Снова в Грузию
На праздничной трапезе во время тоста вспомнился наш новый алтарник как-то изумивший меня своей запредельной духовностью:
- Батюшка, какой же наш народ благочестивый, даже соображают на троих, а не на двоих или четверых! Вот что значит христианская традиция.
- Ну ты, брат, глубоко копаешь. - поделикатничал я в ответ.
- Вот иду я сегодня - продолжал добрый пономарь - и вижу, как троица поднимает стаканы, говоря при этом: дай бог не последняя.
Язык зачесался резко высказаться о грехе кощунства и поминании всуе, но брат пономарь воскликнул восторженно:
- Какая же крепкая вера у наших людей! Никогда Господа не забывают!
Чуть не проглотив чесавшийся осуждением язык, я тихо возрадовался, что не успел никого обозвать.
Вечером мы уже садились во Внуково на аэробус грузинских авиалиний, начиналось наше очередное грузинское паломничество. Заглянув в дьюти фри, купил двухсот граммовую бутылочку егермайзера для скромного продолжения праздника над облаками.
- Чача, саперави, цинандали, вода, сок, кофе? - спрашивал стюарт, толкая тележку по проходу аэробуса. Наши все и мы с супругой выбрали чачу.
- Вам тоже чачу? - интересничал грузин к дочке, держа в руках изящную тонкую бутылку.
- Нет
- А почему не хотите? - блистал он отличными зубами.
- Она не совершеннолетняя. - ревниво перебила коллегу стюардесса-напарница.
- А! Я и не заметил. - заскучал грузин, наливая дочери стаканчик саперави.
Перед нами в бумажных бокальчиках волновалась чача. Грамм по сто у каждого. Почти без закуски. Лишь маленькая нарезка сыра и хачапури.
- Дай бог не последняя! - внезапно вырвалось из глубины.
Стюарт появился с бутылкой и подлил дочке уже цинандали.
- А пилоту налили? - неожиданно оживилась супруга.
- Давно уже. - как-то грустно вздохнул грузин. - автопилоту тоже.
Вдруг заметив непорядок у соседей за нашей спиной он возмущенно завопил:
- Вы, что в турьму хочете? Вино не допили! Что, я должен грузинкий вино в унитаз выливать? Только турьма!
Самолёт неровно летел, заплетаясь вокруг облаков и трясясь в воздушных ямах, но нам было всё равно. Обманутый в лучшем егермайзер обиженно молчал в рюкзаке.
Начиналось паломничество.
Чача и саперави,
Наше наполнят знамя.
Летим по маршруту,
навстречу чему-то.
- Батюшка, какой же наш народ благочестивый, даже соображают на троих, а не на двоих или четверых! Вот что значит христианская традиция.
- Ну ты, брат, глубоко копаешь. - поделикатничал я в ответ.
- Вот иду я сегодня - продолжал добрый пономарь - и вижу, как троица поднимает стаканы, говоря при этом: дай бог не последняя.
Язык зачесался резко высказаться о грехе кощунства и поминании всуе, но брат пономарь воскликнул восторженно:
- Какая же крепкая вера у наших людей! Никогда Господа не забывают!
Чуть не проглотив чесавшийся осуждением язык, я тихо возрадовался, что не успел никого обозвать.
Вечером мы уже садились во Внуково на аэробус грузинских авиалиний, начиналось наше очередное грузинское паломничество. Заглянув в дьюти фри, купил двухсот граммовую бутылочку егермайзера для скромного продолжения праздника над облаками.
- Чача, саперави, цинандали, вода, сок, кофе? - спрашивал стюарт, толкая тележку по проходу аэробуса. Наши все и мы с супругой выбрали чачу.
- Вам тоже чачу? - интересничал грузин к дочке, держа в руках изящную тонкую бутылку.
- Нет
- А почему не хотите? - блистал он отличными зубами.
- Она не совершеннолетняя. - ревниво перебила коллегу стюардесса-напарница.
- А! Я и не заметил. - заскучал грузин, наливая дочери стаканчик саперави.
Перед нами в бумажных бокальчиках волновалась чача. Грамм по сто у каждого. Почти без закуски. Лишь маленькая нарезка сыра и хачапури.
- Дай бог не последняя! - внезапно вырвалось из глубины.
Стюарт появился с бутылкой и подлил дочке уже цинандали.
- А пилоту налили? - неожиданно оживилась супруга.
- Давно уже. - как-то грустно вздохнул грузин. - автопилоту тоже.
Вдруг заметив непорядок у соседей за нашей спиной он возмущенно завопил:
- Вы, что в турьму хочете? Вино не допили! Что, я должен грузинкий вино в унитаз выливать? Только турьма!
Самолёт неровно летел, заплетаясь вокруг облаков и трясясь в воздушных ямах, но нам было всё равно. Обманутый в лучшем егермайзер обиженно молчал в рюкзаке.
Начиналось паломничество.
Чача и саперави,
Наше наполнят знамя.
Летим по маршруту,
навстречу чему-то.