Выставка «Писательская рота» - отчёт.
В Музее Обороны Москвы проходит выставка «Писательская рота», посвященная судьбе подразделения 8-ой дивизии Народного ополчения города Москвы. В писательской роте служили преимущественно профессиональные литераторы, члены Союза советских писателей. Писательскими были 3-я рота и, в меньшей степени, 2-я рота, 1-го батальона 22-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения Москвы. Вопросами призыва литераторов на службу занималась сформированная для этого Оборонная комиссия Союза писателей.
А.В. Устинов. Москвичи идут на фронт. Москва, 16 октября 1941 г.
«Примерно те же чувства испытывал и мой друг Даниил Данин, в ту пору начинающий литератор, внештатный сотрудник "Знамени". Мы с ним созвонились и числа 8 или 9 июля с утра отправились на улицу Воровского, 52, в оборонную комиссию к автору известной тогда книги "Преступление Мартына" Владимиру Бахметьеву, который этой комиссией ведал. Но Бахметьев отправил нас к секретарю парткома Хвалебновой. Дело в том, что хотя мы и работали в редакциях и печатались в журналах, но в Союз нас еще не приглашали (тогда такая форма практиковалась), сами же мы подавать заявление о приеме пока не решались.
Однако Хвалебнова нас не знала и, воспользовавшись тем, что мы не члены ССП, именно на этом основании отказала нам. Совершенно обескураженные, мы стояли в вестибюле столь притягательного для нас "дома Ростовых", не зная, что теперь делать и как быть. Ведь мы уже оповестили родных и друзей о своем решении. Я даже успел зайти к себе в "Новый мир" и поставить в известность ответственного секретаря редакции Юрия Жукова (ныне председатель Советского комитета защиты мира и политический обозреватель Шравды") о том, что ухожу на войну. И вот такая незадача!
По счастью, в этот момент в вестибюль поднялся по лестнице заместитель Хвалебновой, мой однокашник по Литературному институту Михаил Эдель. Узнав, в чем дело, он не без иронии произнес:
- Хотите, ребята, по блату попасть на фронт? Ладно, устроим.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Чернильница. Россия, 1900-1915 гг. Стекло, металл.
8-я стрелковая дивизия была сформирована в соответствии с постановлением № 10 от 04.07.1941 «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». Запись в дивизию велась сугубо добровольно. Помимо членов Союза писателей в состав дивизии записались работники и студенты Московского государственного университета. В первую неделю её ряды пополнили 1065 человек: 213 математиков и механиков, 163 историка, 158 физиков, 155 географов, 148 химиков, 138 биологов, 90 геологов. 24 человека имели звание профессора и степень доктора наук. Также в ополчение вступили представители музыкальных и театральных профессий.
Работников одного коллектива старались направлять в одно подразделение, что способствовало повышению их боевой слаженности. Так появились «учёная», «писательская» роты, а музыканты сформировали «Батальон имени Чайковского».
Извещение райвоенкомата Е.А. Корнеевой о том, что Корнеев П.И., пропал без вести в декабре 1941г.
СССР, Москва. 9 августа 1947 г. Бумага, чернила, полиграфия, рукопись.
«Наша ополченческая рота необычна во многих отношениях. Достаточно сказать, что она укомплектована преимущественно профессиональными литераторами, членами Союза советских писателей - прозаиками, драматургами, поэтами, критиками. Но кроме того, она не соответствует обычным представлениям о воинском подразделении и по возрастному составу. Здесь представлены не просто разные годы рождения, но буквально разные поколения.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Справка, из военкомата Краснопресненского района о пребывании Ю.М. Помешанского в дивизии народного ополчения. СССР, Москва. 11 февраля 1942 года.
«Думаю, что не ошибусь, если скажу, что, попав в третью роту первого батальона 22-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения Москвы, я оказался среди людей во многом замечательных, давших мне тогда очень многое на всю последующую жизнь. Не в плане профессиональном, а именно в плане общечеловеческом, ибо своим поведением они преподали мне немало ценных уроков для понимания сложностей жизни, ее противоречий, ее велений.
Да, моему тогдашнему сознанию начинающего литератора весьма импонировала сама возможность делить тяготы походной жизни с людьми, чьи имена были мне в большинстве своем заочно известны и ассоциировались для меня прежде всего с такими категориями, как ум и талант. Среди них и впрямь было немало талантливых писателей, но еще более важно, наверное, подчеркнуть их этическую высоту.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Бойцы народного ополчения продвигаются на оборонительные рубежи. СССР, Москва, ноября, 1941 г.
Многие из этих писательских имен уже неизвестны современному читателю. Поэтому нам хотелось бы вспомнить некоторые из них.
Павел Андреевич Бляхин в 20-х годах опубликовал повесть «Красные дьяволята», по мотивам которой был в последствии создан фильм «Неуловимые мстители», так любимый в нашем детстве.
Эммануил Генрихович Казакевич после войны напишет повесть «Звезда», которая выдержит не одну экранизацию. После писательской роты прошёл путь от рядового разведчика до помощника начальника разведотдела 47-й армии, участник ноябрьского парада 1941 года. В переводе Э. Казакевича на русский язык несколькими переизданиями вышла сказочная повесть К. Коллоди «Приключения Пиноккио» (первое издание - 1959).
Александр Альфредович Бек, его самая известная повесть Бека была написана в 1942-1943 годах. Она стала любимым произведением Фиделя Кастро и Че Гевары. Главным героем повести стал Герой Советского Союза командир батальона старший лейтенант (впоследствии гвардии полковник, командир дивизии) Бауыржан Момыш-Улы. Продолжением этой повести стали написанные в 1960 году повести «Несколько дней» и «Резерв генерала Панфилова».
Рувим Исаевич Фраерман, его наиболее известное произведение - «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви», которое было экранизировано в 1962 году
Н.П. Глущенко. Манежная площадь. СССР, Москва, 1941 г.
Холст, живопись, масло.
«Помню, как во время длительного ночного марша по темным лесным дорогам, когда все изнемогали от духоты, пыли, бессонницы, непосильной тяжести снаряжения и амуниции, да к тому же еще наш батальонный начальник штаба сбился с пути и привел нас в ту же деревню, из которой мы несколько часов назад вышли, только с другого конца,- помню, как я в тот раз стал засыпать на ходу. Я еще шел, но сознание уже не участвовало в этом процессе, и ноги продолжали шагать сами по себе, выписывая немыслимые вензеля. Вот тут-то и разбудил меня Фраерман, оказывается, давно наблюдавший за мной. Я немного знал его еще до войны - мы познакомились после того, как я напечатал в "Правде" восторженную рецензию на его "Дикую собаку Динго". Но сейчас дело было не в этом.
- Борис Михайлович,- обратился он ко мне тихо, так, чтобы не слышали другие,- давайте я понесу ваш сидор. Для меня это дело привычное...
Сидором, чего многие теперь, наверное, уже не знают, почему-то назывался тогда вещевой мешок.
Желая мне помочь, Фраерман не случайно завел речь именно о сидоре. Он-то понимал, что многие из нас по неопытности несут за спиной вещевые мешки непомерной, никак не уставной тяжести. Ведь каждый, словно мы сговорились, уходя на фронт, прихватил с собой по нескольку книг. Вася Кудашев, близкий друг Шолохова, нес весь "Тихий Дон", надеясь заново перечитать его целиком вместе с заключительным, недавно вышедшим четвертым томом. Примерно так же Сергей Кирьянов (некоторое время он был политруком нашей роты) рассчитывал перечитать "Последнего из удэге" своего старшего товарища (еще по РАППу) Фадеева.
Помню, как мы обманывали сами себя, перекладывая любимые книги из сидора в сумку противогаза, как будто эта операция могла облегчить тяжесть ноши. Помню, как обливалось кровью мое сердце заядлого библиофила, когда на одном из привалов Данин нашел в себе решимость расстаться сразу с тремя книгами и сохранил только томик Хлебникова. Да и вообще в первые дни на местах наших привалов неизменно оставалось по нескольку книг: вынужденные довести до минимума свой воинский груз, вопреки непреодолимому стремлению избавиться от лишней тяжести за спиной мы все-таки оставляли в мешке печатное слово, уже преимущественно стихи.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Комсомольский билет на имя Желтухина Юрия. ССР, Москва. 18 апреля 1941 г.
Коленкор, бумага, полиграфия цветная, рукопись.
«Незадолго до октябрьских боев нашу роту всю перешерстили. Еще раньше многих литераторов, главным образом пожилых, стали отзывать по требованию ГлавПУРККА во фронтовую печать. Помню короткие, но трогательные прощания. С Фраерманом, Черным и Луз-гиным. С Бляхиным и Корабельниковым. С Зозулей, Жучковым и Петровым. С Юрием Либединским и Белой Иллешем. Потом со Степаном Злобиным и Иваном Жигой. Наконец, с Сергеем Кирьяновым, который переходил в газету нашей же 32-й армии. Расставание с ним особенно опечалило меня.»
Писательская рота. Борис Рунин.
«И штык, и перо». Альбом-сборник стихов ветеранов 8-й ДНО Краснопресненского района г. Москвы. СССР, 1987 г.
Бумага, краска, фломастер, карандаш, рисунок, рукопись.
2 октября 1941 года был отдан приказ о передислокации 8-я дивизии в район Ельни, что было связано с резким ухудшением ситуации на фронте. Утром 4 октября части 8-й дивизии вступили в бой с 15-й пехотной дивизией вермахта. К этому времени в ее рядах числилось около 7,5 тысяч человек. 8-й дивизии противостояли соединения 20-го армейского корпуса, насчитывавшего около 45 тысяч человек. Задержав продвижение врага 5 октября 8-я дивизия потеряла более половины личного состава, а к вечеру следующего дня фактически прекратила свое существование.
Воспоминания К. Орловой, ополченки 8 ДНО об окружении под Вязьмой и пребывании в фашистском плену.
Москва, 1990 г. Бумага, ручка шариковая, рукопись.
«Каждый раз, бывая в Центральном доме литераторов, я невольно задерживаюсь у мемориальной доски с восемьюдесятью фамилиями московских писателей, павших смертью храбрых на войне. Всем им - вечная память. Половина из них - мои товарищи по писательской роте. И почти все они погибли тогда, в октябре сорок первого, или чуть позже. Должен признаться, что первое время я несколько раз ловил себя на том, что ищу в этом списке и свою фамилию. То, что ее там нет, я и сейчас ощущаю как странную прихоть судьбы.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Музей ждет вас, чтобы рассказать о москвичах, которые пошли добровольцами защищать свою страну и свой город. Одни из них погибли под Вязьмой, другие в фашистском плену. На выставке вы услышите голоса тех кому посчастливилось выжить и рассказать нам о тех страшных и героических днях.
Адрес: Мичуринский проспект, Олимпийская деревня, 3. Ст. метро Мичуринский проспект.
Время работы: вторник, среда, пятница, суббота, воскресенье с 10-00 до 18-00, касса до 17-30 четверг с 10-00 до 21-00, касса до 20-30
Цена билета: 250 руб, льготный 150 руб.
Поддержи авторов - Добавь в друзья!
Хочешь помочь проекту? Узнай здесь как.
А.В. Устинов. Москвичи идут на фронт. Москва, 16 октября 1941 г.
«Примерно те же чувства испытывал и мой друг Даниил Данин, в ту пору начинающий литератор, внештатный сотрудник "Знамени". Мы с ним созвонились и числа 8 или 9 июля с утра отправились на улицу Воровского, 52, в оборонную комиссию к автору известной тогда книги "Преступление Мартына" Владимиру Бахметьеву, который этой комиссией ведал. Но Бахметьев отправил нас к секретарю парткома Хвалебновой. Дело в том, что хотя мы и работали в редакциях и печатались в журналах, но в Союз нас еще не приглашали (тогда такая форма практиковалась), сами же мы подавать заявление о приеме пока не решались.
Однако Хвалебнова нас не знала и, воспользовавшись тем, что мы не члены ССП, именно на этом основании отказала нам. Совершенно обескураженные, мы стояли в вестибюле столь притягательного для нас "дома Ростовых", не зная, что теперь делать и как быть. Ведь мы уже оповестили родных и друзей о своем решении. Я даже успел зайти к себе в "Новый мир" и поставить в известность ответственного секретаря редакции Юрия Жукова (ныне председатель Советского комитета защиты мира и политический обозреватель Шравды") о том, что ухожу на войну. И вот такая незадача!
По счастью, в этот момент в вестибюль поднялся по лестнице заместитель Хвалебновой, мой однокашник по Литературному институту Михаил Эдель. Узнав, в чем дело, он не без иронии произнес:
- Хотите, ребята, по блату попасть на фронт? Ладно, устроим.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Чернильница. Россия, 1900-1915 гг. Стекло, металл.
8-я стрелковая дивизия была сформирована в соответствии с постановлением № 10 от 04.07.1941 «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». Запись в дивизию велась сугубо добровольно. Помимо членов Союза писателей в состав дивизии записались работники и студенты Московского государственного университета. В первую неделю её ряды пополнили 1065 человек: 213 математиков и механиков, 163 историка, 158 физиков, 155 географов, 148 химиков, 138 биологов, 90 геологов. 24 человека имели звание профессора и степень доктора наук. Также в ополчение вступили представители музыкальных и театральных профессий.
Работников одного коллектива старались направлять в одно подразделение, что способствовало повышению их боевой слаженности. Так появились «учёная», «писательская» роты, а музыканты сформировали «Батальон имени Чайковского».
Извещение райвоенкомата Е.А. Корнеевой о том, что Корнеев П.И., пропал без вести в декабре 1941г.
СССР, Москва. 9 августа 1947 г. Бумага, чернила, полиграфия, рукопись.
«Наша ополченческая рота необычна во многих отношениях. Достаточно сказать, что она укомплектована преимущественно профессиональными литераторами, членами Союза советских писателей - прозаиками, драматургами, поэтами, критиками. Но кроме того, она не соответствует обычным представлениям о воинском подразделении и по возрастному составу. Здесь представлены не просто разные годы рождения, но буквально разные поколения.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Справка, из военкомата Краснопресненского района о пребывании Ю.М. Помешанского в дивизии народного ополчения. СССР, Москва. 11 февраля 1942 года.
«Думаю, что не ошибусь, если скажу, что, попав в третью роту первого батальона 22-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии народного ополчения Москвы, я оказался среди людей во многом замечательных, давших мне тогда очень многое на всю последующую жизнь. Не в плане профессиональном, а именно в плане общечеловеческом, ибо своим поведением они преподали мне немало ценных уроков для понимания сложностей жизни, ее противоречий, ее велений.
Да, моему тогдашнему сознанию начинающего литератора весьма импонировала сама возможность делить тяготы походной жизни с людьми, чьи имена были мне в большинстве своем заочно известны и ассоциировались для меня прежде всего с такими категориями, как ум и талант. Среди них и впрямь было немало талантливых писателей, но еще более важно, наверное, подчеркнуть их этическую высоту.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Бойцы народного ополчения продвигаются на оборонительные рубежи. СССР, Москва, ноября, 1941 г.
Многие из этих писательских имен уже неизвестны современному читателю. Поэтому нам хотелось бы вспомнить некоторые из них.
Павел Андреевич Бляхин в 20-х годах опубликовал повесть «Красные дьяволята», по мотивам которой был в последствии создан фильм «Неуловимые мстители», так любимый в нашем детстве.
Эммануил Генрихович Казакевич после войны напишет повесть «Звезда», которая выдержит не одну экранизацию. После писательской роты прошёл путь от рядового разведчика до помощника начальника разведотдела 47-й армии, участник ноябрьского парада 1941 года. В переводе Э. Казакевича на русский язык несколькими переизданиями вышла сказочная повесть К. Коллоди «Приключения Пиноккио» (первое издание - 1959).
Александр Альфредович Бек, его самая известная повесть Бека была написана в 1942-1943 годах. Она стала любимым произведением Фиделя Кастро и Че Гевары. Главным героем повести стал Герой Советского Союза командир батальона старший лейтенант (впоследствии гвардии полковник, командир дивизии) Бауыржан Момыш-Улы. Продолжением этой повести стали написанные в 1960 году повести «Несколько дней» и «Резерв генерала Панфилова».
Рувим Исаевич Фраерман, его наиболее известное произведение - «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви», которое было экранизировано в 1962 году
Н.П. Глущенко. Манежная площадь. СССР, Москва, 1941 г.
Холст, живопись, масло.
«Помню, как во время длительного ночного марша по темным лесным дорогам, когда все изнемогали от духоты, пыли, бессонницы, непосильной тяжести снаряжения и амуниции, да к тому же еще наш батальонный начальник штаба сбился с пути и привел нас в ту же деревню, из которой мы несколько часов назад вышли, только с другого конца,- помню, как я в тот раз стал засыпать на ходу. Я еще шел, но сознание уже не участвовало в этом процессе, и ноги продолжали шагать сами по себе, выписывая немыслимые вензеля. Вот тут-то и разбудил меня Фраерман, оказывается, давно наблюдавший за мной. Я немного знал его еще до войны - мы познакомились после того, как я напечатал в "Правде" восторженную рецензию на его "Дикую собаку Динго". Но сейчас дело было не в этом.
- Борис Михайлович,- обратился он ко мне тихо, так, чтобы не слышали другие,- давайте я понесу ваш сидор. Для меня это дело привычное...
Сидором, чего многие теперь, наверное, уже не знают, почему-то назывался тогда вещевой мешок.
Желая мне помочь, Фраерман не случайно завел речь именно о сидоре. Он-то понимал, что многие из нас по неопытности несут за спиной вещевые мешки непомерной, никак не уставной тяжести. Ведь каждый, словно мы сговорились, уходя на фронт, прихватил с собой по нескольку книг. Вася Кудашев, близкий друг Шолохова, нес весь "Тихий Дон", надеясь заново перечитать его целиком вместе с заключительным, недавно вышедшим четвертым томом. Примерно так же Сергей Кирьянов (некоторое время он был политруком нашей роты) рассчитывал перечитать "Последнего из удэге" своего старшего товарища (еще по РАППу) Фадеева.
Помню, как мы обманывали сами себя, перекладывая любимые книги из сидора в сумку противогаза, как будто эта операция могла облегчить тяжесть ноши. Помню, как обливалось кровью мое сердце заядлого библиофила, когда на одном из привалов Данин нашел в себе решимость расстаться сразу с тремя книгами и сохранил только томик Хлебникова. Да и вообще в первые дни на местах наших привалов неизменно оставалось по нескольку книг: вынужденные довести до минимума свой воинский груз, вопреки непреодолимому стремлению избавиться от лишней тяжести за спиной мы все-таки оставляли в мешке печатное слово, уже преимущественно стихи.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Комсомольский билет на имя Желтухина Юрия. ССР, Москва. 18 апреля 1941 г.
Коленкор, бумага, полиграфия цветная, рукопись.
«Незадолго до октябрьских боев нашу роту всю перешерстили. Еще раньше многих литераторов, главным образом пожилых, стали отзывать по требованию ГлавПУРККА во фронтовую печать. Помню короткие, но трогательные прощания. С Фраерманом, Черным и Луз-гиным. С Бляхиным и Корабельниковым. С Зозулей, Жучковым и Петровым. С Юрием Либединским и Белой Иллешем. Потом со Степаном Злобиным и Иваном Жигой. Наконец, с Сергеем Кирьяновым, который переходил в газету нашей же 32-й армии. Расставание с ним особенно опечалило меня.»
Писательская рота. Борис Рунин.
«И штык, и перо». Альбом-сборник стихов ветеранов 8-й ДНО Краснопресненского района г. Москвы. СССР, 1987 г.
Бумага, краска, фломастер, карандаш, рисунок, рукопись.
2 октября 1941 года был отдан приказ о передислокации 8-я дивизии в район Ельни, что было связано с резким ухудшением ситуации на фронте. Утром 4 октября части 8-й дивизии вступили в бой с 15-й пехотной дивизией вермахта. К этому времени в ее рядах числилось около 7,5 тысяч человек. 8-й дивизии противостояли соединения 20-го армейского корпуса, насчитывавшего около 45 тысяч человек. Задержав продвижение врага 5 октября 8-я дивизия потеряла более половины личного состава, а к вечеру следующего дня фактически прекратила свое существование.
Воспоминания К. Орловой, ополченки 8 ДНО об окружении под Вязьмой и пребывании в фашистском плену.
Москва, 1990 г. Бумага, ручка шариковая, рукопись.
«Каждый раз, бывая в Центральном доме литераторов, я невольно задерживаюсь у мемориальной доски с восемьюдесятью фамилиями московских писателей, павших смертью храбрых на войне. Всем им - вечная память. Половина из них - мои товарищи по писательской роте. И почти все они погибли тогда, в октябре сорок первого, или чуть позже. Должен признаться, что первое время я несколько раз ловил себя на том, что ищу в этом списке и свою фамилию. То, что ее там нет, я и сейчас ощущаю как странную прихоть судьбы.»
Писательская рота. Борис Рунин.
Музей ждет вас, чтобы рассказать о москвичах, которые пошли добровольцами защищать свою страну и свой город. Одни из них погибли под Вязьмой, другие в фашистском плену. На выставке вы услышите голоса тех кому посчастливилось выжить и рассказать нам о тех страшных и героических днях.
Адрес: Мичуринский проспект, Олимпийская деревня, 3. Ст. метро Мичуринский проспект.
Время работы: вторник, среда, пятница, суббота, воскресенье с 10-00 до 18-00, касса до 17-30 четверг с 10-00 до 21-00, касса до 20-30
Цена билета: 250 руб, льготный 150 руб.
Поддержи авторов - Добавь в друзья!
Хочешь помочь проекту? Узнай здесь как.