Евреи в Российской Императорской армии и флоте
В ряды Российской Императорской армии евреи были призваны впервые в 1827 г. (хотя и имеются сведения о планах Потемкина сформировать несколько полков исключительно из евреев). До того времени воинская обязанность (или, как тогда говорили, «рекрутская повинность») заменялась для подданных иудейского вероисповедания податью: евреи платили 500 рублей с рекрута, то есть ровно столько, сколько платило за избавление от службы в армии русское купечество (в то время, как русские мещане уплачивали за освобождение от рекрутской повинности по 360 рублей). Поголовное освобождение еврейского (а если быть точнее - иудейского) населения Российской империи, как принадлежавшего исключительно к купеческому и мещанскому сословиям, от военной службы в рядах Императорской армии вызывало казавшееся вполне законным и оправданным неудовольствие среди основной, христианской, части населения Империи.
Так, авторы двух записок представленных еще в правление Императора Александра I Благословенного, в 1802 г., Еврейскому Комитету (занимавшемуся вопросами обустройства подданных Российской империи иудейского вероисповедания), указывали, что: «...когда все нации в России дают рекрут, то почему с одних жидов взимают вдвое деньгами за рекрута? За что они таковыми выгодами пользуются против Россиян? (любопытно, что авторы записок, противопоставлявшие друг другу «жидов» и «Россиян», первых, судя по всему, «Россиянами» еще не считали, хотя основная часть компактно проживавшего еврейского населения России являлась российскими подданными еще со времен трех «разделов Польши», то есть, по крайней мере, с конца правления Императрицы Екатерины Великой! - В.А.). Авторы записок рекомендовали русскому правительству распространить воинскую повинность и на евреев, отмечая, что те могли бы, в соответствии со своими склонностями и особенностями своего национального характера, служить «расторопнейшими деньщиками», «проворными и дело свое знающее погонщиками» (вспомним многократно описанных в нашей классической литературе еврейских «балагул»!), «курьерами для посылок» и т.д. Впрочем, существуют упоминания о том, что евреи находились в рядах Русской армии еще до 1827 г.
Прославленный поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов, описывая подвиг одного русского улана, отмечал: «Весьма странно то, что сей улан, получив за этот подвиг Георгиевский знак (имеется в виду знак отличия Военного Ордена, именуемый в просторечии «солдатским Георгиевским крестом» - В.А.), не мог носить его: он был бердичевский еврей, завербованный в уланы». Император Николай I, впервые в России официально распространив воинскую обязанность на российских евреев, заявил, что считает привлечение евреев к службе в армии «справедливым, чтобы рекрутская повинность к облегчению наших верноподданных уравнена была для всех состояний, на коих сия повинность лежит» (Высочайший Указ от 26 августа 1827 г.).
«Устав рекрутской повинности и военной службы евреев» 1827 г. создал для евреев достаточно тяжелые условия несения военной службы. В то время, как с подданных-христиан брали рекрут лишь в один из двух объявленных рекрутских наборов, и притом только по 7 рекрут с 1000 «душ», то с евреев брали при каждом рекрутском наборе по 10 рекрут с 1000 «душ». Евреи принимались на службу в возрасте от 12 лет, причем при приемке обращалось внимание лишь на то, чтобы они не имели «болезни и недостатков, несовместимых с военной службой. Прочие, требуемые общими правилами качества, оставляются без рассмотрения» (§ 10 «Устава рекрутской повинности и военной службы евреев», далее для краткости - «Рекрутский устав» - В.А.). Принятые на службу евреи немедленно помещались на квартирах у обывателей-христиан. Малолетние (то есть, не достигшие 18 лет) еврейские рекруты направлялись в «заведения, учрежденные для приготовления к военной службе», то есть в так называемые «школы кантонистов», причем все время, проведенное ими в этих школах, не засчитывалось им в служебный срок. Совершеннолетние же сразу определялись на действительную службу (§§ 70, 71, 74 и 75 «Рекрутского устава»).
Во время следования к назначенному месту службы рекруты-евреи содержались «особо» (отдельно - В.А.) от товарищей-христиан, но на стоянках помещались непременно в домах христиан, а не евреев. Сопровождавшие рекрутов обер-офицеры и «дядьки»-унтера обращались с ними достаточно сурово. Рекрутский устав формально охранял неприкосновенность религиозных верований евреев-рекрутов.
На 19-м году жизни евреи приводились к особой присяге, с клятвой служить «с полным повиновением военному начальству так же верно, как если бы были обязаны служить для защиты законов земли Израильской». К тому времени они, однако, как правило, уже успевали настолько «обрусеть», что, сменив веру, в дальнейшем несли военную службу, не испытывая никаких ограничений как евреи по происхождению, ибо в Царской России ограничения существовали по признаку исключительно религиозному, но не племенному или расовому. «Рекрутский устав» не устанавливал никаких ограничений относительно распределения солдат-евреев по воинским частям.
Но уже в 1829 г. был издан указ о неназначении, «впредь до особого повеления», солдат-евреев в «деньщики» (вопреки намерениям авторов «записок» 1802 г., предлагавших определять евреев как раз в «деньщики», этот запрет оставался в силе чуть ли не до 1914 г.). Несколько позднее последовало запрещение определять солдат-евреев в карантинную стражу, в некоторые инвалидные и мастеровые роты. Указом от 10 февраля 1844 г. было запрещено назначать евреев в нестроевые роты и отделения, состоящие при войсках Гвардейского корпуса, в «служительские команды» военно-учебных заведений, батальонов кантонистов, комиссариатского и провиантского ведомств, а также при домах Генерального штаба, Второго отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и Инженерного замка. Впрочем, Указ 1844 г. застал солдат-евреев исправно несущими службу во многих армейских частях, отныне объявленных для них «закрытыми», и местное начальство (вероятно, дорожа хорошими солдатами и работниками), судя по всему, не слишком торопилось приводить его в действие. Иначе не потребовались бы неоднократные напоминания о необходимости неукоснительного осуществления Указа на практике.
Приказ 16 июня 1845 г. по Морскому ведомству запретил определять евреев в ластовую роту и нестроевые мастеровые Гвардейского экипажа и служительские команды морских учебных заведений, департамента морского министерства и зданий Главного адмиралтейства. Как видно, эти ограничительные меры вызывались недоверием высшего начальства к моральным качествам солдат-евреев. Так, еще в указе от 20 апреля 1837 г. о непринятии евреев в карантинную стражу говорилось, что в стражу часто назначаются нижние чины, которые «по ненадежному поведению и дурной нравственности, оказываются для службы сего рода совершенно не соответствующими», а посему Высочайше повелевалось, чтобы в стражу «не назначались молодые люди, а тем менее рекруты, люди дурной нравственности и нижние чины из евреев».
Судя по всему, личное отношение Императора Николая I к евреям-солдатам было достаточно неприязненным. Так, в 1832 г. он разрешил производить солдат-евреев в унтер-офицеры «лишь за отличия в сражениях против неприятеля». В 1837 г. комитет министров хотел разрешить право жительства в городах Николаеве и Севастополе престарелым родителям евреев-матросов, отбывавших там службу, на что Государь положил резолюцию: «Дозволять одним вдовым матерям». Тем не менее, Государь пользовался каждым удобным случаем, чтобы увеличить число еврейских солдат в Русской Армии.
Когда в 1841 г., в виду проектировавшегося «разбора» (разделения) евреев на «полезных» и «неполезных», Еврейский Комитет предложил брать с признанных «неполезными» евреев «рекрут втрое более противу обыкновенного», Государь счел «тройное число недостаточным, полагая возможным взимать рекрут впятеро против обыкновенного набора». С этой же целью евреям-солдатам было разрешено вступать в брак (если у них рождались сыновья, их зачисляли в кантонисты).
В 1838 г. комитет министров вошел с представлением о разрешении проживать в столице до достижения совершеннолетия матроса-малярного мастера второго рабочего экипажа еврея Маркуса, на что Государь положил резолюцию:
«Согласен, но сыну не иначе, как ежели отец согласен включить его в военные кантонисты, что впредь принять за правило». В одной сибирской местности евреям было дозволено остаться на поселении по истечении срока военной службы, с тем условием, чтобы их дети были сданы в солдаты.
Несмотря на достаточно тяжелые условия армейской службы, необходимо отметить, что евреи в массе своей отбывали воинскую повинность с усердием и старательностью, удостаивавшихся заслуженных наград. Последнее явствует хотя бы из того, что уже в 1832 г. возник вопрос о производстве евреев в унтер-офицеры (на что Император Николай I и положил упомянутую выше резолюцию «лишь за отличия в сражениях»).В 1836 г. было издано распоряжение о награждении евреев знаком Военного ордена (солдатским Георгиевским крестом) за боевые подвиги. В 1850 г. было воспрещено производить их за отличие в унтер-офицеры иначе, как с Высочайшего разрешения.
Нет сведений о том, сколько всего евреев было призвано под знамена в царствование Императора Николая I, однако известно, что, вследствие действовавшей в отношении «русских подданных Моисеева закона» большей норме рекрутского призыва по сравнению с остальным населением Российской Империи, еврейские общины («общества» или «кагалы») оказались не в состоянии давать требуемого от них количества рекрутов. С 1850 г. было велено брать, без зачета, рекрут за прежние «рекрутские недоимки», а потому зачастую сдавали в рекруты калек, стариков и детей от восьмилетнего возраста (!). Однако и этого на поверку оказалось недостаточно.
Тогда в 1853 г. еврейским общинам было дозволено ловить у себя в местности всех евреев, не имевших паспортов и принадлежавших к другим еврейским «обществам» и отдавать их в зачет своей собственной рекрутской повинности.
Главам еврейских семейств, кто бы они ни были, предоставлялось даже право самим, без указания кагального начальства, ловить таких «беспаспортных» или «чужих» евреев и сдавать их в рекруты за себя или же за кого-либо из своих сыновей. И началась повсеместная, в местах компактного проживания еврейского населения Империи, ловля беспаспортных евреев (даже получивших особое название - «пойманников»). Некоторые «предприимчивые» отцы семейств, быстро сообразив, что из этого дела можно, при желании, извлечь немалый доход, стали, с целью продажи евреев в другие общины, где требовались рекруты, ловить даже людей, имевших паспорт. Обычно их пускали на постой, после чего, напоив допьяна, выкрадывали и уничтожали их паспорта - и «пойманники» шли в солдаты. Стало даже опасно отлучаться из дома; бывало, что и местные российские власти, из корыстных побуждений, подкупаемые верхушкой общин или «главами семейств», закрывали глаза на эту торговлю «беспаспортными».
Особенно часто эти «ловцы» (или «хаперы» - от слова «хапать»!) охотились за еврейскими детьми. Среди бела дня, хитростью, а то и силой, вырывали их у матерей и продавали под видом «беспаспортных». Естественно, в первую очередь ото всего этого страдали еврейские «капцоним» (бедняки).
Начало царствования Императора Александра II Освободителя было для российских евреев-солдат не особенно благоприятным. С введением в России всеобщей воинской повинности все евреи, достигшие 21 года, должны были отбывать ее на общих основаниях, и никаких «замен» уже не допускалось.
10 мая 1856 г. был издан Высочайший указ о неназначении впредь евреев во флот и о переводе всех матросов-евреев в сухопутные войска. Этот указ свидетельствовал о крайнем недоверии правительства к боевым достоинствам евреев, служивших в русском флоте. Но будущее вскоре показало, что этот акт лишь завершал собою уходившую в глубь истории николаевскую политику по отношению к евреям, а отнюдь не характеризовал образ действий нового правительства. Рядом последовавших за ним распоряжений положение военнослужащих-евреев было, напротив, существенно облегчено.
Так, указом 26 августа 1856 г. (по случаю Коронации) предписывалось «рекрут из евреев взимать наравне с другими состояниями», «рекрут из евреев принимать тех же лет и качеств, кои определены для рекрут из других состояний и затем прием в рекруты малолетних евреев отменить»; Коронационный манифест 26 августа 1856 г. отменил заведения военных кантонистов и возвратил всех находившихся на военной службе евреев моложе 20 лет их родителям. Приказом военного министра от 8 сентября 1859 г. на солдат-евреев было распространено общее право на бессрочный отпуск за беспорочную выслугу 15-летнего срока. 22 ноября 1860 г. было разрешено отставным и бессрочно-отпускным нижним чинам-евреям Гвардейского корпуса проживать с семьями в столице. В 1861 г. эта льгота была распространена и на проживавших в окрестностях Петербурга. В 1867 г. евреям - отставным солдатам - было дано право повсеместного жительства в пределах всей Российской империи.
Таким образом, Царь Освободитель значительно облегчил условия поступления своих подданных-евреев на военную службу и расширил круг прав евреев - отставных солдат. Изменились к лучшему и условия прохождения евреями военной службы. Прежнее недоверие к ним начальства сменилось мерами поощрения; характерный для всей сферы государственной жизни «эпохи реформ» дух гуманности сказался и на военной среде.
В 1858 г. было издано постановление о награждении евреев всеми орденами, которыми награждались и мусульмане. В 1860 г. солдаты-евреи были впервые официально допущены к службе в Императорской гвардии. В 1861 г. последовало разрешение производить рядовых из евреев в строевые и нестроевые унтер-офицеры, в том числе и в писаря, на общих основаниях; прослужившим же в унтер-офицерском звании 10 или 12 лет предоставлялось право пользоваться всеми обычными в таких случаях преимуществами, связанными с отказом от производства в офицеры (Высочайше утвержденное положение Военного совета от 13 ноября 1861 г.).
В 60-х гг. XIX в. был впервые поднят вопрос о производстве евреев в офицеры русских Императорских армии и флота. Комитет об устройстве евреев еще в 1860 г. высказался в пользу утвердительного разрешения его («Новое Время» №65 за 1874 г.), однако, военный министр Милютин, несмотря на всю свою «прогрессивность», заявил, что право на производство в офицерские чины «едва ли может быть даровано евреям (здесь опять-таки имеются в виду военнослужащие иудейского вероисповедания - В.А.) и в том случае, если бы оказалось возможным допустить их к поступлению вовсе без изъятия гражданские должности, так как солдат-христианин с пренебрежением будет смотреть на офицера-еврея и самая строгая дисциплина окажется бессильной в борьбе с религиозными чувствами и убеждениями».
Позднее, по мере нарастания противостояния правительства Всероссийской империи с террористическим революционным подпольем, рекрутировавшимся, в значительной своей части, из евреев, и возраставшей в этой связи опасностью проникновения подрывных элементов в русскую военную среду (чему имелось немало примеров), произошел определенный поворот правительственной политики в сторону «реакции» (заметим, кстати, что это слова означает «ответ» на враждебные действия другой, революционно-террористической стороной!). В этом контексте началось и обратное движение в сфере военной службы.
В 1876 г. были опубликованы первые «меры к ограждению правильного исполнения евреями воинской повинности», за которыми последовали и другие, носившие все более ограничительный характер. Эти меры свидетельствовали о все возраставшем недоверии российского правительства к добросовестности внесению евреями долга по несению «повинности крови», хотя данные повседневной практики, в сущности, никаких оснований к такому отрицательному отношению не давали. Путем тайных циркуляров и устных распоряжений на инспекторских смотрах было приостановлено действие некоторых законоположений (так, например, был прекращен прием евреев-вольноопределяющихся в саперные батальоны).
После злодейского убийства Царя-Освободителя «народовольцами» (среди которых были и еврем) в 1881 г. и вступлением на Прародительский Престол Императора Александра III Миротворца, положение военнослужащих-евреев в русской армии вновь осложнилось. Со вступлением в должность военного министра Ванновского, озабоченного необходимостью ограждения русской армии от «тлетворного влияния евреев» (которых министр, как и многие, однозначно и всем скопом зачислял в революционеры), был издан особый циркуляр 1882 г. о размещении евреев-новобранцев.
Это распоряжение, отчасти восстанавливавшее действие давно позабытых постановлений, отчасти отменявшее принятые в правление Царя-Освободителя либеральные законы, воспрещало назначение евреев в крепостную артиллерию, во флот, в пограничную и карантинную стражу, в резервные и местные батальоны и команды. Однако выполнение данного циркуляра, очевидно, повсеместно наталкивалось на существенные препятствия «снизу», ибо Главному штабу всего 2 года спустя пришлось вновь напомнить о нем («Заря», 1884, № 215).
С 1887 г. евреев-вольноопределяющихся перестали допускать к сдаче экзамена на офицерский чин. В 1889 г. было запрещено определять евреев на места военных капельмейстеров (причем количество их среди штатских музыкантов ограничивалось одной третью от общего числа).
В 1882 г. последовало распоряжение об ограничении числа евреев-военных врачей и фельдшеров, причем предельной нормой их численности было установлено 5%; в части, где по расписанию полагался 1 врач, в окружные и главное военно-медицинское управления, равно как и в лечебные заведения и управления, расположенные в крепостях, было приказано врачей-евреев вовсе не назначать. Повышение их по службе допускалось лишь до должности V медицинского разряда, не выше, да и то не иначе, как с согласия главных начальников военных округов, с непременным соблюдением 5%-ной нормы относительно общего числа лиц V разряда. В тех округах, где численность военврачей-евреев превышало предписанную норму, последние в течение 2 лет подлежали переводу в другие районы, пока число их не снижалось до предписанного уровня.
В Русско-китайской и Русско-японской войнах евреи в составе российских войск по-прежнему участвовали в немалом количестве. По цифрам, приведенным в «Новом Времени» (от 10 марта 1906 г.) число их достигало 20 000 человек, по другим сведением - 30 000, не считая более чем 3000 евреев-врачей (Восход, 1905, №3).
Использованы материалы Вольфгана Акунова