Кони, мёд и царская власть
Оригинал у aquilaaquilonis
Самый важный обряд посвящения царя у индоариев носил название ашвамедха (aśvamedha) и главным элементом его было принесение в жертву белого жеребца. Конские жертвоприношения, во многом сходные с ашвамедхой, описываются уже в «Ригведе», особенно в гимнах 162 и 163 её 1-й книги: «На заклание отправился скакун, приносящий награды, / С мыслью, обращённой к богам, с даром прозрения. / Козла ведут впереди, его сородича. / Позади следом идут мудрые певцы. / Он отправился в ту высшую общую обитель, / Скакун - к отцу и матери. / Так пусть сегодня он пойдёт к богам как самый приятный (для них) / И испросит тогда желанные дары для жертвователя!» (úpa prā́gāc chásanaṃ vājī́ árvā / devadrī́cā mánasā dī́dhiyānaḥ / ajáḥ puró nīyate nā́bhir asya / ánu paścā́t kaváyo yanti rebhā́ḥ / úpa prā́gāt paramáṃ yát sadhástham / árvām̐ áchā pitáram mātáraṃ ca / adyā́ devā́ñ júṣṭatamo hí gamyā́ / áthā́ śāste dāśúṣe vā́riyāṇi) (РВ 1.163.12-13).
Основные сведения о собственно ашвамедхе содержат самхиты Белой (Ваджасанеи-самхита) и Чёрной (Катхака-, Майтраяни- и Тайттирия-самхиты) Яджурведы и их соответствующие брахманы и сутры (гл. обр. Шатапатха-брахмана к Ваджасанеи-самхите и Апастамба- и Баудхаяна-шраута-сутры к Тайттирия-самхите). В некоторых отношениях сообщения этих источников расходятся, но общее течение обряда по ним можно восстановить довольно надёжно. Брихадараньяка-упанишада (1.2.7) называет адресатом жертвоприношения бога Праджапати, но более вероятно, что первоначально им был Индра.
Предназначенный в жертву белый жеребец сначала отпускался свободно пастись в течение года в сопровождении четырёх сотен юных воинов. Сам обряд занимал три дня. На второй день приносящий жертву царь запрягал в свою колесницу трёх или четырёх коней, из которых жертвенный должен был находиться справа - dakṣiṇasyāṃ yugadhury etam aśvaṃ yunakti (Апастамба-шраута-сутра 20.16.1). Вслед за этим он умащивал их маслом, вооружался и отправлялся к водоёму, в который кони должны были войти по грудь, потом возвращался к месту жертвоприношения. Источники не упоминают при этом колесничную гонку, но, поскольку она была частью двух других важнейших индоарийских царских обрядов (vājapeya и rājasūya), можно предположить, что и aśvamedha первоначально её включала. В пользу этого свидетельствуют и строки, произносившиеся жрецом во время этой поездки, в которых жеребец назывался «беговым конём» (vājin-) - kramair atyakramīd vājy ākrān vāji- (Баудхаяна-шраута-сутра XV.24:227.13).
После того, как правый конь отпрягался, три старших жены царя его купали и умащивали и украшали его хвост и гриву жемчужинами. Затем жеребец привязывался к столбу aśvayūpa («конский столб») и удушался шерстяной или льняной тканью. Вместе с ним в жертву приносились козёл и несколько сотен других животных.
Главная жена царя ложилась рядом с конём и их накрывали покрывалом, после чего жрец адхварью провозглашал: «В небесном мире вы накрыты» (suvarge loke sam prorṇvāthām), а затем: «Пусть жеребец, скакун, дающий семя, даст семя» (vṛṣā vājī retodhā reto dadhātu). Главная царица произносила фразу: «Никто меня не е..т, маленький конь спит» (na ma yabhati kaś cana / sasasty aśvakaḥ), на что одна из других цариц, хлопая себя по бёдрам, отвечала призывом к жеребцу: «Подними её высоко, как груз бамбука на гору, / и ублажи её середину, как тот, кто веет на холодном ветру» (ūrdhvām enām uc chrayatād, veṇubhāram girāv iva / athāsyā madhyam edhatām, śīte vāte punann iva). Главная царица повторяла свою фразу ещё три раза, на каждый из которых другая царица отвечала не менее откровенными стихами. Когда символическое совокупление считалось законченным, все жёны царя читали мантру в честь божественного жеребца Дадхикравана, совершали омовение и размечали тушу жертвенного коня для разделки, после которой её части сжигались жрецами в огне.
Сходство с ашвамедхой имеет римский обряд «октябрьского коня» (October equus). Впервые о нём сообщает (в передаче Полибия) греческий историк Тимей (кон. IV - нач. III в. до н.э.): «Кроме того, в своём сочинении о Пирре он вновь говорит, что римляне и по сей день, совершая память о гибели Илиона, в определённый день убивают копьём боевого коня в месте перед городом, именуемом “Полем”, по той причине, что взятие Трои произошло из-за “деревянного коня”» (Καὶ μὴν ἐν τοῖς περὶ Πύρρου πάλιν φησὶ τοὺς Ῥωμαίους ἔτι νῦν ὑπόμνημα ποιουμένους τῆς κατὰ τὸ Ἴλιον ἀπωλείας ἐν ἡμέρᾳ τινὶ κατακοντίζειν ἵππον πολεμιστὴν πρὸ τῆς πόλεως ἐν τῷ Κάμπῳ καλουμένῳ, διὰ τὸ τῆς Τροίας τὴν ἅλωσιν διὰ τὸν ἵππον γενέσθαι τὸν δούριον προσαγορευόμενον) (Тимей, FGH 566, F 36 apud Pol. XII.4b.1).
О нём также упоминает Плутарх (I-II вв. н.э.): «Почему после состязания на колесницах в декабрьские Иды правый конь в победившей упряжке приносится в жертву Марсу, а потом кто-нибудь отрезает хвост коня, несёт его к так называемой Регии и окропляет алтарь кровью, в то время как со Священной дороги и с Субуры спускаются люди и спорят за голову коня?» (Διὰ τί ταῖς Δεκεμβρίαις εἰδοῖς ἱπποδρομίας γενομένης ὁ νικήσας δεξιόσειρος Ἄρει θύεται, καὶ τὴν μὲν οὐρὰν ἀποκόψας τις ἐπὶ τὴν Ῥηγίαν καλουμένην κομίζει καὶ τὸν βωμὸν αἱμάσσει, περὶ δὲ τῆς κεφαλῆς οἱ μὲν ἀπὸ τῆς ἱερᾶς ὁδοῦ λεγομένης οἱ δ´ ἀπὸ τῆς Συβούρης καταβάντες διαμάχονται) (Римские вопросы, 97).
Наиболее подробный рассказ об обряде принадлежит римскому историку Фесту, писавшему во второй половине IV в. н.э., когда Рим уже был официально христианским: «Октябрьским конём называется конь, который ежегодно приносится в жертву Марсу на Марсовом поле в месяце октябре. Это правый конь в упряжке двуконной колесницы, одержавшей победу в гонке. За его голову между собой упорно спорили жители Субуры и Священной дороги, из которых первые стремились повесить её на стену Регии, вторые - на стену башни Мамилиев. И его же хвост для использования в обряде доставляли в Регию настолько быстро, чтобы кровь с него успела пролиться на очаг» (October equus appellatur, qui in campo Martio mense Octobri immolatur quotannis Marti, bigarum victricum dexterior. De cuius capite non levis contentio solebat esse inter Suburaneses et Sacravienses, ut hi in regiae pariete, illi ad turrim Mamiliam id figerent; eiusdemque coda tanta celeritate perfertur in regiam, ut ex ea sanquis destillet in focum, participandae rei divinae gratia) (Festus 190 L).
Обряд «октябрьский конь» совершался 15 октября, когда у римлян заканчивался сезон сельскохозяйственных работ и военных действий, и сопровождался одной из трёх посвящённых Марсу колесничных гонок. Ряд черт свидетельствует в пользу его глубокой древности. Прежде всего, это было единственное жертвоприношение коня в римской религии. Во всех остальных случаях римляне приносили в жертву животных, которых употребляли в пищу, а в историческую эпоху конину в Риме уже не ели. Второй чертой архаичности этого обряда является его связь с царской властью (упразднённой в Риме в VI в. до н.э.) - хвост (под которым некоторые понимают пенис) принесённого в жертву коня доставляли в Регию (бывшую резиденцию римских царей). Эта черта объединяет «октябрьского коня» с ашвамедхой, как и то, что в жертву приносился конь, запряжённый в колесничную упряжку справа (индоар. dakṣiṇasyāṃ, гр. δεξιόσειρος, лат. dexterior). Гонка колесниц, о которой в описаниях «октябрьского коня» говорится прямо, может подразумеваться и в описаниях ашвамедхи.
Что касается самого названия жертвоприношения aśvamedha, то первым его компонентом определённо является слово áśva- «конь», а второй компонент менее ясен. В числе прочих высказывается предположение, что он восходит к ПИЕ *médʰu- «мёд» или «опьянение», но его трудность заключается в том, что обычный рефлекс этого слова в индоарийском имеет вид mádhu-. Однако данная трудность не является непреодолимой, если предположить, что это слово подверглось искажению в силу табуирования или иных сходных факторов. В пользу указанного предположения свидетельствуют и кельтские данные.
Монета индийского царя Самудрагупты в честь ашвамедхи (IV в. н.э.)
Известно имя царя Epomeduos, правившего в I в. до н.э. в Центральной Галлии (нынешней Оверни), которое выглядит как точное соответствие слову Aśvamedha, засвидетельствованному «Ригведой» и в качестве личного имени (5.27.4-6; 8.68.15). Оба эти имени могут восходить к ПИЕ < *Eḱwo-medʰu- и означать буквально «Конский мёд».
Героиня ирландского эпоса Медб унаследовала престол королевства Коннахт от своего отца Эохайда (ирл. eoch «конь») и наделяла королевской властью каждого из девяти своих мужей, за которых последовательно выходила замуж. В Медб видят женское божество царской власти. Её имя восходит к ПИЕ Medhw-ā и означает буквально «Медвяная». Такое же происхождение имеет имя героини «Махабхараты» Мадхави. Её муж, принявший обет подарить своему гуру 800 коней лунного цвета с чёрным ухом, последовательно отдавал её в жёны трём царям, каждый раз получая в вено 200 таких коней, а за последние 200 коней гуру принял саму Мадхави (Махабхарата 5.113-117).
У галлов была особая богиня коней по имени Эпона (лат. Epona < *Eḱwo-na «Конская»), заимствованная римлянами и пользовавшаяся популярностью по всей Римской Империи. Эпона почиталась галлами как царица, о чём свидетельствуют латинские посвящения EPONE REGIN(AE) - «Царице Эпоне». Отражениями этого кельтского божества, по всей видимости, являются героиня ирландского эпоса Маха и героиня валлийского эпоса Рианнон.
Римское изображение Эпоны
Маха, будучи беременной, была принуждена состязаться в беге с колесничными конями уладского короля Конхобара, выиграла гонку и умерла, родив перед этим близнецов (откуда произошло название священной столицы Ирландии Эмайн Маха - «Близнецы Махи»). Возможно, в более ранней версии она рожала двойню жеребят или человеческое дитя и жеребёнка (один из колесничных коней Кухулина носил имя Liath Macha - «Серый Махи»). Искусная наездница Рианнон, имя которой восходит к слову «Царица» (*Rīganona), будучи ложно обвинена в убийстве своего ребёнка, должна была исполнять роль лошади, пока её сын воспитывался вместе с жеребёнком, родившимся одновременно с ним (Кухулин тоже родился одновременно с двойней жеребят, которые потом стали его колесничными конями).
Англо-норманский историк Геральд Камбрийский в своём сочинении «Ирландская топография» (1185-1188 гг.) описал обряд посвящения правителей одного из королевств Улада (Ольстера), который якобы совершался ещё и в его время. В ходе этого обряда будущий король должен был на глазах у всего народа совокупиться с белой кобылой, после чего кобылу убивали, варили и поедали. Правдивость данного рассказа вызывает серьёзные сомнения. Во-первых, ирландские источники не упоминают ничего подобного, во-вторых, ирландцы уже за много веков до этого отказались от употребления в пищу конины. Скорее всего, повествование Геральда Камбрийского представляет собой пропагандистский памфлет, признанный идеологически обосновать норманское завоевание Ирландии.
При этом оно может в искажённом виде отражать бытовавшие у кельтов представления о связанном с мёдом божестве в конском облике, сочетание с которым даёт царскую власть. На основании сопоставления подобных идей с индоарийскими и латинскими данными допустимо возвести их к общеиндоевропейской эпохе. Свидетельством их бытования уже в V тыс. до н.э. может быть глава 200А хеттских законов, гласящая, что «если мужчина совершит грех с лошадью или с мулом, наказания быть не должно. Он не должен обращаться к царю. И жрецом он не должен стать» (tak-ku LÚ-aš ANŠE.KUR.RA-i na-aš-ma ANŠE.GÌR.NUN.NA kat-ta wa-aš-ta-i Ú.UL ḫa-ra-tar LUGAL-uš-aš Ú.UL ti-iz-zi LÚSANGA-ša Ú.UL ki-i-ša). При этом в предыдущей главе 199 говорится, что «если кто-нибудь совершит грех со свиньёй или собакой, то он должен быть убит» (tak-ku ŠAḪ UR.ZÍR-aš kat-ta ku-iš-ki wa-aš-ta-i a-ki-aš).
Самый важный обряд посвящения царя у индоариев носил название ашвамедха (aśvamedha) и главным элементом его было принесение в жертву белого жеребца. Конские жертвоприношения, во многом сходные с ашвамедхой, описываются уже в «Ригведе», особенно в гимнах 162 и 163 её 1-й книги: «На заклание отправился скакун, приносящий награды, / С мыслью, обращённой к богам, с даром прозрения. / Козла ведут впереди, его сородича. / Позади следом идут мудрые певцы. / Он отправился в ту высшую общую обитель, / Скакун - к отцу и матери. / Так пусть сегодня он пойдёт к богам как самый приятный (для них) / И испросит тогда желанные дары для жертвователя!» (úpa prā́gāc chásanaṃ vājī́ árvā / devadrī́cā mánasā dī́dhiyānaḥ / ajáḥ puró nīyate nā́bhir asya / ánu paścā́t kaváyo yanti rebhā́ḥ / úpa prā́gāt paramáṃ yát sadhástham / árvām̐ áchā pitáram mātáraṃ ca / adyā́ devā́ñ júṣṭatamo hí gamyā́ / áthā́ śāste dāśúṣe vā́riyāṇi) (РВ 1.163.12-13).
Основные сведения о собственно ашвамедхе содержат самхиты Белой (Ваджасанеи-самхита) и Чёрной (Катхака-, Майтраяни- и Тайттирия-самхиты) Яджурведы и их соответствующие брахманы и сутры (гл. обр. Шатапатха-брахмана к Ваджасанеи-самхите и Апастамба- и Баудхаяна-шраута-сутры к Тайттирия-самхите). В некоторых отношениях сообщения этих источников расходятся, но общее течение обряда по ним можно восстановить довольно надёжно. Брихадараньяка-упанишада (1.2.7) называет адресатом жертвоприношения бога Праджапати, но более вероятно, что первоначально им был Индра.
Предназначенный в жертву белый жеребец сначала отпускался свободно пастись в течение года в сопровождении четырёх сотен юных воинов. Сам обряд занимал три дня. На второй день приносящий жертву царь запрягал в свою колесницу трёх или четырёх коней, из которых жертвенный должен был находиться справа - dakṣiṇasyāṃ yugadhury etam aśvaṃ yunakti (Апастамба-шраута-сутра 20.16.1). Вслед за этим он умащивал их маслом, вооружался и отправлялся к водоёму, в который кони должны были войти по грудь, потом возвращался к месту жертвоприношения. Источники не упоминают при этом колесничную гонку, но, поскольку она была частью двух других важнейших индоарийских царских обрядов (vājapeya и rājasūya), можно предположить, что и aśvamedha первоначально её включала. В пользу этого свидетельствуют и строки, произносившиеся жрецом во время этой поездки, в которых жеребец назывался «беговым конём» (vājin-) - kramair atyakramīd vājy ākrān vāji- (Баудхаяна-шраута-сутра XV.24:227.13).
После того, как правый конь отпрягался, три старших жены царя его купали и умащивали и украшали его хвост и гриву жемчужинами. Затем жеребец привязывался к столбу aśvayūpa («конский столб») и удушался шерстяной или льняной тканью. Вместе с ним в жертву приносились козёл и несколько сотен других животных.
Главная жена царя ложилась рядом с конём и их накрывали покрывалом, после чего жрец адхварью провозглашал: «В небесном мире вы накрыты» (suvarge loke sam prorṇvāthām), а затем: «Пусть жеребец, скакун, дающий семя, даст семя» (vṛṣā vājī retodhā reto dadhātu). Главная царица произносила фразу: «Никто меня не е..т, маленький конь спит» (na ma yabhati kaś cana / sasasty aśvakaḥ), на что одна из других цариц, хлопая себя по бёдрам, отвечала призывом к жеребцу: «Подними её высоко, как груз бамбука на гору, / и ублажи её середину, как тот, кто веет на холодном ветру» (ūrdhvām enām uc chrayatād, veṇubhāram girāv iva / athāsyā madhyam edhatām, śīte vāte punann iva). Главная царица повторяла свою фразу ещё три раза, на каждый из которых другая царица отвечала не менее откровенными стихами. Когда символическое совокупление считалось законченным, все жёны царя читали мантру в честь божественного жеребца Дадхикравана, совершали омовение и размечали тушу жертвенного коня для разделки, после которой её части сжигались жрецами в огне.
Сходство с ашвамедхой имеет римский обряд «октябрьского коня» (October equus). Впервые о нём сообщает (в передаче Полибия) греческий историк Тимей (кон. IV - нач. III в. до н.э.): «Кроме того, в своём сочинении о Пирре он вновь говорит, что римляне и по сей день, совершая память о гибели Илиона, в определённый день убивают копьём боевого коня в месте перед городом, именуемом “Полем”, по той причине, что взятие Трои произошло из-за “деревянного коня”» (Καὶ μὴν ἐν τοῖς περὶ Πύρρου πάλιν φησὶ τοὺς Ῥωμαίους ἔτι νῦν ὑπόμνημα ποιουμένους τῆς κατὰ τὸ Ἴλιον ἀπωλείας ἐν ἡμέρᾳ τινὶ κατακοντίζειν ἵππον πολεμιστὴν πρὸ τῆς πόλεως ἐν τῷ Κάμπῳ καλουμένῳ, διὰ τὸ τῆς Τροίας τὴν ἅλωσιν διὰ τὸν ἵππον γενέσθαι τὸν δούριον προσαγορευόμενον) (Тимей, FGH 566, F 36 apud Pol. XII.4b.1).
О нём также упоминает Плутарх (I-II вв. н.э.): «Почему после состязания на колесницах в декабрьские Иды правый конь в победившей упряжке приносится в жертву Марсу, а потом кто-нибудь отрезает хвост коня, несёт его к так называемой Регии и окропляет алтарь кровью, в то время как со Священной дороги и с Субуры спускаются люди и спорят за голову коня?» (Διὰ τί ταῖς Δεκεμβρίαις εἰδοῖς ἱπποδρομίας γενομένης ὁ νικήσας δεξιόσειρος Ἄρει θύεται, καὶ τὴν μὲν οὐρὰν ἀποκόψας τις ἐπὶ τὴν Ῥηγίαν καλουμένην κομίζει καὶ τὸν βωμὸν αἱμάσσει, περὶ δὲ τῆς κεφαλῆς οἱ μὲν ἀπὸ τῆς ἱερᾶς ὁδοῦ λεγομένης οἱ δ´ ἀπὸ τῆς Συβούρης καταβάντες διαμάχονται) (Римские вопросы, 97).
Наиболее подробный рассказ об обряде принадлежит римскому историку Фесту, писавшему во второй половине IV в. н.э., когда Рим уже был официально христианским: «Октябрьским конём называется конь, который ежегодно приносится в жертву Марсу на Марсовом поле в месяце октябре. Это правый конь в упряжке двуконной колесницы, одержавшей победу в гонке. За его голову между собой упорно спорили жители Субуры и Священной дороги, из которых первые стремились повесить её на стену Регии, вторые - на стену башни Мамилиев. И его же хвост для использования в обряде доставляли в Регию настолько быстро, чтобы кровь с него успела пролиться на очаг» (October equus appellatur, qui in campo Martio mense Octobri immolatur quotannis Marti, bigarum victricum dexterior. De cuius capite non levis contentio solebat esse inter Suburaneses et Sacravienses, ut hi in regiae pariete, illi ad turrim Mamiliam id figerent; eiusdemque coda tanta celeritate perfertur in regiam, ut ex ea sanquis destillet in focum, participandae rei divinae gratia) (Festus 190 L).
Обряд «октябрьский конь» совершался 15 октября, когда у римлян заканчивался сезон сельскохозяйственных работ и военных действий, и сопровождался одной из трёх посвящённых Марсу колесничных гонок. Ряд черт свидетельствует в пользу его глубокой древности. Прежде всего, это было единственное жертвоприношение коня в римской религии. Во всех остальных случаях римляне приносили в жертву животных, которых употребляли в пищу, а в историческую эпоху конину в Риме уже не ели. Второй чертой архаичности этого обряда является его связь с царской властью (упразднённой в Риме в VI в. до н.э.) - хвост (под которым некоторые понимают пенис) принесённого в жертву коня доставляли в Регию (бывшую резиденцию римских царей). Эта черта объединяет «октябрьского коня» с ашвамедхой, как и то, что в жертву приносился конь, запряжённый в колесничную упряжку справа (индоар. dakṣiṇasyāṃ, гр. δεξιόσειρος, лат. dexterior). Гонка колесниц, о которой в описаниях «октябрьского коня» говорится прямо, может подразумеваться и в описаниях ашвамедхи.
Что касается самого названия жертвоприношения aśvamedha, то первым его компонентом определённо является слово áśva- «конь», а второй компонент менее ясен. В числе прочих высказывается предположение, что он восходит к ПИЕ *médʰu- «мёд» или «опьянение», но его трудность заключается в том, что обычный рефлекс этого слова в индоарийском имеет вид mádhu-. Однако данная трудность не является непреодолимой, если предположить, что это слово подверглось искажению в силу табуирования или иных сходных факторов. В пользу указанного предположения свидетельствуют и кельтские данные.
Монета индийского царя Самудрагупты в честь ашвамедхи (IV в. н.э.)
Известно имя царя Epomeduos, правившего в I в. до н.э. в Центральной Галлии (нынешней Оверни), которое выглядит как точное соответствие слову Aśvamedha, засвидетельствованному «Ригведой» и в качестве личного имени (5.27.4-6; 8.68.15). Оба эти имени могут восходить к ПИЕ < *Eḱwo-medʰu- и означать буквально «Конский мёд».
Героиня ирландского эпоса Медб унаследовала престол королевства Коннахт от своего отца Эохайда (ирл. eoch «конь») и наделяла королевской властью каждого из девяти своих мужей, за которых последовательно выходила замуж. В Медб видят женское божество царской власти. Её имя восходит к ПИЕ Medhw-ā и означает буквально «Медвяная». Такое же происхождение имеет имя героини «Махабхараты» Мадхави. Её муж, принявший обет подарить своему гуру 800 коней лунного цвета с чёрным ухом, последовательно отдавал её в жёны трём царям, каждый раз получая в вено 200 таких коней, а за последние 200 коней гуру принял саму Мадхави (Махабхарата 5.113-117).
У галлов была особая богиня коней по имени Эпона (лат. Epona < *Eḱwo-na «Конская»), заимствованная римлянами и пользовавшаяся популярностью по всей Римской Империи. Эпона почиталась галлами как царица, о чём свидетельствуют латинские посвящения EPONE REGIN(AE) - «Царице Эпоне». Отражениями этого кельтского божества, по всей видимости, являются героиня ирландского эпоса Маха и героиня валлийского эпоса Рианнон.
Римское изображение Эпоны
Маха, будучи беременной, была принуждена состязаться в беге с колесничными конями уладского короля Конхобара, выиграла гонку и умерла, родив перед этим близнецов (откуда произошло название священной столицы Ирландии Эмайн Маха - «Близнецы Махи»). Возможно, в более ранней версии она рожала двойню жеребят или человеческое дитя и жеребёнка (один из колесничных коней Кухулина носил имя Liath Macha - «Серый Махи»). Искусная наездница Рианнон, имя которой восходит к слову «Царица» (*Rīganona), будучи ложно обвинена в убийстве своего ребёнка, должна была исполнять роль лошади, пока её сын воспитывался вместе с жеребёнком, родившимся одновременно с ним (Кухулин тоже родился одновременно с двойней жеребят, которые потом стали его колесничными конями).
Англо-норманский историк Геральд Камбрийский в своём сочинении «Ирландская топография» (1185-1188 гг.) описал обряд посвящения правителей одного из королевств Улада (Ольстера), который якобы совершался ещё и в его время. В ходе этого обряда будущий король должен был на глазах у всего народа совокупиться с белой кобылой, после чего кобылу убивали, варили и поедали. Правдивость данного рассказа вызывает серьёзные сомнения. Во-первых, ирландские источники не упоминают ничего подобного, во-вторых, ирландцы уже за много веков до этого отказались от употребления в пищу конины. Скорее всего, повествование Геральда Камбрийского представляет собой пропагандистский памфлет, признанный идеологически обосновать норманское завоевание Ирландии.
При этом оно может в искажённом виде отражать бытовавшие у кельтов представления о связанном с мёдом божестве в конском облике, сочетание с которым даёт царскую власть. На основании сопоставления подобных идей с индоарийскими и латинскими данными допустимо возвести их к общеиндоевропейской эпохе. Свидетельством их бытования уже в V тыс. до н.э. может быть глава 200А хеттских законов, гласящая, что «если мужчина совершит грех с лошадью или с мулом, наказания быть не должно. Он не должен обращаться к царю. И жрецом он не должен стать» (tak-ku LÚ-aš ANŠE.KUR.RA-i na-aš-ma ANŠE.GÌR.NUN.NA kat-ta wa-aš-ta-i Ú.UL ḫa-ra-tar LUGAL-uš-aš Ú.UL ti-iz-zi LÚSANGA-ša Ú.UL ki-i-ša). При этом в предыдущей главе 199 говорится, что «если кто-нибудь совершит грех со свиньёй или собакой, то он должен быть убит» (tak-ku ŠAḪ UR.ZÍR-aš kat-ta ku-iš-ki wa-aš-ta-i a-ki-aš).