Наш Миша
В кармане куртки зазвонили колокола. Современные технологии позволяют поместить большую колокольню в маленький айфоне, такое вот чудо, пусть Алиса не огорчается. Достав колокольню и махнув по ней пальцем, услышал взволнованный голос Татьяны Ивановны, продавца из свечного:
- Батюшка, тут мужчина пришел, немного пьяный, плачет, говорит, что не хочет жить, собирается удавиться, срочно просит священника! Вы когда будете?
- Сегодня точно больше не буду и завтра не собирался, вы уж сами с ним поговорите пожалуйста, вспомните свою прежнюю работу психологом.- закончил я разговор и убрал колокольню на место.
В течении дня еще звонил пару раз в храм, интересовался пришельцем, тот уже успокоился, пил чай и рассказывал Татьяне Ивановне о своей горькой жизни.
На следующий день Михаил уже с утра был в храме, опять провел у нас целый день, помогал вешать икону и, похоже, стал осваиваться. Когда, наконец, мы увиделись, несостоявшийся самоубийца уже смотрел на меня с настороженным интересом и в глазах его не читалось желание поговорить. Постепенно Миша стал своим и привычным, помогал убираться, очищать пол от восковых пятен, разгружать доставку. Он приходил первый, уходил, когда храм закрывался. В праздники, когда служба в девять, я обычно прихожу пол седьмого, чтобы совершить проскомидию и помянуть всех до начала исповеди, Миша всегда про заячьи дрожал от холода у запертой калитки, жалость моя не выдерживала и заставляла впускать его в теплый, но еще закрытый для прихожан храм.
Про себя наш трудник рассказывал многое и удивительное: жуткие подробности военной службы в Чечне, еще более ужасные истории о пристрастиях супруги, из-за которых он и ушел из дома, кроме того его только что назначили директором крупного автосервиса, но он не хочет туда идти, так как у нас лучше. Мне были предложены колеса для машины, услуги по ремонту, было обещание подарить биотуалет нашему храму, взято в долг семьсот рублей. Так же под руководством Татьяны Ивановны Михаил перестал пить. В его речи чувствовались ум и начитанность, все подмечая и все схватывая, он старался быть в нужное время в нужном месте. К нему даже стали порой обращаться с вопросами захожане, полагая в нем бывалого православного. Но постепенно стала нарастать усталость от его постоянного присутствия, Мишин неопределенный статус необратимо входил в противоречие с постоянным пребыванием в храме. Я искал выход, надо было ограничить или узаконить его бытие, наконец после, наверное, месяца нашего знакомства, в голову пришло попросить его показать паспорт.
- Завтра принесу, если не забуду-сказал он равнодушно и исчез на несколько дней.
Когда наш герой появился вновь, то объяснил, что паспорт и права у него вчера украли, а на следующий день пришла женщина и спрашивала где Михаил, который взял у ее отца четырнадцать тысяч на строительство храма, представившись нашим сотрудником.
Мне было смешно и грустно. Кто то сказал, что сейчас Миша живет в шалаше в Алешкинском лесу. Он действительно по нескольку раз в день с независимым видом проходит туда обратно мима нашего храма, но иногда я ловлю его тоскливый взгляд.
Раньше я всегда чувствовал что то вроде зависти к бомжам, к их свободе, но Мише почему то совсем не завидую, жалею больше и даже жду немного. Мне кажется мы еще не раз пообщаемся.
Кстати, моя карманная колокольня еще умеет фотографировать:
- Батюшка, тут мужчина пришел, немного пьяный, плачет, говорит, что не хочет жить, собирается удавиться, срочно просит священника! Вы когда будете?
- Сегодня точно больше не буду и завтра не собирался, вы уж сами с ним поговорите пожалуйста, вспомните свою прежнюю работу психологом.- закончил я разговор и убрал колокольню на место.
В течении дня еще звонил пару раз в храм, интересовался пришельцем, тот уже успокоился, пил чай и рассказывал Татьяне Ивановне о своей горькой жизни.
На следующий день Михаил уже с утра был в храме, опять провел у нас целый день, помогал вешать икону и, похоже, стал осваиваться. Когда, наконец, мы увиделись, несостоявшийся самоубийца уже смотрел на меня с настороженным интересом и в глазах его не читалось желание поговорить. Постепенно Миша стал своим и привычным, помогал убираться, очищать пол от восковых пятен, разгружать доставку. Он приходил первый, уходил, когда храм закрывался. В праздники, когда служба в девять, я обычно прихожу пол седьмого, чтобы совершить проскомидию и помянуть всех до начала исповеди, Миша всегда про заячьи дрожал от холода у запертой калитки, жалость моя не выдерживала и заставляла впускать его в теплый, но еще закрытый для прихожан храм.
Про себя наш трудник рассказывал многое и удивительное: жуткие подробности военной службы в Чечне, еще более ужасные истории о пристрастиях супруги, из-за которых он и ушел из дома, кроме того его только что назначили директором крупного автосервиса, но он не хочет туда идти, так как у нас лучше. Мне были предложены колеса для машины, услуги по ремонту, было обещание подарить биотуалет нашему храму, взято в долг семьсот рублей. Так же под руководством Татьяны Ивановны Михаил перестал пить. В его речи чувствовались ум и начитанность, все подмечая и все схватывая, он старался быть в нужное время в нужном месте. К нему даже стали порой обращаться с вопросами захожане, полагая в нем бывалого православного. Но постепенно стала нарастать усталость от его постоянного присутствия, Мишин неопределенный статус необратимо входил в противоречие с постоянным пребыванием в храме. Я искал выход, надо было ограничить или узаконить его бытие, наконец после, наверное, месяца нашего знакомства, в голову пришло попросить его показать паспорт.
- Завтра принесу, если не забуду-сказал он равнодушно и исчез на несколько дней.
Когда наш герой появился вновь, то объяснил, что паспорт и права у него вчера украли, а на следующий день пришла женщина и спрашивала где Михаил, который взял у ее отца четырнадцать тысяч на строительство храма, представившись нашим сотрудником.
Мне было смешно и грустно. Кто то сказал, что сейчас Миша живет в шалаше в Алешкинском лесу. Он действительно по нескольку раз в день с независимым видом проходит туда обратно мима нашего храма, но иногда я ловлю его тоскливый взгляд.
Раньше я всегда чувствовал что то вроде зависти к бомжам, к их свободе, но Мише почему то совсем не завидую, жалею больше и даже жду немного. Мне кажется мы еще не раз пообщаемся.
Кстати, моя карманная колокольня еще умеет фотографировать: