Детство минского мальчика... или посвящение минчанам-эмигрантам
...по выходным мальчик приезжал и жил у бабы с дедом в тенистом переулке Разинском,
где в саду бушевала смородина, и крыжовник рвался на волю из-за некрашеных реек.
И в голову не приходило задумываться, почему мама и папа живут отдельно - какая разница?!
Ведь завтра, на обратной дороге из бани, светило эскимо в синей обертке… за 12 копеек
Утро воскресения начиналось с передачи Будильник по первому и единственному ТВ-каналу
(затем Спортлото, Служу Советскому Союзу - про наши танки и солдат), сладкого чая и сосисок.
Родители казались всемогущими, дед и баба были теплыми и, тогда, совершенно не старыми,
и все еще из одной шотландской овчарки состоял мальчика собак будущий длинный список.
Бабушка собирала с собой, завернутые во вчерашнюю газету Правда, бутерброды
с сыром, маслом, дефицитной мягкой Докторской колбасой и обязательно! с белым батоном.
Мальчик семенил в синих новых сандалиях за руку с худощавым дедом своим гордо,
а мимо громыхали по насыпи суровых скорых товарняков нескончаемые вагоны,
которые неумолимо отстукивали минуты ускользающего детства. Вообще-то, идти
было не далеко - в городскую баню номер 7, где был сосредоточен „пара и веников„ мир,
потому что с Грушевки на Московскую они, да и целый район, ходили через ж/д пути,
срезая на Фабрициуса, через переулок Стеклянный, появляясь у проходной завода Калибр.
Перед баней инвалид с одной ногой продавал мочалки, сухую рыбу и самостроки-семейники.
В мужской раздевалке пахло мылом, березовыми листьями, носками и пивом. По шайке
брали каждому - мыться, дед исчезал пару раз в парной - пошлепаться всласть веником,
терли один другому спины, обливались и на выход - после бани по летней Московской шастать!
Мальчик грыз эскимо, крутил головой, дергал за штанину деда, который потягивал из кружки
разливное пиво. Помните эти желтые уличные бочки на колесах? Дед допивал пиво не спеша,
и они шли ловить удачу в моментальной лотерее “Спринт”. Покупали в переходе у старушки
два билета с верою в чудо, но в свернутой бумажке раз за разом была надпись “без выигрыша”
Дома, на крепкого дерева обеденном столе ждала кастрюля борща, в котором сметана
не могла утонуть. В особо удачные, редкие дни, за столом уже восседал, улыбаясь, отец!
Папка был милиционером, верней, был опером, и даже на выходных появлялся мало,
но часы вдвоем были полны приключений и сыновьего восхищения. Свиданий этим конец
приходил пополудни, они брели по тротуару под свисавшими из-за штакетин заборов густыми
ветками груш, яблонь и спелой черешни. Папка напевал по пути про пограничников песни,
рассказывал про пиратов и моря; и про летчика, что встретил маленького принца в пустыне.
- Пап, почему ты не живешь с нами на Козлова?
- Ну, чтоб тебе на выходных на Разинском было интересней.
…и мальчик был счастлив
2015/2016
где в саду бушевала смородина, и крыжовник рвался на волю из-за некрашеных реек.
И в голову не приходило задумываться, почему мама и папа живут отдельно - какая разница?!
Ведь завтра, на обратной дороге из бани, светило эскимо в синей обертке… за 12 копеек
Утро воскресения начиналось с передачи Будильник по первому и единственному ТВ-каналу
(затем Спортлото, Служу Советскому Союзу - про наши танки и солдат), сладкого чая и сосисок.
Родители казались всемогущими, дед и баба были теплыми и, тогда, совершенно не старыми,
и все еще из одной шотландской овчарки состоял мальчика собак будущий длинный список.
Бабушка собирала с собой, завернутые во вчерашнюю газету Правда, бутерброды
с сыром, маслом, дефицитной мягкой Докторской колбасой и обязательно! с белым батоном.
Мальчик семенил в синих новых сандалиях за руку с худощавым дедом своим гордо,
а мимо громыхали по насыпи суровых скорых товарняков нескончаемые вагоны,
которые неумолимо отстукивали минуты ускользающего детства. Вообще-то, идти
было не далеко - в городскую баню номер 7, где был сосредоточен „пара и веников„ мир,
потому что с Грушевки на Московскую они, да и целый район, ходили через ж/д пути,
срезая на Фабрициуса, через переулок Стеклянный, появляясь у проходной завода Калибр.
Перед баней инвалид с одной ногой продавал мочалки, сухую рыбу и самостроки-семейники.
В мужской раздевалке пахло мылом, березовыми листьями, носками и пивом. По шайке
брали каждому - мыться, дед исчезал пару раз в парной - пошлепаться всласть веником,
терли один другому спины, обливались и на выход - после бани по летней Московской шастать!
Мальчик грыз эскимо, крутил головой, дергал за штанину деда, который потягивал из кружки
разливное пиво. Помните эти желтые уличные бочки на колесах? Дед допивал пиво не спеша,
и они шли ловить удачу в моментальной лотерее “Спринт”. Покупали в переходе у старушки
два билета с верою в чудо, но в свернутой бумажке раз за разом была надпись “без выигрыша”
Дома, на крепкого дерева обеденном столе ждала кастрюля борща, в котором сметана
не могла утонуть. В особо удачные, редкие дни, за столом уже восседал, улыбаясь, отец!
Папка был милиционером, верней, был опером, и даже на выходных появлялся мало,
но часы вдвоем были полны приключений и сыновьего восхищения. Свиданий этим конец
приходил пополудни, они брели по тротуару под свисавшими из-за штакетин заборов густыми
ветками груш, яблонь и спелой черешни. Папка напевал по пути про пограничников песни,
рассказывал про пиратов и моря; и про летчика, что встретил маленького принца в пустыне.
- Пап, почему ты не живешь с нами на Козлова?
- Ну, чтоб тебе на выходных на Разинском было интересней.
…и мальчик был счастлив
2015/2016