Выгляни в окно?
Выгляни в окно
Вдруг с улицы кто-то зовет, а ты не слышишь?
Или бывает мы и сами неподвижно смотрим в окно, когда нечего делать.
В то же время порой выглядываем «туда», проверяя погоду и думая о том, как и чем предстоит заниматься весь предстоящий день.
А иногда в окне ничего кроме себя не видим, отражаясь в вечернем комнатном свете.
Не разглагольствуя долго о самом предмете окна, о наличнике, его претворяющим для парадной уличной жизни, и об этимологии этого медитативного слова, хочется рассказать несколько коротких историй.
У каждого человека есть свое первое окно: то, в которое он посмотрел еще маленьким ребенком и которое никогда не забудет.
Конечно, все это идеализировано и вряд ли есть одно такое магическое окно в наших светлых многокомнатных квартирах, но у меня почему-то осталось напоминанием одно окошко на кухне.
Тогда я был еще совсем маленьким, года два-три, может быть, и меня еще можно было ставить на подоконник. Время, когда я залезал на него сам, еще не наступило.
Это было такое большое окно старого кирпичного двухэтажного дома, вмещавшее в себя тихий двор с раскидистыми (по-настоящему) липами и длинными рядами деревянных сараев. И мое первое воспоминание связано с Луной в этом окне. Вечерами, почему-то - зимними и тихими, мне нравилось когда мне ее, большую и молчно-белую, как снег, показывала бабушка и, поддерживая на подоконнике, давала насмотреться вдоволь на эту красоту. Окно то было деревянным и от него прохватывало морозным воздухом.
Поэтому для меня луна теперь всегда имеет морозный оттенок и может быть измерена в форточках.
Потом появилось уже другое окно: окно собственной комнаты, пусть маленькой, но вместившей полдетства и юности впридачу.
Из этого окна уже не были видны красавцы-деревья и тихий двор, зато в канун дня рождения зацветала вишня и была видна Волга, без которой не то что меня, но и города моего бы не было. До вишни, кстати, до сих пор можно дотянуться и собрать несколько ягод, а Волги в перспективе меньше не стало.
Так вот с этим окном связана уже не моя история, а история одной моей собаки. Она лучше всех умела провожать: могла по столу забраться на подоконник и в стекле различить тебя, идущего по двору. Может быть, и не различала в самом деле, уж очень плохо видела, но выглядывала очень внимательно. Конечно, собаку журили за такое самовольство, ведь по письменному столу не подобает расхаживать, даже легким и сообразительным домашним животным. Но вроде бы сильно не наказывали.
И однажды случился настоящий кошмар, особенно для стоящей на подоконнике флоры: не справившись с позывами, собака устроила крупнокалиберный туалет прямо на своей смотровой точке. Больше всего досталось стоящим в горшках (вы понимаете, зачем я указал эту емкость?) кактусам и занавеске. Это похоже на чернушную главу русской галиматьи-прозы, но было шокирующей правдой. На самом деле, сложно даже представить, как мучилось животное: то ли она боялась испачкать ковры, то ли сдалась на пике своего ожидания на наблюдательном посту.
С тех пор это окно связано для меня с умением ждать и первым увиденным психологическим триллером (назвал бы его «Собачий парадокс»)
Для ровного счета составлю историю про третье окно, выбрав самое живописное
Это будет окно в деревенском доме, из лета. Драгоценного - детского и ежесекундно счастливого.
Я снова не знаю, почему из целого вороха окон в своем старом доме выбрал именно то окошко. Сам сруб ставили еще до войны и наверняка это место было каким-то «намоленным», но теперь уже и не узнаешь. В деревне всегда принято с тревогой ожидать гроз и бояться ярких вспышек молний. И почему-то так получилось, что все самые страшные невзгоды поначалу являлись в окне, повернутом на станционное поле. И мне отчетливо вспоминается один вечер, когда случилась такая гроза. Это происходило еще в девяностых, если я только не придумал всю эту историю.
Представьте: летнее предвечернее время, часов пять, по всей деревне выключили свет в ожидании непроизвольного деления проводов. О сумерках напоминают только сгущающиеся тучи и напористый ветер. У окна маленькая и одна единственная хлипкая рама, здоровью которой довелось однажды серьезно пошатнуться в борьбе с возней двоюродного брата.
За стеклом волнуется старая ива и темнеет зелень травы. Приближается гроза и вдали уже слышен глухой гром. А на кухне, из старой и могучей как СССР плиты, все затмевает запах клюквенного пирога, который, словно назло непогоде, получился таким цельным, как будто никогда никаких пирогов после него не будет.
Зажигаются первые молнии, все домашние просят отодвинуться от окна подальше. Как будто так можно снять зависимость человека от, пусть и детской, но всмаделишной стихии.
А я упрямо сижу, завороженный этим состоянием цельности происходящего: с той стороны - чехарда красок природы и надвигающийся громыхающий ливень, с этой стороны - ожидающий чай с пирогом и бывший таким прочным уют.
Благодаря тому впечталению я знаю, что окно показывает тебе не только наружную сторону комнаты, из которой ты почему-то не вышел, но и заставляет по-другому обратиться к тому, что остается с твоей стороны. Дошкольная группа школы философии, уж не говоря об уроках в окнах междугородних электричек и автобусов.
Такой вот получился монолог
Спасибо, что не перебивали
Вдруг с улицы кто-то зовет, а ты не слышишь?
Или бывает мы и сами неподвижно смотрим в окно, когда нечего делать.
В то же время порой выглядываем «туда», проверяя погоду и думая о том, как и чем предстоит заниматься весь предстоящий день.
А иногда в окне ничего кроме себя не видим, отражаясь в вечернем комнатном свете.
Не разглагольствуя долго о самом предмете окна, о наличнике, его претворяющим для парадной уличной жизни, и об этимологии этого медитативного слова, хочется рассказать несколько коротких историй.
У каждого человека есть свое первое окно: то, в которое он посмотрел еще маленьким ребенком и которое никогда не забудет.
Конечно, все это идеализировано и вряд ли есть одно такое магическое окно в наших светлых многокомнатных квартирах, но у меня почему-то осталось напоминанием одно окошко на кухне.
Тогда я был еще совсем маленьким, года два-три, может быть, и меня еще можно было ставить на подоконник. Время, когда я залезал на него сам, еще не наступило.
Это было такое большое окно старого кирпичного двухэтажного дома, вмещавшее в себя тихий двор с раскидистыми (по-настоящему) липами и длинными рядами деревянных сараев. И мое первое воспоминание связано с Луной в этом окне. Вечерами, почему-то - зимними и тихими, мне нравилось когда мне ее, большую и молчно-белую, как снег, показывала бабушка и, поддерживая на подоконнике, давала насмотреться вдоволь на эту красоту. Окно то было деревянным и от него прохватывало морозным воздухом.
Поэтому для меня луна теперь всегда имеет морозный оттенок и может быть измерена в форточках.
Потом появилось уже другое окно: окно собственной комнаты, пусть маленькой, но вместившей полдетства и юности впридачу.
Из этого окна уже не были видны красавцы-деревья и тихий двор, зато в канун дня рождения зацветала вишня и была видна Волга, без которой не то что меня, но и города моего бы не было. До вишни, кстати, до сих пор можно дотянуться и собрать несколько ягод, а Волги в перспективе меньше не стало.
Так вот с этим окном связана уже не моя история, а история одной моей собаки. Она лучше всех умела провожать: могла по столу забраться на подоконник и в стекле различить тебя, идущего по двору. Может быть, и не различала в самом деле, уж очень плохо видела, но выглядывала очень внимательно. Конечно, собаку журили за такое самовольство, ведь по письменному столу не подобает расхаживать, даже легким и сообразительным домашним животным. Но вроде бы сильно не наказывали.
И однажды случился настоящий кошмар, особенно для стоящей на подоконнике флоры: не справившись с позывами, собака устроила крупнокалиберный туалет прямо на своей смотровой точке. Больше всего досталось стоящим в горшках (вы понимаете, зачем я указал эту емкость?) кактусам и занавеске. Это похоже на чернушную главу русской галиматьи-прозы, но было шокирующей правдой. На самом деле, сложно даже представить, как мучилось животное: то ли она боялась испачкать ковры, то ли сдалась на пике своего ожидания на наблюдательном посту.
С тех пор это окно связано для меня с умением ждать и первым увиденным психологическим триллером (назвал бы его «Собачий парадокс»)
Для ровного счета составлю историю про третье окно, выбрав самое живописное
Это будет окно в деревенском доме, из лета. Драгоценного - детского и ежесекундно счастливого.
Я снова не знаю, почему из целого вороха окон в своем старом доме выбрал именно то окошко. Сам сруб ставили еще до войны и наверняка это место было каким-то «намоленным», но теперь уже и не узнаешь. В деревне всегда принято с тревогой ожидать гроз и бояться ярких вспышек молний. И почему-то так получилось, что все самые страшные невзгоды поначалу являлись в окне, повернутом на станционное поле. И мне отчетливо вспоминается один вечер, когда случилась такая гроза. Это происходило еще в девяностых, если я только не придумал всю эту историю.
Представьте: летнее предвечернее время, часов пять, по всей деревне выключили свет в ожидании непроизвольного деления проводов. О сумерках напоминают только сгущающиеся тучи и напористый ветер. У окна маленькая и одна единственная хлипкая рама, здоровью которой довелось однажды серьезно пошатнуться в борьбе с возней двоюродного брата.
За стеклом волнуется старая ива и темнеет зелень травы. Приближается гроза и вдали уже слышен глухой гром. А на кухне, из старой и могучей как СССР плиты, все затмевает запах клюквенного пирога, который, словно назло непогоде, получился таким цельным, как будто никогда никаких пирогов после него не будет.
Зажигаются первые молнии, все домашние просят отодвинуться от окна подальше. Как будто так можно снять зависимость человека от, пусть и детской, но всмаделишной стихии.
А я упрямо сижу, завороженный этим состоянием цельности происходящего: с той стороны - чехарда красок природы и надвигающийся громыхающий ливень, с этой стороны - ожидающий чай с пирогом и бывший таким прочным уют.
Благодаря тому впечталению я знаю, что окно показывает тебе не только наружную сторону комнаты, из которой ты почему-то не вышел, но и заставляет по-другому обратиться к тому, что остается с твоей стороны. Дошкольная группа школы философии, уж не говоря об уроках в окнах междугородних электричек и автобусов.
Такой вот получился монолог
Спасибо, что не перебивали