А Бранко где?
Оригинал взят у dmitry_korzhov в А Бранко где?
"Самый короткий путь из Республики Сербской в Черногорию лежал через мусульманскую территорию. Мусульманский участок невелик - всего двенадцать километров (анклав Горажда), но как непросто было его преодолеть. А каких нервов ЭТО стоило нашему проводнику Бранко!
Бранко Ковачевич, красавец-серб, с едва уловимой грустью в глазах, - юрисконсульт Республики Сербской в Белграде. Воевал, о том, что такое мусульманский плен знает слишком хорошо. В плену Бранко провел несколько месяцев, затем его обменяли на фоицеров-мусульман. То, как его захватывали, - момент пленения, снимало австрийское телевидение, и каждый год в день начала Боснийской войны (6 апреля) этот сюжет крутили по ТВ Мусульмано-Хорватской федерации. Поэтому Бранко так нервничал. Его здесь знают в лицо - как человека, воевавшего на другой стороне.
Но вот опасный участок позади, мы снова на сербской территории. Едем по местам недавних боев: разрушенные и поврежденные дома быстро перестают удивлять ... Где-то здесь мы остановились, чтобы прийти в себя и перекусить. Именно тогда был сделан знаменитый, щедро растиражированный снимок Маслова. Он стоит в хорошо всем нам знакомом свитере грубой вязки, а за спиной уходят в небо крутые боснийские горы, и сам писатель - такая же скала, русский богатырь - крут, могуч и светел. Интересно, что, когда Маслову показали отредактированный для печати вариант того фото, он возмутился: «А где Бранко?».
Действительно, на оригинале, который вы видите, чуть в стороне был и Бранко, а с другой - и мы с Диной Николаевной Ибрагимовой . Но привычный нам ныне скадрированный вариант снимка, конечно, лучше. Виталий Семенович и без нас велик. Мы попали в кадр случайно, автор фото снимал Маслова.
В Черногорию въезжали с приключениями. Свернули куда-то не совсем туда, утащились высоко в горы, в крошечную деревушку, где улицы узенькие, как тропки - где там развернуться с нашим-то огромадным чудом немецкой техники. Помогли местные жители, которые сначала ошарашены были таким визитом, а когда поняли, что у них в гостях русские, тут же кинулись помогать. Вмиг разобрали каменную кладку, отделяющую дорогу от приусадебных огородов, чтобы создать нам хоть какое-то пространство для маневра. В общем, с грехом пополам развернулись.
Живописный дед с черным зонтиком без ручки (почти театральная деталь: осенние листья, прилипшие к брезентовой поверхности зонта), увидев в окне нашего автобуса портрет Радована Караджича, оборачивается ко мне:
- Караджич?
Я киваю: « Да, да! ». Старик радуется, как ребенок.
Караджич, тогда уже отстраненный от участия в политической жизни Балкан, объявленный Гаагским трибуналом военным преступником, стал и для сербов, и для черногорцев живым символом, воплощением национального характера и национального достоинства.
О Караджиче предпочитали не говорить, но почти всегда присутствовал «за кадром» во всех разговорах и событиях, происходивших в 90-е в Республике Сербской. В Югославии к нему относились и относятся по-разному. В Черногории, как и в соседней, православной части Боснии, любили и, надеюсь, любят.
Черногория - это горы, нескончаемый горный серпантин. Едем к Никшичу, тому самому, из старой песни четников: «Иде войско от Никшича ...». Где-то высоко, на одной из поднебесных дорожных развязок, нас обгоняет легковушка и заставляет остановиться. Водитель заскакивает в автобус и с порога, ничего не объясняя, спрашивает: «Россия?».
Убедившись, что перед ним действительно русские, достает 100 немецких марок, кладет рядом с рулем на приборную доску: «Выпейте за мое здоровье ...». Мы отказываемся, просим забрать деньги, черногорец не унимается. Уговоры длятся, пока Бранко не произносит: «Срамота ...». Лишь тогда незнакомец из легковушки извиняется, забирает марки и уезжает ..."
Фрагмент из книги о Маслове, которую сейчас пишу. Глава о Славянском ходе Мурман-Черногория, кажется, начинает вырастать в отдельную книгу...
"Самый короткий путь из Республики Сербской в Черногорию лежал через мусульманскую территорию. Мусульманский участок невелик - всего двенадцать километров (анклав Горажда), но как непросто было его преодолеть. А каких нервов ЭТО стоило нашему проводнику Бранко!
Бранко Ковачевич, красавец-серб, с едва уловимой грустью в глазах, - юрисконсульт Республики Сербской в Белграде. Воевал, о том, что такое мусульманский плен знает слишком хорошо. В плену Бранко провел несколько месяцев, затем его обменяли на фоицеров-мусульман. То, как его захватывали, - момент пленения, снимало австрийское телевидение, и каждый год в день начала Боснийской войны (6 апреля) этот сюжет крутили по ТВ Мусульмано-Хорватской федерации. Поэтому Бранко так нервничал. Его здесь знают в лицо - как человека, воевавшего на другой стороне.
Но вот опасный участок позади, мы снова на сербской территории. Едем по местам недавних боев: разрушенные и поврежденные дома быстро перестают удивлять ... Где-то здесь мы остановились, чтобы прийти в себя и перекусить. Именно тогда был сделан знаменитый, щедро растиражированный снимок Маслова. Он стоит в хорошо всем нам знакомом свитере грубой вязки, а за спиной уходят в небо крутые боснийские горы, и сам писатель - такая же скала, русский богатырь - крут, могуч и светел. Интересно, что, когда Маслову показали отредактированный для печати вариант того фото, он возмутился: «А где Бранко?».
Действительно, на оригинале, который вы видите, чуть в стороне был и Бранко, а с другой - и мы с Диной Николаевной Ибрагимовой . Но привычный нам ныне скадрированный вариант снимка, конечно, лучше. Виталий Семенович и без нас велик. Мы попали в кадр случайно, автор фото снимал Маслова.
В Черногорию въезжали с приключениями. Свернули куда-то не совсем туда, утащились высоко в горы, в крошечную деревушку, где улицы узенькие, как тропки - где там развернуться с нашим-то огромадным чудом немецкой техники. Помогли местные жители, которые сначала ошарашены были таким визитом, а когда поняли, что у них в гостях русские, тут же кинулись помогать. Вмиг разобрали каменную кладку, отделяющую дорогу от приусадебных огородов, чтобы создать нам хоть какое-то пространство для маневра. В общем, с грехом пополам развернулись.
Живописный дед с черным зонтиком без ручки (почти театральная деталь: осенние листья, прилипшие к брезентовой поверхности зонта), увидев в окне нашего автобуса портрет Радована Караджича, оборачивается ко мне:
- Караджич?
Я киваю: « Да, да! ». Старик радуется, как ребенок.
Караджич, тогда уже отстраненный от участия в политической жизни Балкан, объявленный Гаагским трибуналом военным преступником, стал и для сербов, и для черногорцев живым символом, воплощением национального характера и национального достоинства.
О Караджиче предпочитали не говорить, но почти всегда присутствовал «за кадром» во всех разговорах и событиях, происходивших в 90-е в Республике Сербской. В Югославии к нему относились и относятся по-разному. В Черногории, как и в соседней, православной части Боснии, любили и, надеюсь, любят.
Черногория - это горы, нескончаемый горный серпантин. Едем к Никшичу, тому самому, из старой песни четников: «Иде войско от Никшича ...». Где-то высоко, на одной из поднебесных дорожных развязок, нас обгоняет легковушка и заставляет остановиться. Водитель заскакивает в автобус и с порога, ничего не объясняя, спрашивает: «Россия?».
Убедившись, что перед ним действительно русские, достает 100 немецких марок, кладет рядом с рулем на приборную доску: «Выпейте за мое здоровье ...». Мы отказываемся, просим забрать деньги, черногорец не унимается. Уговоры длятся, пока Бранко не произносит: «Срамота ...». Лишь тогда незнакомец из легковушки извиняется, забирает марки и уезжает ..."
Фрагмент из книги о Маслове, которую сейчас пишу. Глава о Славянском ходе Мурман-Черногория, кажется, начинает вырастать в отдельную книгу...