Октябрь уж наступил
Набережная, осень, солнце жарит, а с моря прохладный ветерок. Люди на пляже по-разному одеты: одни в куртках и свитерах, другие - в купальниках, третьи - не видно в чем, в воде сидят, блаженствуют. И все друг на друга с легким таким презрением и недоумением смотрят.
Вот два дедугана идут с удочками: один здоровяк с седыми космами. Ветер доносит ...including all external... Второй, загорелый по-местному, до черноты (но только до пояса) поддакивает и рубит воздух совсем по-ленински.
Вот двое старичков на солнышке на скамеечке сидят. Он и она: седенькие, пергаментные. Сидят, держатся за руки. Подходит третий, тоже в обед сто лет: молодые люди, можно к вам? И церемонно так кланяется.
В воде купальщики - залезли по подбородок в воду, и не плывут никуда, только головы из воды торчат. Рядом чайки в воде. Один купальщик начинает плыть ленивым кролем в сторону чайки. Та так же лениво отгребает в сторонку. Дядька меняет направление и плывет обратно на спине. Чайка возвращается на прежнее место и опять покачивается, как резиновая уточка в ванне.
Вот два дедугана идут с удочками: один здоровяк с седыми космами. Ветер доносит ...including all external... Второй, загорелый по-местному, до черноты (но только до пояса) поддакивает и рубит воздух совсем по-ленински.
Вот двое старичков на солнышке на скамеечке сидят. Он и она: седенькие, пергаментные. Сидят, держатся за руки. Подходит третий, тоже в обед сто лет: молодые люди, можно к вам? И церемонно так кланяется.
В воде купальщики - залезли по подбородок в воду, и не плывут никуда, только головы из воды торчат. Рядом чайки в воде. Один купальщик начинает плыть ленивым кролем в сторону чайки. Та так же лениво отгребает в сторонку. Дядька меняет направление и плывет обратно на спине. Чайка возвращается на прежнее место и опять покачивается, как резиновая уточка в ванне.