такие истории
У меня есть хорошая дурная привычка: легко покупаю книги авторов, про которых ничего не знаю, и даже имя слышу впервые. А все потому, что продают их на столах с плакатиками "Любая книга - 20 рублей". Бутылка пива или хлеб - и то дороже.
Я, правда, и столов-то таких знаю всего два: один на Арбате недалеко от МакДональдсДака, а второй на ул. 10 лет Октября - примерно у пересечения с Усачевкой.
Но и на этих двух столах я за последние лет 5 скупил десятки книг - преимущественно, издательств ИЛ, КоЛибри, Фантом-пресс, Махаон и Азбука-классика.
Так я открыл для себя Питера Акройда, Тоби Литта, Дороту Масловскую, чудесного псевдо-Кортеса (который "Толмач") и еще много кого. Иногда я сразу накупаю штук 10 разных книг - а потом потихоньку читаю и радуюсь.
Вот и сейчас - добрался до пачки, купленной пару месяцев назад на сдачу от зубной пасты. Конечно, не все неизвестным мне авторы хороши, но в этой партии вот уже две книжки отличные:
"Он предпочел обойтись без поклона и без всяких церемоний, он даже не приветствовал публику. Протянул руку и извлек из воздуха шелковый платок. Небрежным движением подбросил его; платок расправил голубоватые крылья и упорхнул голубем. Описав несколько кругов у нас над головами, он вдруг рассыпался остроконечными языками пламени и дождем серебряных искр. Одна из старых дам тихо застонала, залаяла такса. Ван Роде отвернулся и несколько секунд пристально смотрел в пол. Нет, там стоял стул. Невзрачный деревянный стул. Но только что его не было… Или был?… Я в замешательстве тер глаза и пытался сдержать кашель. Тут стул вздрогнул и задвигался. Сначала робко, на несколько сантиметров вперед, а потом назад, неуклюже и боязливо, как будто нарушает какой то запрет. Потом он осмелел, взвился в воздух, с грохотом приземлился и несколько секунд стоял не шевелясь, испуганный собственной дерзостью. Но затем он все таки медленно двинулся к ван Роде, который смотрел на него, улыбаясь, точно чему то забавному, держа руки в карманах, и наконец закружился вокруг мага в беззвучном, странно грациозном танце: в такт неслышимой музыке он подпрыгивал, вставал, точно на дыбы, на задние ножки, вращался вокруг своей оси, будто делая пируэт, на какой то миг застывал, прислушиваясь, и поворачивался в другую сторону. А потом, совершенно внезапно, откуда то взялся другой стул и стал повторять все движения - поворачивался, подпрыгивал, прислушивался, поворачивался, - но медленнее, чуть запаздывая, немного неловко и не так искусно. Один раз он приземлился не на задние, а на передние ножки, и можно было прямо таки ощутить его испуг - он исполнил следующие фигуры чуть неуверенно, опасаясь, что кто то из зрителей это заметил. Потом он снова вошел в такт и больше не сбивался.
Ян ван Роде выглядел совершенно безучастным. Он просто стоял и смотрел, но нельзя было не почувствовать, что все это происходило только благодаря ему, что стулья оживило только его присутствие. Казалось, чего то в его облике было достаточно, чтобы заставить предметы двигаться, танцевать, парить в воздухе, чтобы вдохнуть в них бурную, беспокойную жизнь. Не только эти два стула, но и я, и тяжело дышащая женщина за моей спиной, и человек с блокнотом, переставший записывать, даже такса, которая теперь совсем затихла и сидела, поджав хвост и слегка вздыбив шерсть, - все мы ощущали волю ван Роде и осознавали, что ни один закон природы не в силах ей противиться".
Даниэль Кельман. Магия Берхольма. С.-Пб, Азбука-классика, 2003. Он немец, пер. Веры Ахтырской.
и
"Я всегда старалась избегать банальных решений, но в случае с Фаррелами ничего особенного придумывать не хотелось: та еще семейка, я только и мечтала, чтобы поскорее исчезнуть оттуда. Глава семейства принадлежал к тому типу мужчин, которые верят, что рано или поздно произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее. Я на этом и сыграла. Пару недель я его томила в ожидании. Улучила момент и осталась с ним наедине. Рванула на груди рубашку и пригрозила, что закричу, если он не даст мне двадцать долларов. Неожиданно он утратил всю свою самоуверенность. И протянул мне двадцать долларов. Я поставила условие, что пока он платит, то может меня лапать, сколько душе угодно. Он положил руки мне на грудь. Поцеловал соски. Хватит на сегодня, сказала я. И застегнула жакет. На этой неделе мы еще несколько раз подстраивали всё так, чтобы остаться наедине. Он исправно платил. Я даже позволила залезть мне под юбку. Потом как- то раз вытаскивает он свою двадцатку, а я ему: убери деньги. Расстегивай штаны, говорю я. Его уже трясет от возбуждения. А тут я как рвану на груди рубашку и заору на весь дом! На крик жена прибежала, за ней вдогонку ребенок. Мистер Фаррел пытался натянуть штаны. Я рыдала. Не могла произнести членораздельно ни слова. Делала вид, что стараюсь прикрыть грудь. Но только делала вид. Я хотела, чтобы она увидела, какой роскошный у меня бюст, и лопнула от зависти.
Мне заплатили в обмен на обещание забыть о случившемся. Заодно и рояль купили. На котором никогда не будут играть. Он останется как ежедневное напоминание обо всей этой отвратительной истории".
это итальянец Алессандро Барикко. Такая история. М., Иностранка, 2007. пер. Яны Арьковой.
Я, правда, и столов-то таких знаю всего два: один на Арбате недалеко от МакДональдсДака, а второй на ул. 10 лет Октября - примерно у пересечения с Усачевкой.
Но и на этих двух столах я за последние лет 5 скупил десятки книг - преимущественно, издательств ИЛ, КоЛибри, Фантом-пресс, Махаон и Азбука-классика.
Так я открыл для себя Питера Акройда, Тоби Литта, Дороту Масловскую, чудесного псевдо-Кортеса (который "Толмач") и еще много кого. Иногда я сразу накупаю штук 10 разных книг - а потом потихоньку читаю и радуюсь.
Вот и сейчас - добрался до пачки, купленной пару месяцев назад на сдачу от зубной пасты. Конечно, не все неизвестным мне авторы хороши, но в этой партии вот уже две книжки отличные:
"Он предпочел обойтись без поклона и без всяких церемоний, он даже не приветствовал публику. Протянул руку и извлек из воздуха шелковый платок. Небрежным движением подбросил его; платок расправил голубоватые крылья и упорхнул голубем. Описав несколько кругов у нас над головами, он вдруг рассыпался остроконечными языками пламени и дождем серебряных искр. Одна из старых дам тихо застонала, залаяла такса. Ван Роде отвернулся и несколько секунд пристально смотрел в пол. Нет, там стоял стул. Невзрачный деревянный стул. Но только что его не было… Или был?… Я в замешательстве тер глаза и пытался сдержать кашель. Тут стул вздрогнул и задвигался. Сначала робко, на несколько сантиметров вперед, а потом назад, неуклюже и боязливо, как будто нарушает какой то запрет. Потом он осмелел, взвился в воздух, с грохотом приземлился и несколько секунд стоял не шевелясь, испуганный собственной дерзостью. Но затем он все таки медленно двинулся к ван Роде, который смотрел на него, улыбаясь, точно чему то забавному, держа руки в карманах, и наконец закружился вокруг мага в беззвучном, странно грациозном танце: в такт неслышимой музыке он подпрыгивал, вставал, точно на дыбы, на задние ножки, вращался вокруг своей оси, будто делая пируэт, на какой то миг застывал, прислушиваясь, и поворачивался в другую сторону. А потом, совершенно внезапно, откуда то взялся другой стул и стал повторять все движения - поворачивался, подпрыгивал, прислушивался, поворачивался, - но медленнее, чуть запаздывая, немного неловко и не так искусно. Один раз он приземлился не на задние, а на передние ножки, и можно было прямо таки ощутить его испуг - он исполнил следующие фигуры чуть неуверенно, опасаясь, что кто то из зрителей это заметил. Потом он снова вошел в такт и больше не сбивался.
Ян ван Роде выглядел совершенно безучастным. Он просто стоял и смотрел, но нельзя было не почувствовать, что все это происходило только благодаря ему, что стулья оживило только его присутствие. Казалось, чего то в его облике было достаточно, чтобы заставить предметы двигаться, танцевать, парить в воздухе, чтобы вдохнуть в них бурную, беспокойную жизнь. Не только эти два стула, но и я, и тяжело дышащая женщина за моей спиной, и человек с блокнотом, переставший записывать, даже такса, которая теперь совсем затихла и сидела, поджав хвост и слегка вздыбив шерсть, - все мы ощущали волю ван Роде и осознавали, что ни один закон природы не в силах ей противиться".
Даниэль Кельман. Магия Берхольма. С.-Пб, Азбука-классика, 2003. Он немец, пер. Веры Ахтырской.
и
"Я всегда старалась избегать банальных решений, но в случае с Фаррелами ничего особенного придумывать не хотелось: та еще семейка, я только и мечтала, чтобы поскорее исчезнуть оттуда. Глава семейства принадлежал к тому типу мужчин, которые верят, что рано или поздно произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее. Я на этом и сыграла. Пару недель я его томила в ожидании. Улучила момент и осталась с ним наедине. Рванула на груди рубашку и пригрозила, что закричу, если он не даст мне двадцать долларов. Неожиданно он утратил всю свою самоуверенность. И протянул мне двадцать долларов. Я поставила условие, что пока он платит, то может меня лапать, сколько душе угодно. Он положил руки мне на грудь. Поцеловал соски. Хватит на сегодня, сказала я. И застегнула жакет. На этой неделе мы еще несколько раз подстраивали всё так, чтобы остаться наедине. Он исправно платил. Я даже позволила залезть мне под юбку. Потом как- то раз вытаскивает он свою двадцатку, а я ему: убери деньги. Расстегивай штаны, говорю я. Его уже трясет от возбуждения. А тут я как рвану на груди рубашку и заору на весь дом! На крик жена прибежала, за ней вдогонку ребенок. Мистер Фаррел пытался натянуть штаны. Я рыдала. Не могла произнести членораздельно ни слова. Делала вид, что стараюсь прикрыть грудь. Но только делала вид. Я хотела, чтобы она увидела, какой роскошный у меня бюст, и лопнула от зависти.
Мне заплатили в обмен на обещание забыть о случившемся. Заодно и рояль купили. На котором никогда не будут играть. Он останется как ежедневное напоминание обо всей этой отвратительной истории".
это итальянец Алессандро Барикко. Такая история. М., Иностранка, 2007. пер. Яны Арьковой.