Горячка - остановись!
Глава 10. «Горячка, остановись»!
Иисус часто бывал у Симона дома, благоволила к Иисусу и теща Симона.
Кому же не известна тяга к набожности женщин, шагнувших на тропу увядания?
Тем более - одиноких, которые готовы и в огонь и в воду за сказавшим в их адрес ласковое, участливое слово?
К тому же, с того времени, как Иисус повадился ходить к ним в гости, а вскоре и вовсе остался жить у них, в их доме, наконец-то, обосновался и достаток.
После званых обедов, на которые приглашали Иисуса, он не только приходил сытым сам, не обременяя хозяев, но и приносил с собой то, что радушные люди давали Иисусу с собой.
Больше того, зачастую Иисус брал на такие посиделки и братьев, и те тоже приходили домой сытыми на халяву.
А это для постоянно нуждающейся семьи - немаловажное подспорье!
Так что, Иисус был для них постояльцем весьма желанным.
Особенно для тещи Симона, на которой висели все заботы по пищеблоку.
Все складывалось хорошо, беда была только в том, что в любом обществе всегда найдется немало трезвомыслящих людей, которых не так-то просто провести на мякине.
Были такие Фомы-неверующие и в Капернауме, заподозрившие неладное с подозрительными исцелениями новоявленного пророка.
- Что-то слишком мало среди исцеленных наших, местных жителей? Все какие-то пришлые, которых мы не знаем! - говорили одни.
- Какой там - мало? - возражали другие. - Вообще из нашей деревни нет ни одного, кого бы он исцелил!
- Да, да! Вот, мой брат ногу сломал, мы сколько раз приносили его к нему, так он даже не смотрит в его сторону! - кричал какой-нибудь третий.
«Надо принимать меры, - все чаще задумывался Иисус, - надо успеть перехватить умонастроение толпы, иначе придется и отсюда рвать когти!
И все придется начинать сначала.
И опять в другом месте…
Назарет не должен повториться, и другого Капернаума может просто не быть!»
И вот, по просьбе своего зятя, эта богобоязненная женщина, по доброте душевной, тоже взялась помочь Иисусу снискать дополнительную славу целителя.
Сказавшись больной с высокой температурой, она легла в постель перед приходом «целителя» со своей компанией, в которую приглашены были и закоренелые скептики, никогда не упускавшие случая позубоскалить над «чудесами» Иисуса.
Такие будущие «невольные свидетели» были бы для него особенно ценны!
…Выйдя из синагоги, Он пошел в дом Симона; теща же Симонова была одержима сильною горячкою; и просили Его о ней, Он запретил горячке; и оставила ее.
Она тотчас встала и служила им.
При захождении же солнца все, имевшие больных различными болезнями, приводили их к Нему и Он, возлагая на каждого на них руки, исцелял их.
Выходили также и бесы из многих с криком и говорили: Ты Христос, Сын Божий.
А Он запрещал им сказывать, что они знают, что Он Христос. (Лк 4)
Ввалившись в лачугу во главе всей честной компании, Симон воззвал к теще:
- Тещенька, милая, ты что это там разлеглась? Кончай ночевать, гости пришли!
Все, что есть в печи - все на стол мечи!
Нас много!
- Ой, да ты что, Сёмочка, зятек дорогой! - разохалась бабка. - Ой, как вы не во время, даже перед людьми стыдно!
- А что такое, что случилось? Уж не заболела ли ты?
- Ох-хо-хо, тяжко мне, руки-ноги не пошевелить, а голова - так просто чугунная, того гляди, расколется. Горячка у меня, вся горю, просто!
Сил моих нет!
Симон полез на полати и пощупал голову тещи.
- Ой, и правда, вся горит, чуть руку не обжог!
Ну, что же, гости дорогие, извините, банкет отменяется. Что с собой принесли, раздавим, по маленькой, а закусывать всухомятку придется.
Теща-то, кормилица наша, и правду, еле живая, пусть уж лежит, тревожить не будем.
- Так что же, неужели мы хозяйку без помощи оставим? У нас же чудотворец имеется? - не преминул съехидничать один из скептиков.
- Да неудобно, как-то, утруждать пророка такой мелочью! - возразил другой. - Было бы что-то покруче, бесноватый какой-нибудь, или прокаженный…
А хозяйка и сама через день оклемается!
Иисус скромно молчал, ожидая подходящего момента.
Сели за стол.
Симон достал из бабкиного зеркального буфета стопарики из чешского хрусталя.
Разлили принесенный с собой самогон, разломили принесенные с собой вчерашние лепешки.
Выпили, крякнули, занюхали лепешкой.
- Хорошо пошла! Жаль, что на сухую.
Разлили по второй. Тоже крякнули.
Но занюхивать не стали.
- Что-то плохо пошла, насухую чуть в горле не застряла! - начал подначивать один скептик.
- Может быть, все-таки, попросим господина Иисуса? Не в службу, а в дружбу? - подхватил другой зануда.
- Попросим, попросим! Не своей корысти ради, а ради здоровья хозяйки дома! - поддержал третий.
- Просим, просим!
- Господи Иисусе! Яви, пожалуйста, милость свою, исцели хозяйку!
- Исцели, исцели! - зашумела вся компания хором. - Народ просит!
Иисус понял, что тянуть дальше нельзя, и поднялся.
- Во имя отца, и сына и святаго духа, пославшего меня!
Только по просьбе трудящихся и ради моего уважения к хозяйке дома!
Потом подошел к полатям.
- Горячка, остановись! Я запрещаю!
- Слушаюсь, мин херц! - ответила горячка и немедленно остановилась.
Хозяйка тут же молодцевато спрыгнула с полатей на пол и захлопотала по камбузу.
На столе, одно блюдо за другим, как ниоткуда, тотчас появились солененькие, с хрустом, огурчики, селедочка в маринаде, квашеная капуста с лучком и постным маслом…
И прочее другое, что сейчас стало давно забытым деликатесом!
Налили по третьей, хозяйке - двойную.
Выпили за ее здоровье, крякнули, закусили и похвалили.
- Хорошо пошла! Ай, спасибо господину Иисусу!
Следующий тост был за пророка-избавителя, потом за присутствующих…
А потом, как всегда, не хватило.
Не зря говорят: сколько ни бери, все равно еще раз бежать придется!
А дело уже к вечеру, скоро солнышко закатится, самое время!
Бежать отправили, как и положено по рекламе, самого умного.
То есть, Андрея.
Того самого, которого теперь все зовут «Первозванным».
Потому что, с тех самых пор, как куда надо бежать, особливо за самогоном, его всегда звали первым.
В шинке у бабки Мариам сидела целая компания знакомых бродяг и вымогала у нее на опохмелку.
Но бабка славилась тем, что в долг не давала.
Разговорились.
Узнав, в чем дело, калики перехожие изъявили жгучее желание в этом богоугодном деле помочь.
Тем более, что Андрей по паре стопарей за работу гарантировал.
По дороге Андрей кратко, но, по возможности, вразумительно проинструктировал добровольцев.
Когда шайка прибыла на место, солнце уже закатилось и наступило воскресенье.
(Для внимательных и дотошных читателей поясним, что новые сутки у тогдашних евреев начинались не с 12 часов ночи, как у всех, неизбранных Горой людей, а сразу после захода солнца.)
Андрей велел заходить по одному, и только лишь спустя некоторое время, после того, как он зайдет сам.
Оно так и получилось, потому что страждущие калики долго препирались, кому идти первым.
Андрея встретили, как давно не виденного родного, потому что все принятое ранее уже выветрилось.
Андрей незаметно подмигнул Иисусу и показал ему поднятый вверх большой палец.
Иисус сделал знак, что понял.
Не успели разлить по второй, как в столовую ввалился кривой, горбатый и весь покрытый струпьями босяк.
И остановился на пороге, обводя единственным глазом сидящих за дастарханом.
Андрей украдкой показал на Иисуса.
Бродяга пал перед Иисусом на колени:
- Господин наш, господи Иисусе!
Не оставь в своей милости, помоги немощному, убогому и болящему!
Земля о тебе благой вестью полнится, и я знаю, что ты - Христос, сын божий! Из далеких краев пришел я, боялся не дойду, сил не хватит...
Но господь дал, и вот, я пред тобой и молю тебя, помоги!
Иисус раздвинул шторы и выглянул в окно.
- А что, солнце-то, зашло уже? - спросил он.
- Да, зашло, зашло, давно уже!
- Зашло, зашло! Давай, валяй, Суся, исцели его!
- Исцели, исцели, суббота кончилась! - закричала вся пьяная компания.
Иисус простер руку над головой страдальца.
- Исцелись, раб божий! Ото всех болестей освобождаю тебя силою, данною мне отцом моим небесным!
Но больше не говори никому, что ты знаешь, что я - сын божий!
Понял? Я - запрещаю!
Вот, при всех запрещаю!
И он призвал в свидетели всех сидящих:
- Вы слышали, как я запретил ему, чтобы он ни-ко-му не рассказывал, что знает о том, что я - сын божий?
Вот, видишь, все слышали! - он снова повернулся к бродяге. - А теперь, исцеляйся и садись с нами, закуси, чем бог послал.
Калика разогнулся, открыл второй глаз, стряхнул с себя струпья и вытер руки об штаны.
Андрей налил ему полный граненый стакан, а на вилке подал жирный кусок маринованной селедки с толстыми кольцами репчатого лука.
А хозяйка, как раз, принесла и поставила на стол большое блюдо ароматной, дымящейся паром, рассыпчатой вареной картошки…
В это время остальные волонтеры, с невмоготу горящими трубами, продолжали спорить, кому идти следующему.
И все пытались заглянуть в окно, но сквозь шторы ничего не было видно.
Когда же Иисус приоткрыл шторы, чтобы посмотреть, зашло ли солнце, осталась щель.
Вид полного стакана, да еще селедки с луком на вилке, да еще исходящего паром блюда картошки, переполнил чашу нетерпения уличных страдальцев.
Теснясь и толкаясь за первенство, они вломились в дом всей гурьбой и пали пред Иисусом, вожделенно глядя на оставшийся самогон и закусь.
Иисус не обделил вниманием никого, но и разбираться с болестями каждого не стал.
- Исцеляю! - сказал он кратко всем. - Вы… меня… уважаете? Я тоже… вас всех… уважаю…
Мы все - уважаемые люди!
Но… что я - Иисус Христос… Т-ссс!.. Никому… не говорите… Даже мне! А, особенно, вот… вот этим…
Ой, ребята, как я вас всех люблю! - и показал на стол. - Айда, ребята, с нами…
Конечно же, на следующий день весть о новом подвиге Иисуса разнеслась по всей округе.
Тем более, что достоверность его была подтверждена его бывшими оппонентами!
Правда, среди современных нам скептиков, читающих наши записки, могут найтись пара-тройка зануд, возразящих нам, что мы все это выдумали!
И мотивировать будут тем, что картошку в Европу завезли только после открытия Америки!
А в России стали насаждать, и в прямом и переносном смысле - только по указанию Петра 1.
Откуда, мол, была картошка у евреев в бытность Иисуса Христа?
На это мы можем только твердо заявить одно: эти нечестивцы в Иисуса Христа - не верят!
Так же, как и те зануды, которых он угощал самогоном!
Почитайте евангелия повнимательнее, и там вы найдете его чудеса гораздо покруче, чем вареная картошка!
Так что, на фоне евангельских чудес - что ему стоило побаловать своих пацанов этим нехитрым деликатесом?
Иисус часто бывал у Симона дома, благоволила к Иисусу и теща Симона.
Кому же не известна тяга к набожности женщин, шагнувших на тропу увядания?
Тем более - одиноких, которые готовы и в огонь и в воду за сказавшим в их адрес ласковое, участливое слово?
К тому же, с того времени, как Иисус повадился ходить к ним в гости, а вскоре и вовсе остался жить у них, в их доме, наконец-то, обосновался и достаток.
После званых обедов, на которые приглашали Иисуса, он не только приходил сытым сам, не обременяя хозяев, но и приносил с собой то, что радушные люди давали Иисусу с собой.
Больше того, зачастую Иисус брал на такие посиделки и братьев, и те тоже приходили домой сытыми на халяву.
А это для постоянно нуждающейся семьи - немаловажное подспорье!
Так что, Иисус был для них постояльцем весьма желанным.
Особенно для тещи Симона, на которой висели все заботы по пищеблоку.
Все складывалось хорошо, беда была только в том, что в любом обществе всегда найдется немало трезвомыслящих людей, которых не так-то просто провести на мякине.
Были такие Фомы-неверующие и в Капернауме, заподозрившие неладное с подозрительными исцелениями новоявленного пророка.
- Что-то слишком мало среди исцеленных наших, местных жителей? Все какие-то пришлые, которых мы не знаем! - говорили одни.
- Какой там - мало? - возражали другие. - Вообще из нашей деревни нет ни одного, кого бы он исцелил!
- Да, да! Вот, мой брат ногу сломал, мы сколько раз приносили его к нему, так он даже не смотрит в его сторону! - кричал какой-нибудь третий.
«Надо принимать меры, - все чаще задумывался Иисус, - надо успеть перехватить умонастроение толпы, иначе придется и отсюда рвать когти!
И все придется начинать сначала.
И опять в другом месте…
Назарет не должен повториться, и другого Капернаума может просто не быть!»
И вот, по просьбе своего зятя, эта богобоязненная женщина, по доброте душевной, тоже взялась помочь Иисусу снискать дополнительную славу целителя.
Сказавшись больной с высокой температурой, она легла в постель перед приходом «целителя» со своей компанией, в которую приглашены были и закоренелые скептики, никогда не упускавшие случая позубоскалить над «чудесами» Иисуса.
Такие будущие «невольные свидетели» были бы для него особенно ценны!
…Выйдя из синагоги, Он пошел в дом Симона; теща же Симонова была одержима сильною горячкою; и просили Его о ней, Он запретил горячке; и оставила ее.
Она тотчас встала и служила им.
При захождении же солнца все, имевшие больных различными болезнями, приводили их к Нему и Он, возлагая на каждого на них руки, исцелял их.
Выходили также и бесы из многих с криком и говорили: Ты Христос, Сын Божий.
А Он запрещал им сказывать, что они знают, что Он Христос. (Лк 4)
Ввалившись в лачугу во главе всей честной компании, Симон воззвал к теще:
- Тещенька, милая, ты что это там разлеглась? Кончай ночевать, гости пришли!
Все, что есть в печи - все на стол мечи!
Нас много!
- Ой, да ты что, Сёмочка, зятек дорогой! - разохалась бабка. - Ой, как вы не во время, даже перед людьми стыдно!
- А что такое, что случилось? Уж не заболела ли ты?
- Ох-хо-хо, тяжко мне, руки-ноги не пошевелить, а голова - так просто чугунная, того гляди, расколется. Горячка у меня, вся горю, просто!
Сил моих нет!
Симон полез на полати и пощупал голову тещи.
- Ой, и правда, вся горит, чуть руку не обжог!
Ну, что же, гости дорогие, извините, банкет отменяется. Что с собой принесли, раздавим, по маленькой, а закусывать всухомятку придется.
Теща-то, кормилица наша, и правду, еле живая, пусть уж лежит, тревожить не будем.
- Так что же, неужели мы хозяйку без помощи оставим? У нас же чудотворец имеется? - не преминул съехидничать один из скептиков.
- Да неудобно, как-то, утруждать пророка такой мелочью! - возразил другой. - Было бы что-то покруче, бесноватый какой-нибудь, или прокаженный…
А хозяйка и сама через день оклемается!
Иисус скромно молчал, ожидая подходящего момента.
Сели за стол.
Симон достал из бабкиного зеркального буфета стопарики из чешского хрусталя.
Разлили принесенный с собой самогон, разломили принесенные с собой вчерашние лепешки.
Выпили, крякнули, занюхали лепешкой.
- Хорошо пошла! Жаль, что на сухую.
Разлили по второй. Тоже крякнули.
Но занюхивать не стали.
- Что-то плохо пошла, насухую чуть в горле не застряла! - начал подначивать один скептик.
- Может быть, все-таки, попросим господина Иисуса? Не в службу, а в дружбу? - подхватил другой зануда.
- Попросим, попросим! Не своей корысти ради, а ради здоровья хозяйки дома! - поддержал третий.
- Просим, просим!
- Господи Иисусе! Яви, пожалуйста, милость свою, исцели хозяйку!
- Исцели, исцели! - зашумела вся компания хором. - Народ просит!
Иисус понял, что тянуть дальше нельзя, и поднялся.
- Во имя отца, и сына и святаго духа, пославшего меня!
Только по просьбе трудящихся и ради моего уважения к хозяйке дома!
Потом подошел к полатям.
- Горячка, остановись! Я запрещаю!
- Слушаюсь, мин херц! - ответила горячка и немедленно остановилась.
Хозяйка тут же молодцевато спрыгнула с полатей на пол и захлопотала по камбузу.
На столе, одно блюдо за другим, как ниоткуда, тотчас появились солененькие, с хрустом, огурчики, селедочка в маринаде, квашеная капуста с лучком и постным маслом…
И прочее другое, что сейчас стало давно забытым деликатесом!
Налили по третьей, хозяйке - двойную.
Выпили за ее здоровье, крякнули, закусили и похвалили.
- Хорошо пошла! Ай, спасибо господину Иисусу!
Следующий тост был за пророка-избавителя, потом за присутствующих…
А потом, как всегда, не хватило.
Не зря говорят: сколько ни бери, все равно еще раз бежать придется!
А дело уже к вечеру, скоро солнышко закатится, самое время!
Бежать отправили, как и положено по рекламе, самого умного.
То есть, Андрея.
Того самого, которого теперь все зовут «Первозванным».
Потому что, с тех самых пор, как куда надо бежать, особливо за самогоном, его всегда звали первым.
В шинке у бабки Мариам сидела целая компания знакомых бродяг и вымогала у нее на опохмелку.
Но бабка славилась тем, что в долг не давала.
Разговорились.
Узнав, в чем дело, калики перехожие изъявили жгучее желание в этом богоугодном деле помочь.
Тем более, что Андрей по паре стопарей за работу гарантировал.
По дороге Андрей кратко, но, по возможности, вразумительно проинструктировал добровольцев.
Когда шайка прибыла на место, солнце уже закатилось и наступило воскресенье.
(Для внимательных и дотошных читателей поясним, что новые сутки у тогдашних евреев начинались не с 12 часов ночи, как у всех, неизбранных Горой людей, а сразу после захода солнца.)
Андрей велел заходить по одному, и только лишь спустя некоторое время, после того, как он зайдет сам.
Оно так и получилось, потому что страждущие калики долго препирались, кому идти первым.
Андрея встретили, как давно не виденного родного, потому что все принятое ранее уже выветрилось.
Андрей незаметно подмигнул Иисусу и показал ему поднятый вверх большой палец.
Иисус сделал знак, что понял.
Не успели разлить по второй, как в столовую ввалился кривой, горбатый и весь покрытый струпьями босяк.
И остановился на пороге, обводя единственным глазом сидящих за дастарханом.
Андрей украдкой показал на Иисуса.
Бродяга пал перед Иисусом на колени:
- Господин наш, господи Иисусе!
Не оставь в своей милости, помоги немощному, убогому и болящему!
Земля о тебе благой вестью полнится, и я знаю, что ты - Христос, сын божий! Из далеких краев пришел я, боялся не дойду, сил не хватит...
Но господь дал, и вот, я пред тобой и молю тебя, помоги!
Иисус раздвинул шторы и выглянул в окно.
- А что, солнце-то, зашло уже? - спросил он.
- Да, зашло, зашло, давно уже!
- Зашло, зашло! Давай, валяй, Суся, исцели его!
- Исцели, исцели, суббота кончилась! - закричала вся пьяная компания.
Иисус простер руку над головой страдальца.
- Исцелись, раб божий! Ото всех болестей освобождаю тебя силою, данною мне отцом моим небесным!
Но больше не говори никому, что ты знаешь, что я - сын божий!
Понял? Я - запрещаю!
Вот, при всех запрещаю!
И он призвал в свидетели всех сидящих:
- Вы слышали, как я запретил ему, чтобы он ни-ко-му не рассказывал, что знает о том, что я - сын божий?
Вот, видишь, все слышали! - он снова повернулся к бродяге. - А теперь, исцеляйся и садись с нами, закуси, чем бог послал.
Калика разогнулся, открыл второй глаз, стряхнул с себя струпья и вытер руки об штаны.
Андрей налил ему полный граненый стакан, а на вилке подал жирный кусок маринованной селедки с толстыми кольцами репчатого лука.
А хозяйка, как раз, принесла и поставила на стол большое блюдо ароматной, дымящейся паром, рассыпчатой вареной картошки…
В это время остальные волонтеры, с невмоготу горящими трубами, продолжали спорить, кому идти следующему.
И все пытались заглянуть в окно, но сквозь шторы ничего не было видно.
Когда же Иисус приоткрыл шторы, чтобы посмотреть, зашло ли солнце, осталась щель.
Вид полного стакана, да еще селедки с луком на вилке, да еще исходящего паром блюда картошки, переполнил чашу нетерпения уличных страдальцев.
Теснясь и толкаясь за первенство, они вломились в дом всей гурьбой и пали пред Иисусом, вожделенно глядя на оставшийся самогон и закусь.
Иисус не обделил вниманием никого, но и разбираться с болестями каждого не стал.
- Исцеляю! - сказал он кратко всем. - Вы… меня… уважаете? Я тоже… вас всех… уважаю…
Мы все - уважаемые люди!
Но… что я - Иисус Христос… Т-ссс!.. Никому… не говорите… Даже мне! А, особенно, вот… вот этим…
Ой, ребята, как я вас всех люблю! - и показал на стол. - Айда, ребята, с нами…
Конечно же, на следующий день весть о новом подвиге Иисуса разнеслась по всей округе.
Тем более, что достоверность его была подтверждена его бывшими оппонентами!
Правда, среди современных нам скептиков, читающих наши записки, могут найтись пара-тройка зануд, возразящих нам, что мы все это выдумали!
И мотивировать будут тем, что картошку в Европу завезли только после открытия Америки!
А в России стали насаждать, и в прямом и переносном смысле - только по указанию Петра 1.
Откуда, мол, была картошка у евреев в бытность Иисуса Христа?
На это мы можем только твердо заявить одно: эти нечестивцы в Иисуса Христа - не верят!
Так же, как и те зануды, которых он угощал самогоном!
Почитайте евангелия повнимательнее, и там вы найдете его чудеса гораздо покруче, чем вареная картошка!
Так что, на фоне евангельских чудес - что ему стоило побаловать своих пацанов этим нехитрым деликатесом?