как я провел это
спасибо большое всем участникам процесса:
самому вождинственному вождю. если бы не он, этого бы не было.
самому шаманому шаману, который меня несколько раз спас.
Многомуду. просто.
сынам и сподвижникам, с котрыми было так здорово кочевать и стоять стоянкой.
хуторянам и хуторянке, которые вносили капли сомнений в мою насквозь провастачившуюся душу.
и прочим, чьи незапоминаемые имена я, тупоумная, не запомнила.
дальше - жалкая попытка выразить пережитые чувства и изложить трагическую историю жизни непримечательной девы-мебели.
«Когда еврейское вастачество восстало»
«Все начиналось просто
Вождь опустил ладони на карту»
Взял мня Хорроктай женой вскоре после очередного вастачьего переворота.
Тут стоит сказать, что восстания и перевороты суть веселое вастачье развлечение, к которому сей народ прибегает в пору тоскливой и непереносимой для него стабильности, когда обильные возлияния и хоровые песни, а также азартные игры, не приносят более вожделенного утешения. Потому стоило бы ввести в научный оборот термин «вастание» для обозначения соревнования в хитроумии и изворотливости.
Так вот, после прошлого такого вастания муж мой будущий заметно поднялся в глазах своих соплеменников, низложив прежнего вождя, заняв его место и изгнав свою прежнюю жену, вместо которой, преступив обычай, взял в юрту свою женой деву хадорингской крови, то есть меня.
Я сперва противилась воле богов, но после, увидав, что изменения в судьбе моей только к лучшему, прониклась уважением и симпатией к супругу моему, оказавшемуся человеком добрым, щедрым, справедливым, хитроумным и изворотливым. Не видала от него ничего, кроме добра и ласки, и, как говорится в пословице, стерпелось и слюбилось.
Как мне волосы на две косы расчесали, так жизнь моя переменилась. Не нужно было возделывать землю, ходить за скотом - все делали инджэ. Порой только кобылу подоить, так то мало от дойки наших коз отлично, да и вони поменьше будет. А какого барахла я ни желала, все мне мой супруг добывал и преподносил, хоть кольца медные в косы, хоть ткани на платье какого угодно цвета.
Так постепенно я проросла в вастацкий быт, свыклась с жизнью в юрте. Боги их тоже очень скоро стали моими, и стало забываться, что я не из них.
Последним, что связывало меня с воспоминаниями о прошлой жизни, был хутор. На хутор я бегала, когда становилось невмоготу как охота поговорить на родном языке. Или предупредить о чем, что им от моих вастачков угрожало, свои ж все-таки…
Тетка славная на хуторе жила славная с двумя сынками. Один белый, другой серый, но это совсем не моя история.
А моя история такая. Сидим мы как-то у очага всем племенем вастацким, как водится, бурдюк кумыса по кругу, как вдруг является посланница с севера со свитой своих страшенных сопровождающих. Я тут шасть в тенек, а Хорроктаюшка мой им навстречу встал, привечает, проходите, мол, к очагу. Только он с трона седалище свое приподнял, как та кикимора чернущая на почетном месте угнездилась, юбки свои кругом разложила, и начала выведывать, верные ли мы северу, за них ли, и возмущается еще, что кумысу ей не предложили. Предложили, раз ей охота. Вождь наш ее заверил, что все путем, они и отвалили восвояси, пообещав вскоре разрешить идти воевать земли на юге.
Только они ушли, прибежала вся в слезах соседушка наша хуторянка-ходорянка. Сына, говорит, старшего, на север черные рожи свели, что-делать-не знает-помогите-защитите. Ее успокаивали-отпавали, насилу успокоили, домой отправили ждать.
Как она из стойбища ушла, пришли снова страшенные. Велели Хорроктаю моему в самый Ангобанд идти. И Многомуда, сына прежнего вастацкого вождя, за компанию прихватили. А вождь наш, уходя, наказал всем его ждать, что все тихо-спокойно чтоб, и все будет хорошо. Сидим, ждем, снова соседушка прибегает, совсем вся в растрепанных чувствах. Я ее огородами, огородами…
Сидим, я, баба безоружная, сыны Хорроктаевы малолетние и наш сиротинушка Ихтарушка, со всех толку как с коня молока, боимся, ждем. Мальцы совсем носы повесили, но вождь же сказал, чтоб все хорошо было. А я уж так приметила, что в любой непонятной ситуации надо накатить кумыса или чаю, тут по обстоятельствам. Стала чай греть.
Тут, откуда ни возьмись, снова прибежали северные страшилища втроем. Всех порубали, мальчишки не успели даже мечей достать. Я, было, в юрте в углу за кумысными бурдюками сныкалась, так все равно нашли, и тако же порубали. Притащили нас в тюрьму Ангобандскую, кинули в темницу. И чую, Хорроктаюшка где-то рядом, по плечу меня гладит. И так жить охота сделалось… И тут меня за руку кто-то холодной рукой берет, и вижу глаза черные яркие смотрят, а это та кикимора в короне сверкающей, что в стойбище к нам приходила. «Хочешь, -говорит,- сейчас исцелю, только зерно у тебя будет в душе черное отныне?» А мне что зерно какое-то, когда тут вот вождь мой рядом сидит! Я и согласилась. А там все наши оказались, и вОждюшка, и сыны его оба, и Ихтар, и Многомуд, только шамана не хватало, да она, как водится по его шаманскому обычаю, с сумерками в пень оборотилась, и все пропустила.
Зато с нами были духи. Как только все племя вастачье в узилище собралось, разверзлись хляби небесные, что аж нас там заливать стало. Но не из таковских мы, вастаки, чтобы в уныние впадать. Тут стоит отметить, что если нет возможности накатить, у этого племени принято распевать хором песни народные. А так как ситуация была непонятная, а накатить было нечего, распевать тут же и начали. В соседних клетушках эльфы какие-то томились и старшой сын нашей соседушки с хутора (а ведь чуяло же материнское сердце!), так кто мог, подпевали в меру сил. Со временем и пение наскучило, сыграли в кости. Я с первого раза выкинула все шестерки, потом все пятерки пару раз…Неплохо время проводили… И тут, видимо, устав от пения нашего, вызвали наконец. Привели в большой зал, там кто-то на трое восседает, после темноты толком не разглядела. Мораль-другую прочитал, и отпустил. И как мы только пределы тех земель покинули, боги утихомирились, дождь прекратился. И надо ж такому случиться, что в стойбище брошенном ничто не пострадало, кроме тряпок, что на веревках висели. Даже гитара, оставленная у трона, ничуть не подмокла, оказавшись чудесным образом укрытой от дождя.
Потом приходило западное воинство эльфийское за себя агитировать, так они повежливей были, обращались почтительно, на трон не уплюхивались, и вообще вели себя достойней не в пример. Земли пообещали за боевую поддержку.
Наутро это все шаману рассказали, про зерна черные, про дождь и обещания. Шаман покамлала у очага, в бубен побила, к духам слетала своими шаманскими тропами, всех вылечила от дряни северной, узрела что скоро землям нашим конец. Великой силы шаманы у вастаков.
Тогда совет собрали, решили, что нам север не мил, раз они к нам, вольным людям, как к рабам относятся. Эльфы тоже не по нам, им, поди, обмануть, как с коня помочиться. Решили собираться и кочевать подальше отсюда, где ни те, ни эти не достанут. Задумали родичей дальних искать в Эстоладе. И пошли туда кочевать, сюда кочевать, кругом война, а нам плевать.
Решить-то просто было. А шли долго, вверх с горы, вниз на гору, привалы делали не раз. Хуторянка наша не пошла, а сын ее с нами отправился, верный оказался, достойный богол. Не легка была дорога, много кумыса выпили по пути. Пришли к какой-то крепости, решили невдалеке отдохнуть, авось то Эстолад и есть. Только бурдюки повынимали, из-за поворота пара огромадных паучищ выбегает, как за нами по пятам шли. Наши-то воины храбрые из изрубили, только Хорроктая моего, что впереди всех биться бросился, один паук покусал. А как все закончилось, вышли нам навстречу из той крепости эльфы (вот те и Эстолад!). Уговорили внутрь зайти, раненым помочь предложили, кров и отдых. Зашли мы к ним, красота, что скажешь. Башня здоровенная торчит. Я на ту башню влезла с Хоррвегом, старшеньким нашим (о, как сродниться-то успела!), чтоб не так страшно было. а оттуда далеко видать, и реку, и горы, аж дух захватило… Знатно эльфы строят!
Тем временем вождя нашего подлатали. А стоит еще отметить, что боги наши нас не оставили и тут, потому как от паучьего яда самое то молоко оказалось, кумыс то есть. А вот его-то у эльфов не случилось. Так что мы еще и поторговали удачно, поменяли один бурдюк на пару камушков красивых. А принимали нас хорошо, еды-питья предложили, по всем законам гостеприимства.
Много там еще всяких разговоров было, пока по башням скакала, да все прослушала.
Дали нам эльфы провожатого до Эстолада. С ним без приключений и добрались. А как пришли, нас встретили злые люди неласково. Мало им самим места, охотиться негде, послали на ярмарку, где кто-то, мол, что-то знать может. Но и из этого ничего хорошего не вышло. Только мы к ярмарке приблизились, возникли снова какие-то пауки с волками в компании, еле ноги унесли. А дядьку того, который гнать нас поначалу стал, паук все же покусал (вот оно возмездие богов!). Но от зверья отбились, раненых наш великий шаман вылечил, и собрались мы дальше идти, как набежали вдруг орки. Столько их было, что не счесть, весь лес от них почернел. Все, кто с оружием были, бросились в атаку, кто биться не мог - побежали прочь. Со мной сыны вождя побежали, я в буреломе укрылась, а они дальше бросились, орки за ними. Сижу, прячусь, а их обратно ведут не своими ногами, тащат уже. И Хорроктая моего побили, вижу, и других, кто и не стонет даже.. А сами ушли, вроде. Я к раненым побежала, смотрю, орки возвращаются, я снова бегом, в папоротники упала, лежу. Не заметили они меня. Всех забрали, уходят. Прокралась на поле боя, пожитки пособирала, что остались, мечи вождя за пояс заткнула, снова они обратно идут. А у меня барахла-то полно, еле тащу. И бежать некуда особо, всё места открытые. Я огородами, кустами, глядь, а кругом болото. Да поздно заметила, как раз перед орочьими передовыми отрядами провалилась. Тону, вижу вождя протащили, еще кого-то, вдруг один орк-не орк, кто их разберет кто, копье мне протягивает. Вытащили. И оглушили сразу. Потащили. Как сама смогла идти, заговорила с ними, поболтали, они смотреть за мной перестали, поотстала, юркнула за дерево потолще, прячусь. Как тут меня за руку сзади хвать, я так опять сознание и потеряла, успела только прямо под собой ножик потерянный заметить. Пришла в себя от того, что шаманка наша меня трясет.
Так и выбрались мы с ней вдвоем. Потом оказалось, что она что-то страшное кому-то за мою жизнь отдала, но про это потом, да и не понимаю я в этом ничего. Но благодарна ей за то до конца жизни буду.
Добрались мы с Великой нашей Знающей до Многомуда. Чаю попили, кумыса накатили, решили идти вождя искать. Прошли немного, привала сделать не успели, с горы поднялись, под гору спустились, только кумыса накатили, как вдруг поплохело шаману. А я и не знаю, что делать. А Многомуд он вообще раз накатил, и начал чушь пороть. А где то случилось, там раньше суша была, а теперь море плещется. Тут-то Многомуд и пригодился, потому как голосина у него что надо. Мы, давай прыгать и орать, авось услышат на том берегу пролива. А шаман лежит не лучше того пня, в который по ночам оборачивается. На том берегу услышали, прислали лодку, переправили нас на тот берег, а там форт уже. И нам в форт надо, потому как там лечить шамана знают как. А пускать не хотят. Тут вдруг оказывается, что в форте том наша инже сидит, вышла. Заступилась, поручилась, пропустили нас. Внутри эльфов видимо-невидимо, людей немножко. Там нас всех красота какая-то неописуемая посмотрела, шамана вылечила. Мне сказала, то свет, что мне показали, станет самым ярким моим воспоминанием. Не стал, но о том позже.
Пока суть да дело, собрались мы назад переправиться, чтобы вождя нашего искать, но не тут-то было. понабежали откуда-то орки всякие и еще какие-то страшные, стали с фортом биться, а пока все это происходило, мы совсем на острове оказались. Пришлось ждать долго-долго, как все закончится. Теснотища, народу полно, разве что не сидели по очереди. Но и это закончилось. Томительному ожиданию пришел конец, погрузили нас всех на корабли, переправили на другой берег, стали строить, кому на левый фланг, кому на правый. Тоже небыстро. Время как резиновое тянется, а я все думаю, как там Хорроктаюшка, где он сейчас… А вот он тут как тут оказался. Целый и невредимый. Пошли тогда на север воевать. Снова вверх с горы, вниз в гору, потом долго еще шли. Как пришли, снова долго строились. А потом битва началась. Я позади стояла, все смотрела. Шаман на передовой с копьем, Многомуд впереди, а самый первый - вождь наш доблестный в дедовской изорванной кольчуге. Как взмахнет мечом - враги рядами так и падают. Но достал его балрожий бич, оттащили, лекари перевязали. А он все лежит раненый и все равно в бой рвется. Тут объявилась снова та красота неописуемая, что в форте шаманку поправила, и давай всех лечить своей силой нечеловееской. И Хорроктая вылечила. Он как на ноги встал, мечи похватал, и бросился в бой, как будто у его под шлемом муравей - берсерком стал, значит. Только он в строй врага ворвался, завертелся, всех кругом положил, бросился один вперед всех. Там его и положили. Вот такое оно самое-то воспоминание яркое мое. Как лежит наш вождь в зеленой травке в халате цвета рассвета, и меч в сторонке.
Потом опять были горы вверх-вниз, много слов было, забрать нас на остров чудесный Нуменор эльфы пообещали, кочевья, степи… только что мне с того-то теперь, когда у меня никого нет. Как-то вспомнилось вдруг, что вастаки вастаками, а я хадорянка, Многомуд что-то про вастание говорил… некому за меня заступиться теперь, и из рода Хорроктая никого не осталось… одна я… только память и одиночество… поселиться в хижине на опушке… если шаман в ученицы не возьмет…
пс.
теперь я могу поставить галочку напротив "сыграть королеву"
самому вождинственному вождю. если бы не он, этого бы не было.
самому шаманому шаману, который меня несколько раз спас.
Многомуду. просто.
сынам и сподвижникам, с котрыми было так здорово кочевать и стоять стоянкой.
хуторянам и хуторянке, которые вносили капли сомнений в мою насквозь провастачившуюся душу.
и прочим, чьи незапоминаемые имена я, тупоумная, не запомнила.
дальше - жалкая попытка выразить пережитые чувства и изложить трагическую историю жизни непримечательной девы-мебели.
«Когда еврейское вастачество восстало»
«Все начиналось просто
Вождь опустил ладони на карту»
Взял мня Хорроктай женой вскоре после очередного вастачьего переворота.
Тут стоит сказать, что восстания и перевороты суть веселое вастачье развлечение, к которому сей народ прибегает в пору тоскливой и непереносимой для него стабильности, когда обильные возлияния и хоровые песни, а также азартные игры, не приносят более вожделенного утешения. Потому стоило бы ввести в научный оборот термин «вастание» для обозначения соревнования в хитроумии и изворотливости.
Так вот, после прошлого такого вастания муж мой будущий заметно поднялся в глазах своих соплеменников, низложив прежнего вождя, заняв его место и изгнав свою прежнюю жену, вместо которой, преступив обычай, взял в юрту свою женой деву хадорингской крови, то есть меня.
Я сперва противилась воле богов, но после, увидав, что изменения в судьбе моей только к лучшему, прониклась уважением и симпатией к супругу моему, оказавшемуся человеком добрым, щедрым, справедливым, хитроумным и изворотливым. Не видала от него ничего, кроме добра и ласки, и, как говорится в пословице, стерпелось и слюбилось.
Как мне волосы на две косы расчесали, так жизнь моя переменилась. Не нужно было возделывать землю, ходить за скотом - все делали инджэ. Порой только кобылу подоить, так то мало от дойки наших коз отлично, да и вони поменьше будет. А какого барахла я ни желала, все мне мой супруг добывал и преподносил, хоть кольца медные в косы, хоть ткани на платье какого угодно цвета.
Так постепенно я проросла в вастацкий быт, свыклась с жизнью в юрте. Боги их тоже очень скоро стали моими, и стало забываться, что я не из них.
Последним, что связывало меня с воспоминаниями о прошлой жизни, был хутор. На хутор я бегала, когда становилось невмоготу как охота поговорить на родном языке. Или предупредить о чем, что им от моих вастачков угрожало, свои ж все-таки…
Тетка славная на хуторе жила славная с двумя сынками. Один белый, другой серый, но это совсем не моя история.
А моя история такая. Сидим мы как-то у очага всем племенем вастацким, как водится, бурдюк кумыса по кругу, как вдруг является посланница с севера со свитой своих страшенных сопровождающих. Я тут шасть в тенек, а Хорроктаюшка мой им навстречу встал, привечает, проходите, мол, к очагу. Только он с трона седалище свое приподнял, как та кикимора чернущая на почетном месте угнездилась, юбки свои кругом разложила, и начала выведывать, верные ли мы северу, за них ли, и возмущается еще, что кумысу ей не предложили. Предложили, раз ей охота. Вождь наш ее заверил, что все путем, они и отвалили восвояси, пообещав вскоре разрешить идти воевать земли на юге.
Только они ушли, прибежала вся в слезах соседушка наша хуторянка-ходорянка. Сына, говорит, старшего, на север черные рожи свели, что-делать-не знает-помогите-защитите. Ее успокаивали-отпавали, насилу успокоили, домой отправили ждать.
Как она из стойбища ушла, пришли снова страшенные. Велели Хорроктаю моему в самый Ангобанд идти. И Многомуда, сына прежнего вастацкого вождя, за компанию прихватили. А вождь наш, уходя, наказал всем его ждать, что все тихо-спокойно чтоб, и все будет хорошо. Сидим, ждем, снова соседушка прибегает, совсем вся в растрепанных чувствах. Я ее огородами, огородами…
Сидим, я, баба безоружная, сыны Хорроктаевы малолетние и наш сиротинушка Ихтарушка, со всех толку как с коня молока, боимся, ждем. Мальцы совсем носы повесили, но вождь же сказал, чтоб все хорошо было. А я уж так приметила, что в любой непонятной ситуации надо накатить кумыса или чаю, тут по обстоятельствам. Стала чай греть.
Тут, откуда ни возьмись, снова прибежали северные страшилища втроем. Всех порубали, мальчишки не успели даже мечей достать. Я, было, в юрте в углу за кумысными бурдюками сныкалась, так все равно нашли, и тако же порубали. Притащили нас в тюрьму Ангобандскую, кинули в темницу. И чую, Хорроктаюшка где-то рядом, по плечу меня гладит. И так жить охота сделалось… И тут меня за руку кто-то холодной рукой берет, и вижу глаза черные яркие смотрят, а это та кикимора в короне сверкающей, что в стойбище к нам приходила. «Хочешь, -говорит,- сейчас исцелю, только зерно у тебя будет в душе черное отныне?» А мне что зерно какое-то, когда тут вот вождь мой рядом сидит! Я и согласилась. А там все наши оказались, и вОждюшка, и сыны его оба, и Ихтар, и Многомуд, только шамана не хватало, да она, как водится по его шаманскому обычаю, с сумерками в пень оборотилась, и все пропустила.
Зато с нами были духи. Как только все племя вастачье в узилище собралось, разверзлись хляби небесные, что аж нас там заливать стало. Но не из таковских мы, вастаки, чтобы в уныние впадать. Тут стоит отметить, что если нет возможности накатить, у этого племени принято распевать хором песни народные. А так как ситуация была непонятная, а накатить было нечего, распевать тут же и начали. В соседних клетушках эльфы какие-то томились и старшой сын нашей соседушки с хутора (а ведь чуяло же материнское сердце!), так кто мог, подпевали в меру сил. Со временем и пение наскучило, сыграли в кости. Я с первого раза выкинула все шестерки, потом все пятерки пару раз…Неплохо время проводили… И тут, видимо, устав от пения нашего, вызвали наконец. Привели в большой зал, там кто-то на трое восседает, после темноты толком не разглядела. Мораль-другую прочитал, и отпустил. И как мы только пределы тех земель покинули, боги утихомирились, дождь прекратился. И надо ж такому случиться, что в стойбище брошенном ничто не пострадало, кроме тряпок, что на веревках висели. Даже гитара, оставленная у трона, ничуть не подмокла, оказавшись чудесным образом укрытой от дождя.
Потом приходило западное воинство эльфийское за себя агитировать, так они повежливей были, обращались почтительно, на трон не уплюхивались, и вообще вели себя достойней не в пример. Земли пообещали за боевую поддержку.
Наутро это все шаману рассказали, про зерна черные, про дождь и обещания. Шаман покамлала у очага, в бубен побила, к духам слетала своими шаманскими тропами, всех вылечила от дряни северной, узрела что скоро землям нашим конец. Великой силы шаманы у вастаков.
Тогда совет собрали, решили, что нам север не мил, раз они к нам, вольным людям, как к рабам относятся. Эльфы тоже не по нам, им, поди, обмануть, как с коня помочиться. Решили собираться и кочевать подальше отсюда, где ни те, ни эти не достанут. Задумали родичей дальних искать в Эстоладе. И пошли туда кочевать, сюда кочевать, кругом война, а нам плевать.
Решить-то просто было. А шли долго, вверх с горы, вниз на гору, привалы делали не раз. Хуторянка наша не пошла, а сын ее с нами отправился, верный оказался, достойный богол. Не легка была дорога, много кумыса выпили по пути. Пришли к какой-то крепости, решили невдалеке отдохнуть, авось то Эстолад и есть. Только бурдюки повынимали, из-за поворота пара огромадных паучищ выбегает, как за нами по пятам шли. Наши-то воины храбрые из изрубили, только Хорроктая моего, что впереди всех биться бросился, один паук покусал. А как все закончилось, вышли нам навстречу из той крепости эльфы (вот те и Эстолад!). Уговорили внутрь зайти, раненым помочь предложили, кров и отдых. Зашли мы к ним, красота, что скажешь. Башня здоровенная торчит. Я на ту башню влезла с Хоррвегом, старшеньким нашим (о, как сродниться-то успела!), чтоб не так страшно было. а оттуда далеко видать, и реку, и горы, аж дух захватило… Знатно эльфы строят!
Тем временем вождя нашего подлатали. А стоит еще отметить, что боги наши нас не оставили и тут, потому как от паучьего яда самое то молоко оказалось, кумыс то есть. А вот его-то у эльфов не случилось. Так что мы еще и поторговали удачно, поменяли один бурдюк на пару камушков красивых. А принимали нас хорошо, еды-питья предложили, по всем законам гостеприимства.
Много там еще всяких разговоров было, пока по башням скакала, да все прослушала.
Дали нам эльфы провожатого до Эстолада. С ним без приключений и добрались. А как пришли, нас встретили злые люди неласково. Мало им самим места, охотиться негде, послали на ярмарку, где кто-то, мол, что-то знать может. Но и из этого ничего хорошего не вышло. Только мы к ярмарке приблизились, возникли снова какие-то пауки с волками в компании, еле ноги унесли. А дядьку того, который гнать нас поначалу стал, паук все же покусал (вот оно возмездие богов!). Но от зверья отбились, раненых наш великий шаман вылечил, и собрались мы дальше идти, как набежали вдруг орки. Столько их было, что не счесть, весь лес от них почернел. Все, кто с оружием были, бросились в атаку, кто биться не мог - побежали прочь. Со мной сыны вождя побежали, я в буреломе укрылась, а они дальше бросились, орки за ними. Сижу, прячусь, а их обратно ведут не своими ногами, тащат уже. И Хорроктая моего побили, вижу, и других, кто и не стонет даже.. А сами ушли, вроде. Я к раненым побежала, смотрю, орки возвращаются, я снова бегом, в папоротники упала, лежу. Не заметили они меня. Всех забрали, уходят. Прокралась на поле боя, пожитки пособирала, что остались, мечи вождя за пояс заткнула, снова они обратно идут. А у меня барахла-то полно, еле тащу. И бежать некуда особо, всё места открытые. Я огородами, кустами, глядь, а кругом болото. Да поздно заметила, как раз перед орочьими передовыми отрядами провалилась. Тону, вижу вождя протащили, еще кого-то, вдруг один орк-не орк, кто их разберет кто, копье мне протягивает. Вытащили. И оглушили сразу. Потащили. Как сама смогла идти, заговорила с ними, поболтали, они смотреть за мной перестали, поотстала, юркнула за дерево потолще, прячусь. Как тут меня за руку сзади хвать, я так опять сознание и потеряла, успела только прямо под собой ножик потерянный заметить. Пришла в себя от того, что шаманка наша меня трясет.
Так и выбрались мы с ней вдвоем. Потом оказалось, что она что-то страшное кому-то за мою жизнь отдала, но про это потом, да и не понимаю я в этом ничего. Но благодарна ей за то до конца жизни буду.
Добрались мы с Великой нашей Знающей до Многомуда. Чаю попили, кумыса накатили, решили идти вождя искать. Прошли немного, привала сделать не успели, с горы поднялись, под гору спустились, только кумыса накатили, как вдруг поплохело шаману. А я и не знаю, что делать. А Многомуд он вообще раз накатил, и начал чушь пороть. А где то случилось, там раньше суша была, а теперь море плещется. Тут-то Многомуд и пригодился, потому как голосина у него что надо. Мы, давай прыгать и орать, авось услышат на том берегу пролива. А шаман лежит не лучше того пня, в который по ночам оборачивается. На том берегу услышали, прислали лодку, переправили нас на тот берег, а там форт уже. И нам в форт надо, потому как там лечить шамана знают как. А пускать не хотят. Тут вдруг оказывается, что в форте том наша инже сидит, вышла. Заступилась, поручилась, пропустили нас. Внутри эльфов видимо-невидимо, людей немножко. Там нас всех красота какая-то неописуемая посмотрела, шамана вылечила. Мне сказала, то свет, что мне показали, станет самым ярким моим воспоминанием. Не стал, но о том позже.
Пока суть да дело, собрались мы назад переправиться, чтобы вождя нашего искать, но не тут-то было. понабежали откуда-то орки всякие и еще какие-то страшные, стали с фортом биться, а пока все это происходило, мы совсем на острове оказались. Пришлось ждать долго-долго, как все закончится. Теснотища, народу полно, разве что не сидели по очереди. Но и это закончилось. Томительному ожиданию пришел конец, погрузили нас всех на корабли, переправили на другой берег, стали строить, кому на левый фланг, кому на правый. Тоже небыстро. Время как резиновое тянется, а я все думаю, как там Хорроктаюшка, где он сейчас… А вот он тут как тут оказался. Целый и невредимый. Пошли тогда на север воевать. Снова вверх с горы, вниз в гору, потом долго еще шли. Как пришли, снова долго строились. А потом битва началась. Я позади стояла, все смотрела. Шаман на передовой с копьем, Многомуд впереди, а самый первый - вождь наш доблестный в дедовской изорванной кольчуге. Как взмахнет мечом - враги рядами так и падают. Но достал его балрожий бич, оттащили, лекари перевязали. А он все лежит раненый и все равно в бой рвется. Тут объявилась снова та красота неописуемая, что в форте шаманку поправила, и давай всех лечить своей силой нечеловееской. И Хорроктая вылечила. Он как на ноги встал, мечи похватал, и бросился в бой, как будто у его под шлемом муравей - берсерком стал, значит. Только он в строй врага ворвался, завертелся, всех кругом положил, бросился один вперед всех. Там его и положили. Вот такое оно самое-то воспоминание яркое мое. Как лежит наш вождь в зеленой травке в халате цвета рассвета, и меч в сторонке.
Потом опять были горы вверх-вниз, много слов было, забрать нас на остров чудесный Нуменор эльфы пообещали, кочевья, степи… только что мне с того-то теперь, когда у меня никого нет. Как-то вспомнилось вдруг, что вастаки вастаками, а я хадорянка, Многомуд что-то про вастание говорил… некому за меня заступиться теперь, и из рода Хорроктая никого не осталось… одна я… только память и одиночество… поселиться в хижине на опушке… если шаман в ученицы не возьмет…
пс.
теперь я могу поставить галочку напротив "сыграть королеву"