лед и пламень
[Продолжаю писать о том, как работал гувернером в годы безденежья - они, правда, и сейчас ненамного зажиточнее.]
Нашего мальчика нет, но на крыльце стоят целых три штуки чужих - и каждый держит у живота по куску льда. У одного глыба диаметром с его голову, может быть, чуть больше, у остальных немного поменьше, но с зазубренными краями.
Еще не дойдя до ступеней, слышу:
- Значит, повторяю еще раз, - это тот, что со здоровой ледышкой, - когда дверь откроется, вы встаете за неё, тогда он подумает, что я тут один. Если это не он, то мы просто пропустим, и будем ждать очкастого. Если он, я подниму оружие над головой, это вам сигнал. Даем ему выйти, вы навалитесь на дверь, чтобы она закрылась, и он не заскочил обратно. Тут я сразу бью его с размаху по голове, и он падает. Когда упадет, кидайте в него свои бульники, даже если башка уже треснет.
- А если он не упадет или увернется? - уточняет второй номер.
= Тогда тем более бейте его по затылку, - твердо отвечает несгибаемый Каракозов. - Нужно, чтобы он упал, тогда я наступлю ему на руку. Может, сломаю, а если нет, всё равно мы его ногами добьем.
- А кого забиваем-то? - спрашивает третий.
- Да очкастого же, - досадливо отвечает организатор, - которого в прошлый раз не забили.
Видно, что он уже устал держать кусок айсберга, и не роняет его только из принципа и усилием воли.
- Кого, значит, забиваем? - переспрашиваю и я. Я уже поднялся на крыльцо, стою с ними рядом уже минуты три, но они меня не замечают: то ли от возбуждения, то ли потому, что я для них слишком крупный, и они на мне не фокусируются. Я их узнал: те самые, что сидели на Афоне в сугробе в прошлый раз, и кого я расшвыривал - они тогда сразу драпанули, и похоже, меня не запомнили.
- У нас тут свои дела, - буркает лидер преступного сообщества, - вы, дядя, не мешайте.
- Дела, - говорю, - закончились. Быстро побросали свои ледышки и брызнули с крыльца, пока я вас за шкирман к директору не оттащил. Дверь вы не откроете, у вас руки заняты, а лестницу с крыльца я перекрываю - ну и куда вы нафиг денетесь? Только к директору.
Двое слева топчутся нерешительно, смотрят на вожака, а он гнёт свою линию - нормальный лидер, стойкий:
- Да не слушайте вы его. Помните, как нас учили, если подходит посторонний: говорить, что мы его не знаем, а он к нам приставал. И не отвлекайтесь, очкастый вот-вот выйдет.
От такой наглости я немного зверею и добавляю рыка в голос:
- Пацаны, бросьте лед и валите. Или хотите прямо сейчас узнать, как больно собирать выбитые зубы сломанными пальцами?
Лед выпускают из рук с облегчением: это уже не предательство идеалов, а вмешательство обстоятельств непреодолимой силы. Двое охотников за головами смотрят на меня с явным ужасом: понимают, что зубы им прямо на крыльце школы выколачивать буду я, а потом еще и бошки поотрываю и насажу на столбики перил или отнесу в учительскую, так что осторожно обходят меня, беспощадного победителя четверо-пятиклашек, и скачут вниз по лестнице, но вождь племени не струсил - смотрит, прищурив глаза, и говорит:
- А очкастого мы всё равно в школе достанем. А про вас я скажу, что вы угрожали.
- Я угрожал? - удивляюсь несколько лицемерно, - угрожают слабаки и трусы, а я честно рассказал, что бывает с теми, кто меня не слушается.
- А вы мне не родственник, чтобы я вас слушался, - выпаливает инициатор несостоявшегося ледового поебища, тянет тяжелую школьную дверь и проскальзывает в щель: понятно дело, внутри безопаснее.
Жду пару минут и хочу уже идти следом и сам - отлавливать Афоню, но тут он вываливается сам. Куртка и очки перекошены, сам взмыленный и взъерошенный.
- Кто-то мой мешок с обувью перевесил, так я его искал - выпаливает мальчик, не дожидаясь вопросов.
- Прорубаясь при этом сквозь конницу кочевников? - видно, что он только что из потасовки - Мне что теперь, идти трупы и руки-ноги собирать?
- Неа, - хохочет мальчик, - это я в гардеробе под куртками шарил. Мой мешок кто-то специально куртками завесил.
- Ладно, - машу рукой, - поехали. Что задали?
- Ник Бор, ты же знаешь, что нам не задают!
Опять, значит, придется звонить девочкам.
Нашего мальчика нет, но на крыльце стоят целых три штуки чужих - и каждый держит у живота по куску льда. У одного глыба диаметром с его голову, может быть, чуть больше, у остальных немного поменьше, но с зазубренными краями.
Еще не дойдя до ступеней, слышу:
- Значит, повторяю еще раз, - это тот, что со здоровой ледышкой, - когда дверь откроется, вы встаете за неё, тогда он подумает, что я тут один. Если это не он, то мы просто пропустим, и будем ждать очкастого. Если он, я подниму оружие над головой, это вам сигнал. Даем ему выйти, вы навалитесь на дверь, чтобы она закрылась, и он не заскочил обратно. Тут я сразу бью его с размаху по голове, и он падает. Когда упадет, кидайте в него свои бульники, даже если башка уже треснет.
- А если он не упадет или увернется? - уточняет второй номер.
= Тогда тем более бейте его по затылку, - твердо отвечает несгибаемый Каракозов. - Нужно, чтобы он упал, тогда я наступлю ему на руку. Может, сломаю, а если нет, всё равно мы его ногами добьем.
- А кого забиваем-то? - спрашивает третий.
- Да очкастого же, - досадливо отвечает организатор, - которого в прошлый раз не забили.
Видно, что он уже устал держать кусок айсберга, и не роняет его только из принципа и усилием воли.
- Кого, значит, забиваем? - переспрашиваю и я. Я уже поднялся на крыльцо, стою с ними рядом уже минуты три, но они меня не замечают: то ли от возбуждения, то ли потому, что я для них слишком крупный, и они на мне не фокусируются. Я их узнал: те самые, что сидели на Афоне в сугробе в прошлый раз, и кого я расшвыривал - они тогда сразу драпанули, и похоже, меня не запомнили.
- У нас тут свои дела, - буркает лидер преступного сообщества, - вы, дядя, не мешайте.
- Дела, - говорю, - закончились. Быстро побросали свои ледышки и брызнули с крыльца, пока я вас за шкирман к директору не оттащил. Дверь вы не откроете, у вас руки заняты, а лестницу с крыльца я перекрываю - ну и куда вы нафиг денетесь? Только к директору.
Двое слева топчутся нерешительно, смотрят на вожака, а он гнёт свою линию - нормальный лидер, стойкий:
- Да не слушайте вы его. Помните, как нас учили, если подходит посторонний: говорить, что мы его не знаем, а он к нам приставал. И не отвлекайтесь, очкастый вот-вот выйдет.
От такой наглости я немного зверею и добавляю рыка в голос:
- Пацаны, бросьте лед и валите. Или хотите прямо сейчас узнать, как больно собирать выбитые зубы сломанными пальцами?
Лед выпускают из рук с облегчением: это уже не предательство идеалов, а вмешательство обстоятельств непреодолимой силы. Двое охотников за головами смотрят на меня с явным ужасом: понимают, что зубы им прямо на крыльце школы выколачивать буду я, а потом еще и бошки поотрываю и насажу на столбики перил или отнесу в учительскую, так что осторожно обходят меня, беспощадного победителя четверо-пятиклашек, и скачут вниз по лестнице, но вождь племени не струсил - смотрит, прищурив глаза, и говорит:
- А очкастого мы всё равно в школе достанем. А про вас я скажу, что вы угрожали.
- Я угрожал? - удивляюсь несколько лицемерно, - угрожают слабаки и трусы, а я честно рассказал, что бывает с теми, кто меня не слушается.
- А вы мне не родственник, чтобы я вас слушался, - выпаливает инициатор несостоявшегося ледового поебища, тянет тяжелую школьную дверь и проскальзывает в щель: понятно дело, внутри безопаснее.
Жду пару минут и хочу уже идти следом и сам - отлавливать Афоню, но тут он вываливается сам. Куртка и очки перекошены, сам взмыленный и взъерошенный.
- Кто-то мой мешок с обувью перевесил, так я его искал - выпаливает мальчик, не дожидаясь вопросов.
- Прорубаясь при этом сквозь конницу кочевников? - видно, что он только что из потасовки - Мне что теперь, идти трупы и руки-ноги собирать?
- Неа, - хохочет мальчик, - это я в гардеробе под куртками шарил. Мой мешок кто-то специально куртками завесил.
- Ладно, - машу рукой, - поехали. Что задали?
- Ник Бор, ты же знаешь, что нам не задают!
Опять, значит, придется звонить девочкам.