2084
Роман Оруэлла не только о тотальной слежке и о переписывании истории - хотя и об этом тоже. Однако это - конечно, очень удачно подобранный и страшный - но фон. А великая книга - о трагедии одиночества и о человеке мыслящем, что само по себе уже равносильно инакомыслию: об индивидууме, осознающем, что все вокруг него другие /по Сартру, они равносильны аду/, и что эти остальные видят устройство жизни совершенно иным образом, нежели он.
Окружающие живут в настолько иной реальности - при тех же реперных точках и очевидных фактах повседневного быта /например, народ радуется, когда Министерство правды сообщает об увеличении пайка - при том, что на самом-то деле его опять уменьшили/ - что герой порой начинает сомневаться в собственном рассудке: может быть, этот безумный мир совершенно нормален, а сошел с ума он, У.Смит?
Самое ужасное в безысходности такой ситуации в том, что нет никакой
Ужас ситуации в том, что никому нельзя рассказать о своих мыслях и о своем скепсисе; безысходность - в невозможности поделиться: стоит лишь заикнуться о своем скепсисе, и все знакомые и родственники искренне сочтут тебя предателем родины, а сам ты будешь объявлен врагом государства и изолирован в Министерстве любви, это не эвфемизм для тайной полиции с их набором пыток для перевоспитания, а официальное название ведомства.
Сейчас нередко слышишь, что всё написанное Оруэллом сбылось или сбывается - думаю, что этот глагол здесь не очень подходит: он писал с натуры.
По сути, в романе показано такое усредненное сталинско-гитлеровское государство: как если бы сложить две наши страны, а потом результат для пущей убедительности наложить на Британию: что случилось бы, если бы в Англии победил социализм фашистско-советского типа.
Все описанные приемы пропаганды не "сбылись" - а уже существовали.
Ну разве что технически ВКП(б) и NSDAP не располагали машинами, позволяющими изымать из библиотек газеты 2-3-годичной давности и переиздавать их, заменяя некоторые стать и факты - ну так ведь газеты прежних лет всё равно изымали из хранения по мере изменения ситуации - и либо уничтожали вовсе, либо заливали краской отдельные статьи и портреты репрессированных вождей и военачальников.
А описанный телескрин - оставим это слово: оно убедительнее прямого перевода "телеэкран" - изначально же, это простая радиоточка: в каждой квартире и в каждой комнате еще с 30-х годов стояла черная радиотарелка, которая не выключалась и бубнила про производство хлопка и чугуна на душу населения весь день напролет с 06.00. утра: лагерный принудительный подъем по стране начинался с гимна Советского Союза, который мы вынуждены слышать и в 21-м веке.
А на улице на столбах висели рупора радиорепродукторов - и тоже не умолкали.
Разве что органы не умели тогда слушать и записывать, кто что говорит - хотя вибрацию этой плотной черной бумаги от голосов в комнате уже тогда можно было считывать - просто не было анализаторов речи на другом конце, у заказчика.
А так "А над нами с утра, а над нами с утра / Как кричит воронье на пожарище, Голосят рупора, голосят рупора: / С добрым утром, вставайте, товарищи!" - это у Галича как раз про принудительное уличное радио.
И "Все окна были открыты. ... И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне." - Мастер и Маргарита, гл. 4 Погоня - Иван Бездомный слышал из распахнутых окон каждой квартиры и каждой комнаты трансляцию Евгения Онегина из Большого: радиопрограмма была всего одна, она не отключалась, и Бездомного преследовала непрекращающаяся передача, куда бы ни шел.
Окружающие живут в настолько иной реальности - при тех же реперных точках и очевидных фактах повседневного быта /например, народ радуется, когда Министерство правды сообщает об увеличении пайка - при том, что на самом-то деле его опять уменьшили/ - что герой порой начинает сомневаться в собственном рассудке: может быть, этот безумный мир совершенно нормален, а сошел с ума он, У.Смит?
Самое ужасное в безысходности такой ситуации в том, что нет никакой
Ужас ситуации в том, что никому нельзя рассказать о своих мыслях и о своем скепсисе; безысходность - в невозможности поделиться: стоит лишь заикнуться о своем скепсисе, и все знакомые и родственники искренне сочтут тебя предателем родины, а сам ты будешь объявлен врагом государства и изолирован в Министерстве любви, это не эвфемизм для тайной полиции с их набором пыток для перевоспитания, а официальное название ведомства.
Сейчас нередко слышишь, что всё написанное Оруэллом сбылось или сбывается - думаю, что этот глагол здесь не очень подходит: он писал с натуры.
По сути, в романе показано такое усредненное сталинско-гитлеровское государство: как если бы сложить две наши страны, а потом результат для пущей убедительности наложить на Британию: что случилось бы, если бы в Англии победил социализм фашистско-советского типа.
Все описанные приемы пропаганды не "сбылись" - а уже существовали.
Ну разве что технически ВКП(б) и NSDAP не располагали машинами, позволяющими изымать из библиотек газеты 2-3-годичной давности и переиздавать их, заменяя некоторые стать и факты - ну так ведь газеты прежних лет всё равно изымали из хранения по мере изменения ситуации - и либо уничтожали вовсе, либо заливали краской отдельные статьи и портреты репрессированных вождей и военачальников.
А описанный телескрин - оставим это слово: оно убедительнее прямого перевода "телеэкран" - изначально же, это простая радиоточка: в каждой квартире и в каждой комнате еще с 30-х годов стояла черная радиотарелка, которая не выключалась и бубнила про производство хлопка и чугуна на душу населения весь день напролет с 06.00. утра: лагерный принудительный подъем по стране начинался с гимна Советского Союза, который мы вынуждены слышать и в 21-м веке.
А на улице на столбах висели рупора радиорепродукторов - и тоже не умолкали.
Разве что органы не умели тогда слушать и записывать, кто что говорит - хотя вибрацию этой плотной черной бумаги от голосов в комнате уже тогда можно было считывать - просто не было анализаторов речи на другом конце, у заказчика.
А так "А над нами с утра, а над нами с утра / Как кричит воронье на пожарище, Голосят рупора, голосят рупора: / С добрым утром, вставайте, товарищи!" - это у Галича как раз про принудительное уличное радио.
И "Все окна были открыты. ... И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне." - Мастер и Маргарита, гл. 4 Погоня - Иван Бездомный слышал из распахнутых окон каждой квартиры и каждой комнаты трансляцию Евгения Онегина из Большого: радиопрограмма была всего одна, она не отключалась, и Бездомного преследовала непрекращающаяся передача, куда бы ни шел.