что они, самым неожиданным образом, потом оборачиваются против того самого дела, которому призваны помочь.
Хотя я смотрел фильм много раз, но и для меня в нём остались кое-какие загадки и неясные места. Например, я так и не понял - девушка-пассажирка, которую в поезде капитан Кольцов защитил от домогательств бандита Мирона Осадчего - это его будущая возлюбленная Татьяна, или же просто внешне похожая на неё девушка? И ещё интересно: получит ли помещик Тарабаев возмещение за съеденные у него в имении при постое белогвардейцев «пятьсот пудов сена, ячмень и овёс»?.. :)
А это историческая фотография: генерал Владимир Зенонович Май-Маевский (слева) с группой офицеров наблюдает за боем у станции Лиски. 1919 год. За Май-Маевским - его адъютант Павел Макаров (1897-1970). Тот самый реальный красный шпион, «адъютант его превосходительства»... Макаров ещё успел в 1970 году посмотреть премьеру фильма, прототипом главного героя которого был он сам.
Какие же выводы из истории этого фильма можно сделать применительно к современности, к нашему времени? Надо понять, что в длительные спокойные эпохи, как 60-е и 70-е годы, или как период, предшествовавший Великой Французской революции, борьба классов и идей, передовых и реакционных, идёт в литературе, искусстве, культуре в целом, даже науке (французская «Энциклопедия»). Умные реакционеры это всегда отлично понимали, не зря Наполеон Бонапарт как-то заметил: «“Женитьба Фигаро” - это революция уже в действии. Странно, но в этот Век Просвещения монархи видят надвигающуюся грозу лишь тогда, когда она уже разразилась». И процитированный выше белогвардеец с «Радио Канада» тоже это понимал... А вот защитники СССР и социализма в 20-летие, предшествовавшее перестройке, понимали это не всегда, что очень облегчило разгром советских ценностей.
В 2000-е и 2010-е годы мы переживали ровно такой же длительный спокойный период, когда борьба шла в области идей, а не на улицах и площадях. (Правда, сейчас он может закончиться в связи с кризисом). И раз так, то надо бороться и там - в литературе, искусстве, культуре. Потому что только одержав победу там, то есть в умах общества, как это было накануне Французской революции или русской революции 1917 года, эти идеи смогут вновь победить и в обществе в целом.