Сатурн. Повесть. Часть 7
Предыдущая глава здесь
В участке ее заставили дважды пересказывать, как Леонид Захарович пригласил в кабинет, как удерживал против воли, как вынудил вступить с ним в половую связь. Они требовали подробностей: как расстегнул молнию на платье, снимала ли она белье, какие виды проникновений имели место, использовал ли насильник презерватив, получила ли она удовольствие и дал ли он ей роль. Над ней глумились, намекая, что у них в полиции тоже есть спектакли. Яну била дрожь, приходилось сжимать ладони между колен, чтобы не выдать нервозность трясущимися руками. Она ощущала бессилие, похожее на провал пустоту, в тошноту невесомости.
Тощий полицейский с жалостливым лицом и крупный, сильно потеющий следователь ей не верили, вели себя так, будто она получила, что заслуживала. Оба почти слово в слово повторили, что в возбуждении уголовного дела ей откажут, а, возможно, обвинят в ложном доносе по статье 306 УК РФ. И Яна заявление забрала.
Наверное, надо было забыть и жить дальше. Если бы она не вложила все свои чаяния в эту «Мастерскую»! Если бы оставила отходные пути! Но она доверилась Вадиму, изменилась ради него. И теперь ни постоянного спонсора, ни хоть каких-нибудь перспектив. Помогла бы поездка к морю, новое увлечение, что-нибудь. Но телефон молчал, в соцсетях под фотографиями появлялись бессодержательные комментарии, и совсем не было сил делать что-то самой: ходить на презентации, писать сообщения, напоминать о себе. В жизни наступила зловещая пауза. Яна провалилась в ядовитые эмоции: обида, воспоминания, страх остаться в нищете и одной. И болезненно хотелось вывалиться в грязи. Будто какая-то сила бросала ее в прошлое, заставляя перебирать осколки прошедшего краха: сообщения от Вадима, его сухие холодные руки, жесткие губы, тяжелое, дрожащее тело в темноте, потом сожаление в глазах и застилающее их, как болотная ряска, равнодушие, а в финале хищно, словно клюв стервятника, изогнутые брови его жены.
Сама не зная зачем, Яна дежурила у театра. Погода была солнечная, вернулось лето, но уже приглушенное, прибитое пережитыми холодами и пахнущее увяданием. Она сидела на детской площадке и неотрывно смотрела на вход.
Яна ждала Вадима. Мысль о нем отдавалась болью. Хотелось сказать ему, что он - бездушный мудак, такой же, как все мужчины. Он и многие до него, которые клялись в любви. Это его вина, что нельзя разжать напряженное, словно кулак, сердце, и что сказочка про любовь - ложь. Никто никогда не любил ее, не заботился о ней, только о своих интересах, суть которых секс, деньги и власть.
«Может, правильнее любить женщин? - рассуждала Яна. - В женщинах - материнский инстинкт». Она представила себя с какой-нибудь зрелой дамой и усмехнулась, до того это показалось нелепым.
От стоянки к театру шла Аркадия Марковна. Длинные и худые ноги ее были обтянуты вельветовыми джинсами, из-под замшевого жакета торчала красная водолазка, с шеи свисали бусы. Она стильно выглядела для своих лет.
- Аркадия Марковна! - крикнула Яна, выбегая к дороге. - Аркадия Марковна.
Та оглянулась, подслеповато прищуриваясь. Увидев Яну, поменялась в лице, рассеянная интеллигентность сменилась на подозрительность. Но все же она ждала.
Глядя, как Яна перебегает в неположенном месте дорогу, Аркадия Марковна невольно затаила дыхание, и свободно вздохнула, только когда та перешагнула бордюр. Яна шла к ней по газону. В темных коротковатых джинсах, в легком болоньевом пальто, в черной футболке с принтом панды, в кедах. Лицо ее было без грима, бледное и осунувшееся. Яна выглядела жалкой, без хищного лоска, который произвел неприятное впечатление на Аркадию Марковну в день показов. Недоразумение, а именно так называла она любовные истории босса, будто сломило Яну, и Аркадия Марковна невольно почувствовала расположение к ней.
- Здравствуйте! - Аркадия Марковна решила держаться холодной вежливости. - Что вам нужно?
- Поговорить.
- О чем?
- Можем мы зайти в театр? К вам в кабинет?
- Не думаю, что это хорошая идея.
- Будем говорить здесь? - Яна окинула взглядом улицу.
- Да, и пожалуйста, давайте недолго.
- Я… Вы ведь в курсе того, что он сделал? Леонид Захарович.
- Честно сказать, не горю желанием в этом разбираться.
- Он обещал мне роль. Я поэтому согласилась.
- Сколько вам лет, что вы верите в такие обещания?
- Мне нужна роль. Я голодаю.
- Ну так ходите на кастинги, как все. Рассылайте резюме. Устройтесь, в конце концов, на работу.
- Кем?
- Не знаю. Официанткой.
- Я - официанткой?
- А что? Вы особенная?
- Это подло, - губы у Яны задрожали. - У меня никого нет. За меня некому заступиться, некому дать совет.
- Мне вас жаль, милая, - Аркадия Марковна смягчилась. Она понимала эту девушку, но понимала и то, как устроен театральный мир, в котором толпы молодых актрис готовы пойти на что угодно ради того, чтобы играть в известном московском театре. - Правда, я хотела бы вам помочь. Но я ничего не могу сделать. Вот. Хотите билеты? Я планировала их племяннице подарить. Но я еще возьму. Берите! - она протягивала Яне конверт, пытаясь всучить его в руки. - Возьмите, прошу.
Яна взяла.
- Повлияйте как-то на него, - попросила она тихо, заглядывая Аркадии Марковне в лицо. - Вы - моя последняя надежда.
- Поймите, Яна. Леонид Захарович - гений. Да, у него есть недостатки. Его любвеобильность, одержимость, я бы даже сказала, эротомания. Но это беда всех гениев, понимаете! Мы должны им это простить. Так проявляется энергия жизни. Стихия, поток. И Пушкин таким был, и Толстой. Почитайте дневники Толстого.
- Если он гений, ему позволено трахать актрис?
Аркадия Марковна сморщилась. Это прозвучало грубо.
- Просто вас много, очень много. А он - один. И он - мужчина. Но он еще и гениальный режиссер, который понимает - для настоящей игры нужен талант и ежедневный тяжелый труд на сцене. Недостаточно просто раздвинуть ноги.
- Да пошла ты! - Яна толкнула ее. - Корова тупорылая.
Аркадия Марковна оступилась, делая шаг назад, но не упала. Резкая перемена в Яне была как оплеуха.
- Перечница старая. Карга. Думаешь ты - интеллигенция? Нет. Ты такое же как он дерьмо, потому что покрываешь его и оправдываешь. И еще боготворишь этого козла!
Аркадия Марковна быстро зашевелила губами, пытаясь что-то еще сказать, но не могла. Она почувствовала, что кровь прилила к лицу. Вцепившись в сумочку и глядя под ноги она быстрым шагом ринулась к театру.
Продолжение читайте на Дзене