400-600 л.н. люди могли думать только в совместной беседе
, в то время еще не выработался навык думать молча
Джулиан Джейнс
СОЗНАНИЕ И ГОЛОСА РАЗУМА
ibsorath перевод [статья приводится в сокращении]
Чем не является сознание
Струкции похожи на инструкции, передаваемые нервной системе, что, при существовании материала для работы, дает результат в виде ответа автоматически, без какого-либо сознательного мышления или умозаключения. И этот феномен касается большинства видов нашей активности, от таких простейших, как суждение о весе, до решения проблем и до научной и философской деятельности. Сознание изучает проблему и подготавливает ее в виде струкции - процесс, который может привести к внезапному появлению решения как бы ниоткуда.
Подводя итог, мы показали, что сознание это не вся психика, оно не обязательно для чувствования или восприятия, оно - не копия опыта, не обязательно для обучения, не обязательно даже для мышления и умозаключения, и имеет только произвольное и фиктивное местоположение. В качестве предисловия к тому, что я скажу позже, я хотел бы, чтобы вы представили, что в какое-то время могли бы быть люди, которые делали большинство из того, что делаем мы - говорили, понимали, воспринимали, решали проблемы - но у которых не было сознания. Я думаю, это очень важная возможность.
Чем является сознание
Субъективный сознательный ум - это аналог того, что мы называем реальным миром. Он создается в словарном или лексическом поле, термы которого - аналоги или метафоры поведения в физическом мире. Реальность его того же порядка, что и математика. Он позволяет нам сократить поведенческие процессы и принять более адекватное решение. Как и математика, это скорее оператор, чем вещь или хранилище. И он очень тесно связан с волей и решением.
Рассмотрим язык, который мы используем для описания сознательных процессов. Наиболее заметная группа слов, используемых для описания ментальных актов - визуальная. Мы «видим» решения проблем, лучшие из которых могут быть «блестящими», или «ясными», или может быть «смутными», «нечеткими», «туманными». Все эти слова - метафоры, и умственное пространство, к которым они применяются, создается из метафор реального пространства. В этом пространстве мы можем «подойти» к проблеме, вероятно, с какой-то «точки зрения», «столкнуться» с ее трудностями. Каждое слово, используемое для указания на ментальное событие, это метафора или аналог чего-то в области поведения. Прилагательные, которые мы используем для описания физического поведения в реальном пространстве, по аналогии применяются для описания психического поведения в пространстве умственном. Мы говорим о сознательном уме как о «быстром» или «медленном». Или о ком-то с «проворным» умом, «сильным умом»; или о «слабоумном»; или о человеке «широкого ума», «глубокого», «открытого» или «узкого» ума. И, как и в реальном пространстве, что-нибудь может быть в нашем уме «на периферии», или «таиться в глубине», или «быть выше» нашего ума. Но, напомните вы мне, метафора - это просто сравнение, и она не может производить новых сущностей наподобие сознания. Должный анализ метафор демонстрирует прямо противоположное. В каждой метафоре есть, по меньшей мере, два терма: то, что мы пытаемся выразить словами, метафранд (metaphrand); и терм, производимый с этой целью согласно струкции, метафаер (metaphier). Это близко к тому, что Ричардс (Richards, 1936) назвал «направлением» (tenor) и «средством передвижения» (vehicle) - терминами, более подходящими для поэзии, чем для психологического анализа. Вместо этого я выбрал «метафранд» и «метафаер», чтобы придать больше свойств оператора благодаря схожести с арифметическими терминами «множимое» (multiplicand) и «множитель» (multiplier). Если я говорю, что «корабль бороздит море», метафранд - это то, как судно движется в воде, а метафаер - плуг.
В качестве более подходящего примера, вообразите личность, во времена формирования нашего ментального словаря пытавшуюся решить некую проблему или научиться выполнять некую задачу. Чтобы выразить свой успех, он мог внезапно воскликнуть (на своем языке): «Ага! Я «вижу» решение». «Вижу» - это метафаер, берущий начало из физического поведения в физическом мире, который применен для этого, иным способом невыразимого, психического события - метафранда. Но метафаеры обычно имеют ассоциации, называемые парафаерами (paraphiers), которые проецируются обратно на метафранд, образуя то, что называется парафрандами (paraphrands) и, разумеется, создавая новые сущности. Слово «вижу» обладает ассоциациями видения в физическом мире и, следовательно, в пространстве, и это пространство, таким образом, становится парафрандом, поскольку объединено с подразумеваемым ментальным событием, называемым метафрандом.
метафранд - > метафаер
|...............|
V..............V
парафранд - > парафаер
Таким образом, пространственные качества мира вокруг нас вводятся в психологический факт решения проблемы (который, как я продемонстрировал, не требует сознания). И это ассоциированное пространственное качество, как результат использования языка для описания психологических событий, становится, при постоянном повторении, подобным пространственным качеством нашего сознания, или умственным пространством. Это умственное пространство я считаю главным свойством сознания. Это то пространство, которое вы можете преоптивно наблюдать в данный момент.
Но кто осуществляет это «видение»? Кто осуществляет самонаблюдение? Здесь мы вводим аналогию, которая отличается от метафоры тем, что схожесть тут скорее между отношениями, чем между вещами или действиями. Как тело с его органами чувств (на которое я ссылаюсь как на «Я» («I»)) видит физически, так автоматически развивается аналог «Я» для отношения к этому психическому типу «видения» в умственном пространстве. Аналог «Я» - это второе важнейшее свойство сознания. Его не надо путать с собственной личностью (self), которая является объектом сознания при дальнейшем развитии. Аналог «Я» бессодержателен, что, я думаю, имеет сходство с Кантовским (Kant, 1781) «трансцендентным эго». Как телесно я могу перемещаться в окружающем мире, осматривая то и это, так же аналог «Я» учится «перемещаться» в умственном пространстве, концентрируясь на той или иной вещи. Если вы «видите» себя плывущим, как в нашем предыдущем примере, именно ваш аналог «Я» осуществляет это «видение».
Третье свойство сознания - это нарратизация (narratization), аналогическая симуляция физического поведения. Это очевидный аспект сознания, который, кажется, не затрагивался в предыдущих обсуждениях сознания. Сознание постоянно помещает вещи в рассказ, ставя рядом с каждым событием «до» и «после». Это свойство аналогично физическим нам самим, двигающимся в физическом мире с его пространственной последовательностью, что становится последовательностью времени в умственном пространстве. И это выливается в сознательную концепцию времени, которое является опространствленным временем (spatialized time) в котором мы наделяем местоположением события и сами наши жизни. Невозможно осознавать время другим способом, кроме пространственного.
Существуют другие свойства сознания, которые я просто упомяну: концентрация (concentration), «внутренний» аналог внимания внешнего восприятия; подавление (suppression), с помощью которого мы перестаем осознавать досаждающие нам вещи - аналог ухода от раздражителей в физическом мире; исключение (excerption), аналог того, как мы ощущаем только один аспект вещи в момент времени; и совпадение (consilience), аналог перцептивного усвоения (perceptive assimilation); а также другие. Я ни в коем случае не считаю этот список исчерпывающим. Основное правило здесь - то, что нет ни одной операции в сознании, которая прежде не была бы в поведении. Все они - выученные аналоги внешнего поведения.
Когда начался этот «внутренний» мир? Здесь мы подходим к самому важному моменту нашего обсуждения. Говорить, что сознание развилось из языка, значит утверждать, что все, начиная с Дарвина, включая меня самого в ранние годы, ошибались в попытках проследить происхождение сознания биологически или нейрофизиологически. Это подразумевает, что мы должны взглянуть на историю человечества после возникновения языка и спросить, когда в истории появился нарратизирующий в умственном пространстве аналог «Я».
Касательно этой проблемы, удачей является то, что к 3000 до н.э. люди овладели выдающейся способностью к письму. Следовательно, очевидно, что нашим первым шагом должно быть рассмотрение самых ранних записей человечества, чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь признаки нарратизирующего в умственном пространстве аналога «Я». Первые записи - это иероглифическое письмо и клинопись, очень трудные для перевода, особенно когда они ссылаются на что-либо психологическое. А следовательно, мы должны обратиться к языку, о котором у нас больше представления, и это, конечно, греческий. Самый ранний греческий текст существенного объема, чтобы задаться нашим вопросом, это Илиада. Нарратизируют ли герои Илиады, их аналоги «Я», в умственном пространстве, и принимают ли решения таким образом?
Двухпалатный разум
Для начала, позвольте сделать несколько общих утверждений касательно Илиады. Для меня, и для приблизительно половины классицистов это устная поэма, изначально произносившейся и собиравшейся в одно и то же время длинной последовательностью аэдов (aoidoi) или бардов. Поэтому она содержит много несогласованностей. Даже после того, как она была записана примерно в 800 г. до н.э, вероятно, кем-то по имени Гомер, она содержит много вставок, сделанных иногда столетиями позже. Таким образом, существует много исключений из того, что я хочу сказать, таких, например, как длинная речь Нестора в книге XI, или риторический ответ Ахиллеса Одиссею в книге IX.
Но если вы возьмете общепризнанно самые старые части Илиады, и спросите: «Есть там доказательства существования сознания?» ответом, я думаю, будет - «нет». Люди не сидят, принимая решения. Ни один. Никто не занимается самонаблюдением. Никто даже не предается воспоминаниям. Это мир совсем другого типа.
Тогда, кто принимает решения? Когда бы ни делался значительный выбор, возникает голос, говорящий людям, что делать. Этим голосам всегда и незамедлительно подчиняются. Эти голоса называют богами. Для меня это - источник происхождения богов. Я считаю их звуковыми галлюцинациями, близкими, хотя и не совсем совпадающими, к голосам, которые слышали Жанна д’Арк или Уильям Блейк. Или к голосам, которые слышат современные шизофреники. Возможно, к голосам, которые могли слышать некоторые из вас. Считающиеся очень важным симптомом при диагностике шизофрении, слуховые галлюцинации происходят в той или иной форме в различное время у примерно половины населения (Пози и Лош, Posey & Losch, 1983). Я также интервьюировал и переписывался с людьми, которые, в остальном совершенно нормальные, внезапно испытывали период интенсивных слуховых словесных галлюцинаций, обычно религиозного толка. Словесные галлюцинации распространены сегодня, но в ранних цивилизациях, я предполагаю, они были повсеместными.
Эта психика ранних времен, например, во времена Илиады, представляла собой то, что называется двухпалатным разумом (bicameral mind), используя метафаер двухпалатного законодательного собрания. Это подразумевает просто то, что человеческая психика в те времена состояла из двух частей: части, принимающей решения, и ведомой части; и ни одна из них не была сознательной в том смысле, в котором я описываю сознание. И здесь я бы хотел напомнить вам о пространной критике сознания, с которой я начал свой рассказ, демонстрирующей, что человек способен говорить и понимать, обучаться, решать проблемы, и делать большую часть того, что делаем мы, но не обладать сознанием. Это мог делать двухпалатный человек. В своей повседневной жизни он полагался на привычки, но когда возникала некая проблема, требующая нового решения, или ответа более сложного, чем могла обеспечить привычка, то стресс, вызванный необходимостью принятия решения, был достаточен, чтобы спровоцировать слуховые галлюцинации. Поскольку такие индивидуумы не обладали пространством ума, в котором могли спрашивать или сопротивляться, постольку этим голосам приходилось подчиняться.
Но откуда возникла такая психика, как двухпалатный разум? Давайте вернемся к временам возникновения цивилизаций в различных частях на Ближнем Востоке примерно за 9 тысяч лет до н.э. Это сопровождалось появлением агрокультуры. Причиной, по которой двухпалатный разум мог существовать в те времена, было эволюционное давление, побуждающее к возникновению нового типа социального контроля, чтобы перейти от маленьких групп охотников-собирателей к большим основанным на аграрной культуре городам и селениям. Двухпалатный разум мог делать это, поскольку позволял большой группе людей иметь при себе указания вождя или царя в виде словесных галлюцинаций, вместо присутствия лично вождя на протяжении всего времени. Я думаю, эти словесные галлюцинации развились вместе с эволюцией языка в течение неандертальской эпохи в качестве поддержки внимания и настойчивости в выполнении задач, но потом превратились в способ управления большими группами.
Можно легко заключить, что люди с такой психикой должны были существовать в особом типе общества, жестко упорядоченном четкой иерархией со строгими ожиданиями, встроенными в ум, чтобы галлюцинации поддерживали общественное устройство. И это определенно имело место. Все двухпалатные царства были иерархическими теократиями, где существовал бог, часто идол, из головы которого, казалось, происходили галлюцинации. Или, реже, это был человек, наделенный божественными качествами, и чей действительный голос слышали в галлюцинациях.
Там, где существует письменность позже 3000 до н.э., мы можем видеть эти двухпалатные цивилизации более ясно. В Месопотамии глава государства представлял собой деревянную статую - деревянную, следовательно, ее можно было переносить с собой - с драгоценностями в глазах, надушенную, богато украшенную, вовлеченную в ритуалы, сидящую за большим столом (возможно, отсюда возникли алтари) в gigunu, что обозначало большой зал внизу зиккурата. Тот, кого мы могли назвать царем, был на самом деле первым распорядителем при этой статуе бога. Клинописные тексты буквально описывают, как люди приходили к идолам-статуям, задавали им вопросы, и получали указания от них. Зачем в точности разумам (или мозгам) двухпалатных людей требовались для их голосов такие внешние реквизиты как идолы, трудно ответить, но я подозреваю, что это имело отношение к необходимости отличать одного бога от другого.
Я хочу также упомянуть, что доказательства, основанные на письменных текстах, личных идолах, цилиндрических печатях, и конструкции личных имен предполагают, что у каждого человека был личный бог. В Месопотамии это был его ili, что на иврите имеет, вероятно, тот же корень, что и Эли или Элохим. В Египте личный бог, несущий такую же функцию, назывался ka - слово, которое было загадкой в египтологии до сих пор.
В отношении личного бога можно предположить, что часть нашего природного двухпалатного наследия является современным феноменом «воображаемого» друга по детским играм. (imaginary playmate). Согласно моему собственному исследованию, так же как и другим данным (Singer & Singer, 1984), это явление наблюдается, по меньшей мере, у трети современных детей в возрасте от 2 до 5 лет, и, как сейчас считается, включает в себя очень реалистичные словесные галлюцинации. В редких случаях, когда воображаемый друг остается и после периода юности, он также растет вместе с ребенком и начинает говорить ему или ей, что делать в моменты стресса. Таким образом, возможно, что это то, как личный бог возник в двухпалатные времена: воображаемый друг растет вместе с личностью в обществе, предъявляющем ожидания, постоянно побуждающие ребенка продолжать слышать голоса.
Распад двухпалатного разума
Но такая система очевидно ненадежна. Огромный успех подобных агрокультурных двухпалатных цивилизаций необходимо влечет за собой перенаселение и увеличение сложности и, при наличии социальной и политической нестабильности, двухпалатность может рухнуть, как карточный домик. Некоторые цивилизации часто разрушались, как, например, Майя на нашем континенте. Храмовый комплекс и город могли быть построены, просуществовав несколько столетий, и затем полностью покинуты, предположительно потому, что по мере того, как общество становилось все более и более перенаселенным, голоса не могли убеждать всех. Затем, после нескольких столетий племенного существования, они могли каким-либо образом снова собраться вместе и выстроить другой храмовый комплекс. Вот почему мы находим так много этих комплексов со свидетельствами того, что народ внезапно покинул их.
В Египте мы обнаруживаем, что двухпалатное сознание распалось в период между так называемым Древним Царством и Средним Царством, а затем снова между Средним и Новым царством. Доказательством для этих темных, хаотических периодов являются иероглифические записи после того, как они случались.
Но в Месопотамии, которая была самой стабильной цивилизацией в мире, кажется, не происходило распада до приблизительно 1400 года до н.э. В графике того периода боги больше не отображены. В отдельных случаях цари молятся перед пустыми тронами богов - ничего подобного не случалось раньше. Еще одну линию доказательств предоставляет клинописная литература. Есть эпос, называемый Эпос Тикульти-Нихурта (Epic of Tikulti-Ninurta), где впервые в истории о богах говорится как о «покинувших людей». Величайший литературный источник того периода, из которого, возможно, произошла Книга Иова, это Ludlul Bel Nemequi, первые поддающиеся прочтению строки которого переводятся как:
«Мой бог покинул меня и исчез, Моя богиня бросила меня и остается в стороне, Добрый ангел, ходивший вместе со мной, удалился».
Другой причиной стала сама письменность, потому что, однажды записав что-то, вы можете отвернуться от этого, и это больше не обладает властью над вами, в противоположность слуховым галлюцинациям, которые вы не можете заставить замолчать. Письменность, особенно интенсивно использовавшаяся в правлении Хаммурапи, ослабила власть слуховых указаний. Распространение письменности, сложности перенаселения, и хаос больших миграций, когда одна популяция вторгалась в другую - вот очевидные причины. И в ходе этого распада начали происходить различные вещи, включая, я думаю, возникновение сознания.
Начало сознания
И вот тогда началось развитие нового способа принятия решений, некоего прото-сознания. Все значительные решения принимались ранее двухпалатным разумом. Но после распада, после того, как галлюцинаторные голоса больше не говорили людям, что делать, видимо, должны были развиться различные другие пути распознавания посланий от богов для принятия решений. Мы называем эти методы прорицанием.
Если мы теперь проследим в Греции тот же период, который я только что описал в Месопотамии, мы сможем увидеть двухпалатный разум, каким он показан в табличках с линейным письмом B. И далее, через Илиаду, Одиссею, лирическую поэзию и элегии следующих двух столетий, такие, как у Сапфо и Архилокуса, пока не доберемся до Солона в 600 г. до н.э. Солон - это первая личность, которая кажется похожей на нас: он говорил об уме так же, как это могли бы делать мы. Он был человеком, сказавшим: «Познай себя» (хотя иногда это приписывают Дельфийскому оракулу). Как вы еще можете познать себя, если только не имеете аналога «Я», нарратизирующего в умственном пространстве и вспоминающего или имеющего эпизодическую память о том, что вы делали и том, кто вы такой? В Греции, таким образом, можно в деталях увидеть возникновение и обучение сознанию на основе метафор и аналогий (как я описал выше), проследив в письме изменения в таких словах, как phrenes, kardia, psyche, которые я назвал «пред-сознательными ипостасями (pre-conscious hipostacies) от ссылок на объективный мир до ментальных функций.
Тот же тип развития был изучен в древнем Китае Майклом Карром (Michael Carr) из Университета Отару. Сравнивая четыре последовательных части наиболее древнего собрания текстов, Шицзин (Shijing), он обнаружил аналогичный процесс интернализации для таких слов, как Цзин (Xin), пока они не стали в Китае концепциями разума (Carr, 1983).
Возьмем «чистейшие» книги - те, которые не являются композицией, а имеют одного автора и это может быть ясно и твердо датировано, и сравним самые старые из них с самыми поздними. Такое сравнение должно отразить различия в психике, на которые мы указываем. Старейшая из них - это Книга Амоса, датируемая примерно 800 г. до н.э., а позднейшая - Книга Экклезиаста, появившаяся примерно в 200 г. до н. э.
Я подозреваю, что такие пророки, как Амос были теми оставшимися в сознательную эпоху двухпалатными или частично двухпалатными людьми, которые слышали и могли передавать голос Йахве с убедительной достоверностью. И они были, следовательно, высоко вознаграждаемыми в своих обществах как возвращающиеся к прочным авторитарным способам потерянного двухпалатного царства. Амос - это не мудрый старец, а мальчик-пастух, пришедший с Фекойских полей. Вероятно, большую часть жизни он провел в полях, слушая старых пастухов, восхваляющих в рассказах Йахве. Когда его спрашивали, пророк ли он, он даже не знал значения этого слова. Но периодически он разражается «Так говорит Господь» (как переведено в Библии короля Джеймса), и изливает некоторые из самых сильных эпизодов в Еврейской истории с такой достоверностью, что он всегда окружен писцами, фиксирующими его слова.
Экклезиаст - полная противоположность. Он начинает со слов «И увидел я, что преимущество мудрости перед глупостию…» (2:13) - метафорическое использование «видения». Опространствленное время представляет собой нечто, на чем я подробно не останавливался, но я предполагаю, что это один из признаков сознания. Мы не можем сознательно думать о времени, не создавая из него некое пространство. И этому есть очень много доказательств в Экклезиасте - как, например, в том часто цитируемом, но по прежнему прекрасном гимне времени, который начинает третью главу. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом, время рождаться и время умирать» и так далее, с образом времени как пространства для всего. Исторически, мы могли бы обратиться дальше к Новому Завету и заметить еще большую важность сознательной интернализации и изменений поведения изнутри, что находится в контрасте с законом Моисея, который формировал поведение извне.
Четыре соображения
Я могу суммировать то, что я пока сказал, в трех главных суждениях о происхождении сознания. Первое касается природы сознания самого по себе, которое происходит из способности языка производить метафоры и аналогии. Вторая мысль - гипотеза о двухпалатном разуме и раннем типе психики. Мне кажется, доказательства его существования безошибочны. Помимо этой мысли, существует проблема объяснения происхождения богов, происхождения религиозных практик в глубине веков, что очень отчетливо при психологическом изучении истории. Двухпалатный разум предполагает возможность связать их вместе и найти этому рациональное объяснение. Третья мысль заключается в том, что сознание пришло на смену двухпалатному разуму. Я располагаю эту дату где-то между 1400 и 6000 гг. до н.э. Это долгий период, и дату, возможно, стоит уточнить. Но я думаю, это будет хорошим приближением.
Четвертая мысль, которой я закончу, это нейрологическая модель двухпалатного разума. Я хочу подчеркнуть, однако, что это, в целом, не обязательная часть теории, которую я представил. Поскольку двухпалатный разум был так важен в истории, неся ответственность за цивилизацию, что могло происходить с мозгом? Должной стратегией в попытках ответить на такой вопрос является: взять простейшую идею, и постараться опровергнуть ее. Если она опровергнута, тогда берем что-либо более сложное.
То, что я попытался вам представить - это долгая и сложная история. Она оставляет нас с другим видением человеческой природы. Она предполагает, что то, что нас цивилизовало - это психика, которой у нас больше нет, в которой мы слышали голоса, называемые богами. Пережитки ее окружают нас в жизни повсюду: в наших современных религиях и потребности в религиях; в галлюцинациях, слышимых, в частности, при психозе; в нашем поиске уверенности, в наших проблемах личности (problems of identity). И мы все еще проходим тяжелый процесс приспособления к новой, сознательной психике.
Джулиан Джейнс
СОЗНАНИЕ И ГОЛОСА РАЗУМА
ibsorath перевод [статья приводится в сокращении]
Чем не является сознание
Струкции похожи на инструкции, передаваемые нервной системе, что, при существовании материала для работы, дает результат в виде ответа автоматически, без какого-либо сознательного мышления или умозаключения. И этот феномен касается большинства видов нашей активности, от таких простейших, как суждение о весе, до решения проблем и до научной и философской деятельности. Сознание изучает проблему и подготавливает ее в виде струкции - процесс, который может привести к внезапному появлению решения как бы ниоткуда.
Подводя итог, мы показали, что сознание это не вся психика, оно не обязательно для чувствования или восприятия, оно - не копия опыта, не обязательно для обучения, не обязательно даже для мышления и умозаключения, и имеет только произвольное и фиктивное местоположение. В качестве предисловия к тому, что я скажу позже, я хотел бы, чтобы вы представили, что в какое-то время могли бы быть люди, которые делали большинство из того, что делаем мы - говорили, понимали, воспринимали, решали проблемы - но у которых не было сознания. Я думаю, это очень важная возможность.
Чем является сознание
Субъективный сознательный ум - это аналог того, что мы называем реальным миром. Он создается в словарном или лексическом поле, термы которого - аналоги или метафоры поведения в физическом мире. Реальность его того же порядка, что и математика. Он позволяет нам сократить поведенческие процессы и принять более адекватное решение. Как и математика, это скорее оператор, чем вещь или хранилище. И он очень тесно связан с волей и решением.
Рассмотрим язык, который мы используем для описания сознательных процессов. Наиболее заметная группа слов, используемых для описания ментальных актов - визуальная. Мы «видим» решения проблем, лучшие из которых могут быть «блестящими», или «ясными», или может быть «смутными», «нечеткими», «туманными». Все эти слова - метафоры, и умственное пространство, к которым они применяются, создается из метафор реального пространства. В этом пространстве мы можем «подойти» к проблеме, вероятно, с какой-то «точки зрения», «столкнуться» с ее трудностями. Каждое слово, используемое для указания на ментальное событие, это метафора или аналог чего-то в области поведения. Прилагательные, которые мы используем для описания физического поведения в реальном пространстве, по аналогии применяются для описания психического поведения в пространстве умственном. Мы говорим о сознательном уме как о «быстром» или «медленном». Или о ком-то с «проворным» умом, «сильным умом»; или о «слабоумном»; или о человеке «широкого ума», «глубокого», «открытого» или «узкого» ума. И, как и в реальном пространстве, что-нибудь может быть в нашем уме «на периферии», или «таиться в глубине», или «быть выше» нашего ума. Но, напомните вы мне, метафора - это просто сравнение, и она не может производить новых сущностей наподобие сознания. Должный анализ метафор демонстрирует прямо противоположное. В каждой метафоре есть, по меньшей мере, два терма: то, что мы пытаемся выразить словами, метафранд (metaphrand); и терм, производимый с этой целью согласно струкции, метафаер (metaphier). Это близко к тому, что Ричардс (Richards, 1936) назвал «направлением» (tenor) и «средством передвижения» (vehicle) - терминами, более подходящими для поэзии, чем для психологического анализа. Вместо этого я выбрал «метафранд» и «метафаер», чтобы придать больше свойств оператора благодаря схожести с арифметическими терминами «множимое» (multiplicand) и «множитель» (multiplier). Если я говорю, что «корабль бороздит море», метафранд - это то, как судно движется в воде, а метафаер - плуг.
В качестве более подходящего примера, вообразите личность, во времена формирования нашего ментального словаря пытавшуюся решить некую проблему или научиться выполнять некую задачу. Чтобы выразить свой успех, он мог внезапно воскликнуть (на своем языке): «Ага! Я «вижу» решение». «Вижу» - это метафаер, берущий начало из физического поведения в физическом мире, который применен для этого, иным способом невыразимого, психического события - метафранда. Но метафаеры обычно имеют ассоциации, называемые парафаерами (paraphiers), которые проецируются обратно на метафранд, образуя то, что называется парафрандами (paraphrands) и, разумеется, создавая новые сущности. Слово «вижу» обладает ассоциациями видения в физическом мире и, следовательно, в пространстве, и это пространство, таким образом, становится парафрандом, поскольку объединено с подразумеваемым ментальным событием, называемым метафрандом.
метафранд - > метафаер
|...............|
V..............V
парафранд - > парафаер
Таким образом, пространственные качества мира вокруг нас вводятся в психологический факт решения проблемы (который, как я продемонстрировал, не требует сознания). И это ассоциированное пространственное качество, как результат использования языка для описания психологических событий, становится, при постоянном повторении, подобным пространственным качеством нашего сознания, или умственным пространством. Это умственное пространство я считаю главным свойством сознания. Это то пространство, которое вы можете преоптивно наблюдать в данный момент.
Но кто осуществляет это «видение»? Кто осуществляет самонаблюдение? Здесь мы вводим аналогию, которая отличается от метафоры тем, что схожесть тут скорее между отношениями, чем между вещами или действиями. Как тело с его органами чувств (на которое я ссылаюсь как на «Я» («I»)) видит физически, так автоматически развивается аналог «Я» для отношения к этому психическому типу «видения» в умственном пространстве. Аналог «Я» - это второе важнейшее свойство сознания. Его не надо путать с собственной личностью (self), которая является объектом сознания при дальнейшем развитии. Аналог «Я» бессодержателен, что, я думаю, имеет сходство с Кантовским (Kant, 1781) «трансцендентным эго». Как телесно я могу перемещаться в окружающем мире, осматривая то и это, так же аналог «Я» учится «перемещаться» в умственном пространстве, концентрируясь на той или иной вещи. Если вы «видите» себя плывущим, как в нашем предыдущем примере, именно ваш аналог «Я» осуществляет это «видение».
Третье свойство сознания - это нарратизация (narratization), аналогическая симуляция физического поведения. Это очевидный аспект сознания, который, кажется, не затрагивался в предыдущих обсуждениях сознания. Сознание постоянно помещает вещи в рассказ, ставя рядом с каждым событием «до» и «после». Это свойство аналогично физическим нам самим, двигающимся в физическом мире с его пространственной последовательностью, что становится последовательностью времени в умственном пространстве. И это выливается в сознательную концепцию времени, которое является опространствленным временем (spatialized time) в котором мы наделяем местоположением события и сами наши жизни. Невозможно осознавать время другим способом, кроме пространственного.
Существуют другие свойства сознания, которые я просто упомяну: концентрация (concentration), «внутренний» аналог внимания внешнего восприятия; подавление (suppression), с помощью которого мы перестаем осознавать досаждающие нам вещи - аналог ухода от раздражителей в физическом мире; исключение (excerption), аналог того, как мы ощущаем только один аспект вещи в момент времени; и совпадение (consilience), аналог перцептивного усвоения (perceptive assimilation); а также другие. Я ни в коем случае не считаю этот список исчерпывающим. Основное правило здесь - то, что нет ни одной операции в сознании, которая прежде не была бы в поведении. Все они - выученные аналоги внешнего поведения.
Когда начался этот «внутренний» мир? Здесь мы подходим к самому важному моменту нашего обсуждения. Говорить, что сознание развилось из языка, значит утверждать, что все, начиная с Дарвина, включая меня самого в ранние годы, ошибались в попытках проследить происхождение сознания биологически или нейрофизиологически. Это подразумевает, что мы должны взглянуть на историю человечества после возникновения языка и спросить, когда в истории появился нарратизирующий в умственном пространстве аналог «Я».
Касательно этой проблемы, удачей является то, что к 3000 до н.э. люди овладели выдающейся способностью к письму. Следовательно, очевидно, что нашим первым шагом должно быть рассмотрение самых ранних записей человечества, чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь признаки нарратизирующего в умственном пространстве аналога «Я». Первые записи - это иероглифическое письмо и клинопись, очень трудные для перевода, особенно когда они ссылаются на что-либо психологическое. А следовательно, мы должны обратиться к языку, о котором у нас больше представления, и это, конечно, греческий. Самый ранний греческий текст существенного объема, чтобы задаться нашим вопросом, это Илиада. Нарратизируют ли герои Илиады, их аналоги «Я», в умственном пространстве, и принимают ли решения таким образом?
Двухпалатный разум
Для начала, позвольте сделать несколько общих утверждений касательно Илиады. Для меня, и для приблизительно половины классицистов это устная поэма, изначально произносившейся и собиравшейся в одно и то же время длинной последовательностью аэдов (aoidoi) или бардов. Поэтому она содержит много несогласованностей. Даже после того, как она была записана примерно в 800 г. до н.э, вероятно, кем-то по имени Гомер, она содержит много вставок, сделанных иногда столетиями позже. Таким образом, существует много исключений из того, что я хочу сказать, таких, например, как длинная речь Нестора в книге XI, или риторический ответ Ахиллеса Одиссею в книге IX.
Но если вы возьмете общепризнанно самые старые части Илиады, и спросите: «Есть там доказательства существования сознания?» ответом, я думаю, будет - «нет». Люди не сидят, принимая решения. Ни один. Никто не занимается самонаблюдением. Никто даже не предается воспоминаниям. Это мир совсем другого типа.
Тогда, кто принимает решения? Когда бы ни делался значительный выбор, возникает голос, говорящий людям, что делать. Этим голосам всегда и незамедлительно подчиняются. Эти голоса называют богами. Для меня это - источник происхождения богов. Я считаю их звуковыми галлюцинациями, близкими, хотя и не совсем совпадающими, к голосам, которые слышали Жанна д’Арк или Уильям Блейк. Или к голосам, которые слышат современные шизофреники. Возможно, к голосам, которые могли слышать некоторые из вас. Считающиеся очень важным симптомом при диагностике шизофрении, слуховые галлюцинации происходят в той или иной форме в различное время у примерно половины населения (Пози и Лош, Posey & Losch, 1983). Я также интервьюировал и переписывался с людьми, которые, в остальном совершенно нормальные, внезапно испытывали период интенсивных слуховых словесных галлюцинаций, обычно религиозного толка. Словесные галлюцинации распространены сегодня, но в ранних цивилизациях, я предполагаю, они были повсеместными.
Эта психика ранних времен, например, во времена Илиады, представляла собой то, что называется двухпалатным разумом (bicameral mind), используя метафаер двухпалатного законодательного собрания. Это подразумевает просто то, что человеческая психика в те времена состояла из двух частей: части, принимающей решения, и ведомой части; и ни одна из них не была сознательной в том смысле, в котором я описываю сознание. И здесь я бы хотел напомнить вам о пространной критике сознания, с которой я начал свой рассказ, демонстрирующей, что человек способен говорить и понимать, обучаться, решать проблемы, и делать большую часть того, что делаем мы, но не обладать сознанием. Это мог делать двухпалатный человек. В своей повседневной жизни он полагался на привычки, но когда возникала некая проблема, требующая нового решения, или ответа более сложного, чем могла обеспечить привычка, то стресс, вызванный необходимостью принятия решения, был достаточен, чтобы спровоцировать слуховые галлюцинации. Поскольку такие индивидуумы не обладали пространством ума, в котором могли спрашивать или сопротивляться, постольку этим голосам приходилось подчиняться.
Но откуда возникла такая психика, как двухпалатный разум? Давайте вернемся к временам возникновения цивилизаций в различных частях на Ближнем Востоке примерно за 9 тысяч лет до н.э. Это сопровождалось появлением агрокультуры. Причиной, по которой двухпалатный разум мог существовать в те времена, было эволюционное давление, побуждающее к возникновению нового типа социального контроля, чтобы перейти от маленьких групп охотников-собирателей к большим основанным на аграрной культуре городам и селениям. Двухпалатный разум мог делать это, поскольку позволял большой группе людей иметь при себе указания вождя или царя в виде словесных галлюцинаций, вместо присутствия лично вождя на протяжении всего времени. Я думаю, эти словесные галлюцинации развились вместе с эволюцией языка в течение неандертальской эпохи в качестве поддержки внимания и настойчивости в выполнении задач, но потом превратились в способ управления большими группами.
Можно легко заключить, что люди с такой психикой должны были существовать в особом типе общества, жестко упорядоченном четкой иерархией со строгими ожиданиями, встроенными в ум, чтобы галлюцинации поддерживали общественное устройство. И это определенно имело место. Все двухпалатные царства были иерархическими теократиями, где существовал бог, часто идол, из головы которого, казалось, происходили галлюцинации. Или, реже, это был человек, наделенный божественными качествами, и чей действительный голос слышали в галлюцинациях.
Там, где существует письменность позже 3000 до н.э., мы можем видеть эти двухпалатные цивилизации более ясно. В Месопотамии глава государства представлял собой деревянную статую - деревянную, следовательно, ее можно было переносить с собой - с драгоценностями в глазах, надушенную, богато украшенную, вовлеченную в ритуалы, сидящую за большим столом (возможно, отсюда возникли алтари) в gigunu, что обозначало большой зал внизу зиккурата. Тот, кого мы могли назвать царем, был на самом деле первым распорядителем при этой статуе бога. Клинописные тексты буквально описывают, как люди приходили к идолам-статуям, задавали им вопросы, и получали указания от них. Зачем в точности разумам (или мозгам) двухпалатных людей требовались для их голосов такие внешние реквизиты как идолы, трудно ответить, но я подозреваю, что это имело отношение к необходимости отличать одного бога от другого.
Я хочу также упомянуть, что доказательства, основанные на письменных текстах, личных идолах, цилиндрических печатях, и конструкции личных имен предполагают, что у каждого человека был личный бог. В Месопотамии это был его ili, что на иврите имеет, вероятно, тот же корень, что и Эли или Элохим. В Египте личный бог, несущий такую же функцию, назывался ka - слово, которое было загадкой в египтологии до сих пор.
В отношении личного бога можно предположить, что часть нашего природного двухпалатного наследия является современным феноменом «воображаемого» друга по детским играм. (imaginary playmate). Согласно моему собственному исследованию, так же как и другим данным (Singer & Singer, 1984), это явление наблюдается, по меньшей мере, у трети современных детей в возрасте от 2 до 5 лет, и, как сейчас считается, включает в себя очень реалистичные словесные галлюцинации. В редких случаях, когда воображаемый друг остается и после периода юности, он также растет вместе с ребенком и начинает говорить ему или ей, что делать в моменты стресса. Таким образом, возможно, что это то, как личный бог возник в двухпалатные времена: воображаемый друг растет вместе с личностью в обществе, предъявляющем ожидания, постоянно побуждающие ребенка продолжать слышать голоса.
Распад двухпалатного разума
Но такая система очевидно ненадежна. Огромный успех подобных агрокультурных двухпалатных цивилизаций необходимо влечет за собой перенаселение и увеличение сложности и, при наличии социальной и политической нестабильности, двухпалатность может рухнуть, как карточный домик. Некоторые цивилизации часто разрушались, как, например, Майя на нашем континенте. Храмовый комплекс и город могли быть построены, просуществовав несколько столетий, и затем полностью покинуты, предположительно потому, что по мере того, как общество становилось все более и более перенаселенным, голоса не могли убеждать всех. Затем, после нескольких столетий племенного существования, они могли каким-либо образом снова собраться вместе и выстроить другой храмовый комплекс. Вот почему мы находим так много этих комплексов со свидетельствами того, что народ внезапно покинул их.
В Египте мы обнаруживаем, что двухпалатное сознание распалось в период между так называемым Древним Царством и Средним Царством, а затем снова между Средним и Новым царством. Доказательством для этих темных, хаотических периодов являются иероглифические записи после того, как они случались.
Но в Месопотамии, которая была самой стабильной цивилизацией в мире, кажется, не происходило распада до приблизительно 1400 года до н.э. В графике того периода боги больше не отображены. В отдельных случаях цари молятся перед пустыми тронами богов - ничего подобного не случалось раньше. Еще одну линию доказательств предоставляет клинописная литература. Есть эпос, называемый Эпос Тикульти-Нихурта (Epic of Tikulti-Ninurta), где впервые в истории о богах говорится как о «покинувших людей». Величайший литературный источник того периода, из которого, возможно, произошла Книга Иова, это Ludlul Bel Nemequi, первые поддающиеся прочтению строки которого переводятся как:
«Мой бог покинул меня и исчез, Моя богиня бросила меня и остается в стороне, Добрый ангел, ходивший вместе со мной, удалился».
Другой причиной стала сама письменность, потому что, однажды записав что-то, вы можете отвернуться от этого, и это больше не обладает властью над вами, в противоположность слуховым галлюцинациям, которые вы не можете заставить замолчать. Письменность, особенно интенсивно использовавшаяся в правлении Хаммурапи, ослабила власть слуховых указаний. Распространение письменности, сложности перенаселения, и хаос больших миграций, когда одна популяция вторгалась в другую - вот очевидные причины. И в ходе этого распада начали происходить различные вещи, включая, я думаю, возникновение сознания.
Начало сознания
И вот тогда началось развитие нового способа принятия решений, некоего прото-сознания. Все значительные решения принимались ранее двухпалатным разумом. Но после распада, после того, как галлюцинаторные голоса больше не говорили людям, что делать, видимо, должны были развиться различные другие пути распознавания посланий от богов для принятия решений. Мы называем эти методы прорицанием.
Если мы теперь проследим в Греции тот же период, который я только что описал в Месопотамии, мы сможем увидеть двухпалатный разум, каким он показан в табличках с линейным письмом B. И далее, через Илиаду, Одиссею, лирическую поэзию и элегии следующих двух столетий, такие, как у Сапфо и Архилокуса, пока не доберемся до Солона в 600 г. до н.э. Солон - это первая личность, которая кажется похожей на нас: он говорил об уме так же, как это могли бы делать мы. Он был человеком, сказавшим: «Познай себя» (хотя иногда это приписывают Дельфийскому оракулу). Как вы еще можете познать себя, если только не имеете аналога «Я», нарратизирующего в умственном пространстве и вспоминающего или имеющего эпизодическую память о том, что вы делали и том, кто вы такой? В Греции, таким образом, можно в деталях увидеть возникновение и обучение сознанию на основе метафор и аналогий (как я описал выше), проследив в письме изменения в таких словах, как phrenes, kardia, psyche, которые я назвал «пред-сознательными ипостасями (pre-conscious hipostacies) от ссылок на объективный мир до ментальных функций.
Тот же тип развития был изучен в древнем Китае Майклом Карром (Michael Carr) из Университета Отару. Сравнивая четыре последовательных части наиболее древнего собрания текстов, Шицзин (Shijing), он обнаружил аналогичный процесс интернализации для таких слов, как Цзин (Xin), пока они не стали в Китае концепциями разума (Carr, 1983).
Возьмем «чистейшие» книги - те, которые не являются композицией, а имеют одного автора и это может быть ясно и твердо датировано, и сравним самые старые из них с самыми поздними. Такое сравнение должно отразить различия в психике, на которые мы указываем. Старейшая из них - это Книга Амоса, датируемая примерно 800 г. до н.э., а позднейшая - Книга Экклезиаста, появившаяся примерно в 200 г. до н. э.
Я подозреваю, что такие пророки, как Амос были теми оставшимися в сознательную эпоху двухпалатными или частично двухпалатными людьми, которые слышали и могли передавать голос Йахве с убедительной достоверностью. И они были, следовательно, высоко вознаграждаемыми в своих обществах как возвращающиеся к прочным авторитарным способам потерянного двухпалатного царства. Амос - это не мудрый старец, а мальчик-пастух, пришедший с Фекойских полей. Вероятно, большую часть жизни он провел в полях, слушая старых пастухов, восхваляющих в рассказах Йахве. Когда его спрашивали, пророк ли он, он даже не знал значения этого слова. Но периодически он разражается «Так говорит Господь» (как переведено в Библии короля Джеймса), и изливает некоторые из самых сильных эпизодов в Еврейской истории с такой достоверностью, что он всегда окружен писцами, фиксирующими его слова.
Экклезиаст - полная противоположность. Он начинает со слов «И увидел я, что преимущество мудрости перед глупостию…» (2:13) - метафорическое использование «видения». Опространствленное время представляет собой нечто, на чем я подробно не останавливался, но я предполагаю, что это один из признаков сознания. Мы не можем сознательно думать о времени, не создавая из него некое пространство. И этому есть очень много доказательств в Экклезиасте - как, например, в том часто цитируемом, но по прежнему прекрасном гимне времени, который начинает третью главу. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом, время рождаться и время умирать» и так далее, с образом времени как пространства для всего. Исторически, мы могли бы обратиться дальше к Новому Завету и заметить еще большую важность сознательной интернализации и изменений поведения изнутри, что находится в контрасте с законом Моисея, который формировал поведение извне.
Четыре соображения
Я могу суммировать то, что я пока сказал, в трех главных суждениях о происхождении сознания. Первое касается природы сознания самого по себе, которое происходит из способности языка производить метафоры и аналогии. Вторая мысль - гипотеза о двухпалатном разуме и раннем типе психики. Мне кажется, доказательства его существования безошибочны. Помимо этой мысли, существует проблема объяснения происхождения богов, происхождения религиозных практик в глубине веков, что очень отчетливо при психологическом изучении истории. Двухпалатный разум предполагает возможность связать их вместе и найти этому рациональное объяснение. Третья мысль заключается в том, что сознание пришло на смену двухпалатному разуму. Я располагаю эту дату где-то между 1400 и 6000 гг. до н.э. Это долгий период, и дату, возможно, стоит уточнить. Но я думаю, это будет хорошим приближением.
Четвертая мысль, которой я закончу, это нейрологическая модель двухпалатного разума. Я хочу подчеркнуть, однако, что это, в целом, не обязательная часть теории, которую я представил. Поскольку двухпалатный разум был так важен в истории, неся ответственность за цивилизацию, что могло происходить с мозгом? Должной стратегией в попытках ответить на такой вопрос является: взять простейшую идею, и постараться опровергнуть ее. Если она опровергнута, тогда берем что-либо более сложное.
То, что я попытался вам представить - это долгая и сложная история. Она оставляет нас с другим видением человеческой природы. Она предполагает, что то, что нас цивилизовало - это психика, которой у нас больше нет, в которой мы слышали голоса, называемые богами. Пережитки ее окружают нас в жизни повсюду: в наших современных религиях и потребности в религиях; в галлюцинациях, слышимых, в частности, при психозе; в нашем поиске уверенности, в наших проблемах личности (problems of identity). И мы все еще проходим тяжелый процесс приспособления к новой, сознательной психике.