Что я думаю о самоубийстве, или Душусь я обычно верёвкой
Политзаключённый Борис Стомахин объявил голодовку и заявил, что не хочет жить, а хочет умереть, что тюремное начальство доводит его до самоубийства. Мне хочется поддержать дух Бориса Стомахина и удержать его от суицида.
Думал ли я самоубийстве? Думал. В отрочестве меня преследовала мысль о бездне. Да, я проходил испытание бездной, бесконечностью. Сейчас меня преследует мысль о смерти. Смерть она ведь повсюду, её пляску я ощущаю постоянно. Смерть не только физическую, но и духовную. Большинство людей духовно мертвы, и этот факт тоже вызывает тихое отчаяние. Иногда и я чувствую даже свою духовную смерть, и в это мгновение я воскресаю к жизни.
Сразу оговорюсь, я не вижу философских оснований не совершать самоубийство, у меня нет железобетонных аргументов против суицида, тем более что и в природе он существует, например, апоптоз.
(В конце поста любопытные размышления армянского философа Арсена Меликяна о смерти).
Смерть помимо нашей воли существует и с этим ничего не поделаешь. Отрицать смерть невозможно. Но можно спорить с желанием смерти. Что я и делаю. Итак, почему самоубийство неприемлемо:
1. Я мыслю, следовательно, существую. Диалектическое мышление является тем самым условием, при котором смерть не желанна. Узость мышления порождает мысли о самоубийстве.
2. "Что я могу дать миру, а не что мир может дать мне". Завышенные ожидания от мира, могут привести к фрустрации и суицидальным мыслям. На самом деле, мир состоит по большей части из идиотов, трусов, корыстолюбцев, циников, болтунов. Ожидать от них чего-то "доброго, разумного, вечного", значит, навсегда впасть в отчаяние и мизантропию. Ожидать, на самом деле, можно только от себя. И лучший вопрос - к себе: "А что я могу дать миру?". Ответ на этот вопрос и положительные поступки будут удерживать от самоубийства.
3. Враг ли я себе, чтобы уничтожать себя? Мой мир уникален, опыт уникален, путь уникален, биография уникальна. Хочу ли я уничтожить эту уникальность своими руками? Если "да", то я поступлю по отношению к себе предательски и неблагородно.
4. С точки зрения моей веры самоубийство возможно и, в принципе, смерти нет, так как я общаюсь с духом усопшего человека и общение это даже более приятное, чем при жизни. Но есть условие: перед тем, как совершить самоубийство нужно помочь другому, сделать добрые дела тем, кто нуждается в помощи. А кому может помочь политзаключённый? Вспомним, Варлама Шаламова, написавшего "Колымские рассказы" или Александра Солженицына, или Фёдора Достоевского. Политзаключённые, ставшие великими писателями, и рассказавшие миру что-то новое о человеческой природе, о нас с вами. В конце концов, политзэк может помочь самому себе в этой борьбе с самим собой, чтобы выжить в нечеловеческих условиях.
5. Желание самоубийства связано с заниженной самооценкой и чувством ненужности. Мой опыт говорит о том, что всегда кто-то кому-то нужен. А способов поднять самооценку тоже много.
6. Суицидальные наклонности связаны с отсутствием смысла и сверхзадачи. Найти смысл и поставить сверхзадачу довольно-таки просто: написать книгу, построить дом, съездить в Каир, создать семью, получить образование и т.д.
7. У каждого есть будущее, которое интригует. Мы не знаем, что будет дальше, что нас ждёт впереди, какими мы будем и как сложится жизнь. Узнать это интересно. Не правда ли?
8. Думать о смерти полезно. Думать о своём самоубийстве тоже полезно, ведь это тот шаг, который может положить конец страданиям и мучениям (физическим и моральным). А кроме того, сознание собственной смертности и скорого ухода может побудить человека изменить свою жизнь, стать другим, лучше, светлее, полезнее для общества.
9. Над смертью можно и нужно смеяться. В этом сила и основа трагического веселья.
"Сегодня с аспирантами получился, как мне кажется, достаточно интересный и креативный семинар по теме философия и смерть. Вначале была высказана идея о том, что если следовать призыву «помни о смерти» или «философия есть упражнение в смерти», и тем самым постоянно удерживать в своем сознании мысль о неизбежной смерти, то можно впасть в депрессию. Я лишь более или менее робко возразил, что обращение к смерти способно возвысить нас над текущей, наполненной суетой повседневностью и позволить нам пересмотреть ценность многих вещей, которые нас окружают. Но уже в ходе дискуссии достаточно неожидано сложилось более или менее понятная картина взаимоотношений философии и темы смерти. Для начала мы согласились, что можно условно разделить эту тему на своеобразную танатофилию (исследования интереса, стремления, наклонности к смерти) и танатософию (попытки формулирования смысла смерти и формирования отношения к смерти). Проблематику танатофилии решили оставить на потом, а вот с танатософией, пожалуй, получилось вполне внятное осмысление. Можно сказать, что первый философский образ смерти был сформирован учеником Фалеса Анаксимандром, который недвусмысленно заявил, что своевременная и, как правило, естестественная смерть есть благо, так как если наше рождение можно считать совпадением случайных обстоятельств, то смерть в противопоожность рождению неизбежна и даже необходима, а потому истинна, ну а истина не может не быть Благом. Второй философский образ смерти был сформулирован Сократом, который фактически обосновал тезис о том, что не только естественная, но также безвременная, насильственная смерть, по большому счету, может считаться событием, причастным благу. Сократ полагал, что если нам удалось сформировать в нашем сознании ценности, превосходящие ценность жизни, и готовность ради этих ценностей умереть, то такая, пусть даже безвременная смерть, станет благом как для умирающего, так и для остальных смертных, кто на этом примере может возвыситься духом. И, наконец, эпикурейский способ обращения со смертью, который вывел событие смерти из дуализма благо\зло, истина\ложь, отождествил смерть с небытием, к которому человек не может быть причастен ни до, ни поле смерти, подобно тому, как атом не может быть пустотой, а пустота атомом. Иными словами, человек как бы перескакивает из этой жизни к состоянию по ту сторону жизни, не касаясь смерти - этого ничто, небытия, бесконечности, нуля. Смерть - это зеро, которое условно является вратами, через которое человек проскакивает из одной конечной формы бытия в другое конечное состояние бытия в виде распада на атомы и возобновления полета в космосе. В конце семинара выстроилась такая притчеподобная картина танатософии: смерть можно уподобить листьям дерева, которые непременно опадут пожелтевшими осенью, но также можно уподобить плодам, которые будут сорваны и съедены за их спелость, и, наконец, смерть также может быть цветком на дереве, который в своей мимолетной красоте обещает дереву неведомую будущность..."
Думал ли я самоубийстве? Думал. В отрочестве меня преследовала мысль о бездне. Да, я проходил испытание бездной, бесконечностью. Сейчас меня преследует мысль о смерти. Смерть она ведь повсюду, её пляску я ощущаю постоянно. Смерть не только физическую, но и духовную. Большинство людей духовно мертвы, и этот факт тоже вызывает тихое отчаяние. Иногда и я чувствую даже свою духовную смерть, и в это мгновение я воскресаю к жизни.
Сразу оговорюсь, я не вижу философских оснований не совершать самоубийство, у меня нет железобетонных аргументов против суицида, тем более что и в природе он существует, например, апоптоз.
(В конце поста любопытные размышления армянского философа Арсена Меликяна о смерти).
Смерть помимо нашей воли существует и с этим ничего не поделаешь. Отрицать смерть невозможно. Но можно спорить с желанием смерти. Что я и делаю. Итак, почему самоубийство неприемлемо:
1. Я мыслю, следовательно, существую. Диалектическое мышление является тем самым условием, при котором смерть не желанна. Узость мышления порождает мысли о самоубийстве.
2. "Что я могу дать миру, а не что мир может дать мне". Завышенные ожидания от мира, могут привести к фрустрации и суицидальным мыслям. На самом деле, мир состоит по большей части из идиотов, трусов, корыстолюбцев, циников, болтунов. Ожидать от них чего-то "доброго, разумного, вечного", значит, навсегда впасть в отчаяние и мизантропию. Ожидать, на самом деле, можно только от себя. И лучший вопрос - к себе: "А что я могу дать миру?". Ответ на этот вопрос и положительные поступки будут удерживать от самоубийства.
3. Враг ли я себе, чтобы уничтожать себя? Мой мир уникален, опыт уникален, путь уникален, биография уникальна. Хочу ли я уничтожить эту уникальность своими руками? Если "да", то я поступлю по отношению к себе предательски и неблагородно.
4. С точки зрения моей веры самоубийство возможно и, в принципе, смерти нет, так как я общаюсь с духом усопшего человека и общение это даже более приятное, чем при жизни. Но есть условие: перед тем, как совершить самоубийство нужно помочь другому, сделать добрые дела тем, кто нуждается в помощи. А кому может помочь политзаключённый? Вспомним, Варлама Шаламова, написавшего "Колымские рассказы" или Александра Солженицына, или Фёдора Достоевского. Политзаключённые, ставшие великими писателями, и рассказавшие миру что-то новое о человеческой природе, о нас с вами. В конце концов, политзэк может помочь самому себе в этой борьбе с самим собой, чтобы выжить в нечеловеческих условиях.
5. Желание самоубийства связано с заниженной самооценкой и чувством ненужности. Мой опыт говорит о том, что всегда кто-то кому-то нужен. А способов поднять самооценку тоже много.
6. Суицидальные наклонности связаны с отсутствием смысла и сверхзадачи. Найти смысл и поставить сверхзадачу довольно-таки просто: написать книгу, построить дом, съездить в Каир, создать семью, получить образование и т.д.
7. У каждого есть будущее, которое интригует. Мы не знаем, что будет дальше, что нас ждёт впереди, какими мы будем и как сложится жизнь. Узнать это интересно. Не правда ли?
8. Думать о смерти полезно. Думать о своём самоубийстве тоже полезно, ведь это тот шаг, который может положить конец страданиям и мучениям (физическим и моральным). А кроме того, сознание собственной смертности и скорого ухода может побудить человека изменить свою жизнь, стать другим, лучше, светлее, полезнее для общества.
9. Над смертью можно и нужно смеяться. В этом сила и основа трагического веселья.
"Сегодня с аспирантами получился, как мне кажется, достаточно интересный и креативный семинар по теме философия и смерть. Вначале была высказана идея о том, что если следовать призыву «помни о смерти» или «философия есть упражнение в смерти», и тем самым постоянно удерживать в своем сознании мысль о неизбежной смерти, то можно впасть в депрессию. Я лишь более или менее робко возразил, что обращение к смерти способно возвысить нас над текущей, наполненной суетой повседневностью и позволить нам пересмотреть ценность многих вещей, которые нас окружают. Но уже в ходе дискуссии достаточно неожидано сложилось более или менее понятная картина взаимоотношений философии и темы смерти. Для начала мы согласились, что можно условно разделить эту тему на своеобразную танатофилию (исследования интереса, стремления, наклонности к смерти) и танатософию (попытки формулирования смысла смерти и формирования отношения к смерти). Проблематику танатофилии решили оставить на потом, а вот с танатософией, пожалуй, получилось вполне внятное осмысление. Можно сказать, что первый философский образ смерти был сформирован учеником Фалеса Анаксимандром, который недвусмысленно заявил, что своевременная и, как правило, естестественная смерть есть благо, так как если наше рождение можно считать совпадением случайных обстоятельств, то смерть в противопоожность рождению неизбежна и даже необходима, а потому истинна, ну а истина не может не быть Благом. Второй философский образ смерти был сформулирован Сократом, который фактически обосновал тезис о том, что не только естественная, но также безвременная, насильственная смерть, по большому счету, может считаться событием, причастным благу. Сократ полагал, что если нам удалось сформировать в нашем сознании ценности, превосходящие ценность жизни, и готовность ради этих ценностей умереть, то такая, пусть даже безвременная смерть, станет благом как для умирающего, так и для остальных смертных, кто на этом примере может возвыситься духом. И, наконец, эпикурейский способ обращения со смертью, который вывел событие смерти из дуализма благо\зло, истина\ложь, отождествил смерть с небытием, к которому человек не может быть причастен ни до, ни поле смерти, подобно тому, как атом не может быть пустотой, а пустота атомом. Иными словами, человек как бы перескакивает из этой жизни к состоянию по ту сторону жизни, не касаясь смерти - этого ничто, небытия, бесконечности, нуля. Смерть - это зеро, которое условно является вратами, через которое человек проскакивает из одной конечной формы бытия в другое конечное состояние бытия в виде распада на атомы и возобновления полета в космосе. В конце семинара выстроилась такая притчеподобная картина танатософии: смерть можно уподобить листьям дерева, которые непременно опадут пожелтевшими осенью, но также можно уподобить плодам, которые будут сорваны и съедены за их спелость, и, наконец, смерть также может быть цветком на дереве, который в своей мимолетной красоте обещает дереву неведомую будущность..."