провокация антисоветчиков
Вечером тех же суток, когда мы вышли из Веллингтона после трехдневного захода за топливом, пресной водой и свежими продуктами - а мы еще попили пива Brown Lion в пабах и закупили на три месяца вперед баночного Leopard - по принудительной связи объявили, что экипажу нужно после ужина собраться в столовой команды, явка обязательна.
Ну, пришли, расселись. Это мы еще шли по 200-мильной зоне Новой Зеландии, так что трал в тот вечер всё равно не планировался - но от пули как раз с пивом и с джином Gordon’s нас оторвали невовремя.
Капитан - мастер, старпом чиф и второй штурман секонд, на котором вся судовая бухгалтерия, сидят расслабленно и кривовато, щурят сытые глазки: явно, что и их от чего-то оторвали, а главное, видно, что трое суток закупок топлива, воды, мяса, яиц и овощей-фруктов на три месяца вперед пошли комсоставу на пользу.
И понятно, что со стульев их сейчас не поднимет никакой морской черт - ни рыба, ни даже сам - так что вставать и гонять речи никто из них не собирается.
Да в общем, там уже каждый член экипажа спел уже что-то хлебнуть - кроме вахты на мостике.
Слово вынужденно берет помполит, а лицо у него обиженное и встревоженное, а еще трусоватое.
- Товарищи, - говорит он, а сам чуть не плачет, - вот только что мы посетили гостеприимную страну Новую Зеландию. Она не входит в НАТО, и относятся там к советским людям хорошо, вы сами это видели. Между прочим, я тут уточнял, наш Профессор Месяцев был первым советским научным судном, зашедшим в порт Веллингтон с 1958 года, когда здесь побывал в своей первой заграничной экспедиции легендарный Витязь. Тогда, почти 25 лет назад, новозеландским гражданам впервые разрешили подняться на борт на экскурсию, посмотреть научные лаборатории, и мы на этот раз решили поддержать традицию.
И что же - сегодня уже после нашего выхода в море оказалось, что кто-то из побывавших на Месяцеве местных жителей ответил на наше гостеприимство подлой провокацией. Мы думаем, что это могли быть какие-то белоэмигранты или их потомки. Короче, какие-то антисоветчики пронесли на судно и подбросили нам религиозную литературу. Мы уже обнаружили эти книги в рыбцеху - два экземпляра, на шлюпочной палубе и даже в кают-компании и в гальюне командно-штурманского состава.
Сейчас мы отправимся шерстить судно с досмотровой комиссией, а вас всех я очень прошу проверить подведомственные вам помещения и отсеки - и принести и сдать мне всю обнаруженную запрещенную литературу.
Я как сидел у самой двери в столовую, так сразу и выскользнул. Первая мысль была бежать в нашу ихтиологическую лабораторию, но я тут же сообразил, что уж у себя-то я посмотреть всегда успею - но вот помпа сказал про офицерский гальюн, а матросский не упомянул, так неужели же эти добрые люди, белоэмигранты-антисоветчики, ничего там для простых людей не оставили?
Рванул в гальюн, пока комиссия инквизиторов не догадалась тоже - и точно: лежит. Небольшого формата книжка с обложкой из кожзама и тонкими, но очень крепкими страницами из бумаги типа кальки - может быть, она-то и называется папиросной? - с мелкими, но контрастными и четкими буквами. Титульный лист недвусмысленно пояснял, что я взял в руки:
Библия
Книги Священного писания
Ветхого и Нового Завета
Канонические
а первые несколько страниц кто-то уже аккуратно вырвал и использовал, так что Бытие там начиналось с 10-й главы.
Заправил литпамятник под ремень на спине, прикрыл рубашкой навыпуск - спереди-то книга угадывалась - сбегал в каюту и положил под матрас: знал, что коллега, тоже ихтиолог, никогда не выдаст.
А ведь тогда религиозная литература была под запретом - хотя и не под таким строгим, как Солженицын, Доктор Живаго или Оруэлл - но в 1982 г. за такие книжки надолго закрывали визу, а если еще и попрут за религиозные увлечения из комсомола, так и навсегда.
Это теперь Пятикнижие, Экклезиаста с Иоанном Богословом и Евангелия с Посланиями Св. Апостола Павла читай не хочу - только вот кажется мне, что в брежневские годы, несмотря на все запреты и сложности, людей, прочитавших Библию целиком и не по одному разу, было больше, чем теперь всех демонстративно верующих.
А на следующий день нашел и совершенно целый экземпляр - представил, куда бы сам прятал книги, если у меня в распоряжении всего час, и на меня посматривают.
Этот подарок лежал в пакете за траловой лебедкой: вся помполитова досмотровая комиссия пошла, конечно, не библии искать, а расползлись по каютам смешивать пиво с дешевой новозеландской водкой Samovar - когда теперь еще будет время, чтобы не было вечернего трала, и этим нужно пользоваться, а не книжки вынюхивать.
Вот этот целый никем не читанный - только я его изучал каждый день перед сном, запираясь в каюте с напарником, листавшим номера Play Boy’ев и отвлекавшим меня от Исхода, Левита и Чисел просьбами перевести - провез, конечно, конечно, в Союз: уж больно было увлекательно, а на борту так и не дочитал.
Свернул Священное Писание в трубку потуже, положил в толстый полиэтиленовый пакет для проб: нам такие выдавали вкладывать в алюминиевую молочную флягу 38 л: если туда налить формалин, то за полгода он металл разъедает, а если вставить один в другой два пакета толщиной по 0,5 мм и лить формалин в стоящий в бидоне пакет, то нормально держит. А в пакеты с формалином мы опускали во фляги редкие виды рыб, которые собирали по заказу Зоомузея, с биркой, надписанной тушью - № трала, дата поимки, координаты.
Теперь-то видовые пробы сразу морозят в трюме при -18С, а то и -24С, а потом вывозят в контейнере-холодильнике, но в 80-е был формалин.
Так я тогда запаял пакет с книжкой паяльником и запихал в желудок руветте, пометил особой бирочкой - и в бидон в формалин. Потом так же и Оруэлла провозил, и Плэйбои - доставал в Москве из рыб в лаборатории, ничего не протекло.
Знал, что в бидон с формалином ни таможенники не сунутся, ни собаки.
Только теперь всё чаще жалею о той рыбе: Библии и даже Оруэлл с Солжем теперь продаются вовсю, а вот свежевыловленных рыбу-капитана и парусника в Москве не найти, пожалуй, ни за какие деньги.
Ну, пришли, расселись. Это мы еще шли по 200-мильной зоне Новой Зеландии, так что трал в тот вечер всё равно не планировался - но от пули как раз с пивом и с джином Gordon’s нас оторвали невовремя.
Капитан - мастер, старпом чиф и второй штурман секонд, на котором вся судовая бухгалтерия, сидят расслабленно и кривовато, щурят сытые глазки: явно, что и их от чего-то оторвали, а главное, видно, что трое суток закупок топлива, воды, мяса, яиц и овощей-фруктов на три месяца вперед пошли комсоставу на пользу.
И понятно, что со стульев их сейчас не поднимет никакой морской черт - ни рыба, ни даже сам - так что вставать и гонять речи никто из них не собирается.
Да в общем, там уже каждый член экипажа спел уже что-то хлебнуть - кроме вахты на мостике.
Слово вынужденно берет помполит, а лицо у него обиженное и встревоженное, а еще трусоватое.
- Товарищи, - говорит он, а сам чуть не плачет, - вот только что мы посетили гостеприимную страну Новую Зеландию. Она не входит в НАТО, и относятся там к советским людям хорошо, вы сами это видели. Между прочим, я тут уточнял, наш Профессор Месяцев был первым советским научным судном, зашедшим в порт Веллингтон с 1958 года, когда здесь побывал в своей первой заграничной экспедиции легендарный Витязь. Тогда, почти 25 лет назад, новозеландским гражданам впервые разрешили подняться на борт на экскурсию, посмотреть научные лаборатории, и мы на этот раз решили поддержать традицию.
И что же - сегодня уже после нашего выхода в море оказалось, что кто-то из побывавших на Месяцеве местных жителей ответил на наше гостеприимство подлой провокацией. Мы думаем, что это могли быть какие-то белоэмигранты или их потомки. Короче, какие-то антисоветчики пронесли на судно и подбросили нам религиозную литературу. Мы уже обнаружили эти книги в рыбцеху - два экземпляра, на шлюпочной палубе и даже в кают-компании и в гальюне командно-штурманского состава.
Сейчас мы отправимся шерстить судно с досмотровой комиссией, а вас всех я очень прошу проверить подведомственные вам помещения и отсеки - и принести и сдать мне всю обнаруженную запрещенную литературу.
Я как сидел у самой двери в столовую, так сразу и выскользнул. Первая мысль была бежать в нашу ихтиологическую лабораторию, но я тут же сообразил, что уж у себя-то я посмотреть всегда успею - но вот помпа сказал про офицерский гальюн, а матросский не упомянул, так неужели же эти добрые люди, белоэмигранты-антисоветчики, ничего там для простых людей не оставили?
Рванул в гальюн, пока комиссия инквизиторов не догадалась тоже - и точно: лежит. Небольшого формата книжка с обложкой из кожзама и тонкими, но очень крепкими страницами из бумаги типа кальки - может быть, она-то и называется папиросной? - с мелкими, но контрастными и четкими буквами. Титульный лист недвусмысленно пояснял, что я взял в руки:
Библия
Книги Священного писания
Ветхого и Нового Завета
Канонические
а первые несколько страниц кто-то уже аккуратно вырвал и использовал, так что Бытие там начиналось с 10-й главы.
Заправил литпамятник под ремень на спине, прикрыл рубашкой навыпуск - спереди-то книга угадывалась - сбегал в каюту и положил под матрас: знал, что коллега, тоже ихтиолог, никогда не выдаст.
А ведь тогда религиозная литература была под запретом - хотя и не под таким строгим, как Солженицын, Доктор Живаго или Оруэлл - но в 1982 г. за такие книжки надолго закрывали визу, а если еще и попрут за религиозные увлечения из комсомола, так и навсегда.
Это теперь Пятикнижие, Экклезиаста с Иоанном Богословом и Евангелия с Посланиями Св. Апостола Павла читай не хочу - только вот кажется мне, что в брежневские годы, несмотря на все запреты и сложности, людей, прочитавших Библию целиком и не по одному разу, было больше, чем теперь всех демонстративно верующих.
А на следующий день нашел и совершенно целый экземпляр - представил, куда бы сам прятал книги, если у меня в распоряжении всего час, и на меня посматривают.
Этот подарок лежал в пакете за траловой лебедкой: вся помполитова досмотровая комиссия пошла, конечно, не библии искать, а расползлись по каютам смешивать пиво с дешевой новозеландской водкой Samovar - когда теперь еще будет время, чтобы не было вечернего трала, и этим нужно пользоваться, а не книжки вынюхивать.
Вот этот целый никем не читанный - только я его изучал каждый день перед сном, запираясь в каюте с напарником, листавшим номера Play Boy’ев и отвлекавшим меня от Исхода, Левита и Чисел просьбами перевести - провез, конечно, конечно, в Союз: уж больно было увлекательно, а на борту так и не дочитал.
Свернул Священное Писание в трубку потуже, положил в толстый полиэтиленовый пакет для проб: нам такие выдавали вкладывать в алюминиевую молочную флягу 38 л: если туда налить формалин, то за полгода он металл разъедает, а если вставить один в другой два пакета толщиной по 0,5 мм и лить формалин в стоящий в бидоне пакет, то нормально держит. А в пакеты с формалином мы опускали во фляги редкие виды рыб, которые собирали по заказу Зоомузея, с биркой, надписанной тушью - № трала, дата поимки, координаты.
Теперь-то видовые пробы сразу морозят в трюме при -18С, а то и -24С, а потом вывозят в контейнере-холодильнике, но в 80-е был формалин.
Так я тогда запаял пакет с книжкой паяльником и запихал в желудок руветте, пометил особой бирочкой - и в бидон в формалин. Потом так же и Оруэлла провозил, и Плэйбои - доставал в Москве из рыб в лаборатории, ничего не протекло.
Знал, что в бидон с формалином ни таможенники не сунутся, ни собаки.
Только теперь всё чаще жалею о той рыбе: Библии и даже Оруэлл с Солжем теперь продаются вовсю, а вот свежевыловленных рыбу-капитана и парусника в Москве не найти, пожалуй, ни за какие деньги.