Лыковы - быт и жизнь в полном отрыве от цивилизации
Путь полного ухода от цивилизации, который выбрали Лыковы, в итоге оказался тупиковым, так как такая малая группа людей, даже теоретически, не может продолжить свое существование более двух-трех поколений. Что и показал практический и печальный опыт. Не будь инфекций от которых умерло большинство членов этой семьи после знакомства с цивилизацией и которые, с большой долей вероятности, были привнесены из-вне пришлыми людьми - геологами, все равно их конец был бы также предопределен и трагичен.
Они бы просто медленно вымерли, ведь никто из них не мог создать нормальной семьи и иметь здоровых детей в окружении кровных родственников.
Но с другой стороны их опыт интересен тем, что эта семья смогла прожить вне контакта с цивилизацией где-то 40 лет.
Они не жили, они выживали, постоянно находясь под угрозой смерти от голода или болезней. Но все-таки 40 лет это много! Какие же условия быта и жизни помогли им совершить этот подвиг?
Семья староверов Лыковых ушла в саянскую тайгу в 1938 году и сорок лет скрывалась от цивилизации. В 1978 году Лыковы повстречались с геологами и постепенно начали контачить с людьми. Сейчас из семьи в живых осталась только Агафья. Ей 68 лет. С 2001 года окрестности заимки Лыковых решением Правительства России стали одним из участков заповедника «Хакасский».
Земледелие. Лыковы перековывали плуг под мотыги и смело перешли от плужного к мотыжному земледелию. Огород расположен на высоте 800 метров над уровнем моря на склоне горы под углом 40-45 градусов, уходит вверх на 300» .
Первые посадки картофеля на небольшом участке возделанной пашни показали плодородность данной земли: из девяти посаженых ведер картошки Карп Иосифович собрал в восемь раз больше. Одновременно, пока он жил во временной землянке и осваивал новое место, были установлены и природные факторы, влияющие на земледелие - заморозки возможны до первых чисел июня, а осенью возобновляются в начале сентября. На следущий год огород уже был расширен, а посадка картофеля возросла до 50 ведер. Урожай составил 470 ведер, собрано было и 330 ведер репки.
Участок делится на " нижний", " средний", " верхний" огороды. В зависимости от рельефа и микроклимата Лыковы размещают на нем культуры, причем с учетом их биологических особенностей. На " нижнем" сеяли более морозоустойчивые культуры - морковь, репу, редьку, сахарную и столовую свеклу, лук, из зерновых - озимую рожь.
«Верхний" - отводится под картофель поздней посадки, а также под коноплю.
Интересна процедура подготовки к посеву. За три недели до посадки Лыковы тонким слоем распределяли картофельные клубни на сваях, а под пол укладывали камни и разводили костер. Отдавая тепло, камни равномерно прогревали клубни. Сроки посева подбирали в соответствии с местным климатом и старались не выбиваться из графика.
Болезней сельскохозяйственных культур у Лыковых нет. Это благодаря тому, что они соблюдают дробность посева, позволяющую лучше всего сохранить урожай. Ведь он им так тяжело достаётся, семена разводили они очень долго. Первые семена обнаружил в посевах гороха Карп Иосифович, собрал 25 зерен ячменя и 30 зерен пшеницы. И с тех пор началось таежное хлебосеяние. О том, как Лыковы занимались земледелием, какие особенности при этом наблюдались, рассказывают в своей статье «Их спасла земля" В. Шадурский и О. Полетаева, научные сотрудники Ишимского научно-исследовательского института. Они побывали на Еринате у Лыковых в 1988 году, исследовали сельскохозяйственные культуры, выращиваемые в саянской тайге. Опыты показали, что лыковской картошке нет равных по качеству. В самых лучших известных сортах картофеля содержится 16-18% крахмала, в лыковской картошке - более 26%. Картофель сажают широкорядным способом, 50 на 20 см на вершинах террасы.
У Лыковых на грядках нет чеснока, они используют черемшу.
Зато лука много, шелуху от лука они используют для хранения картофеля. Свой рацион Лыковы пополняли за счет сибирской тайги. В тайге, ранней весной они находили землянику, летом собирали клубнику, голубику, чернику, осенью - клюкву, бруснику, жимолость, рябину, грибы. Как рассказывала нам Агафья Карповна, за ягодами они ходят далеко, почти целый день ходьбы с ночевкой в лесу, затем утром возвращаются домой. Сибирский кедр служил им ценным источником получения витаминов, из орехов делали масло и кедровое молоко.
Живицей и хвоей пользовались как лекарством. Больших трудов Лыковым стоила уборка урожая. Они с ней не спешили. Зато, когда приходила пора, спали только считанные часы, чтобы восстановить силы. Все подчинялись одной цели - как можно быстрее убрать урожай. К 14 октября с поля все должно быть убрано. Покров может покрыть землю снегом. Из технических культур большие площади отводились льну- долгунцу.
Из семян били масло, из волокна пряли нитки. Сеяли коноплю, из ее волокон пряли пряжу, ткали на ткацком станке холст, называемый в семье «конопляной тканью». Агафья Карповна показывала нам детали разобранного ткацкого станка, которые хранит на чердаке. «Ткальный станок» смастерил в свое время еще её тятя Карп Иосифович, теперь Агафья Карповна им не пользуется, но все равно хранит бережно, ведь могут настать и трудные времена, тогда она вновь начнёт ткать «конопляную» ткань.
Пытались Лыковы размножать капусту, так как она является витаминной целебной пищей, но не смогли. Невозможно было сохранить свежие кочаны до следующей посадки. Они то замерзали, то сгнивали. Вырастить собственные семена не удалось.
Способ посева зерновых вручную - разброской. При этом, по словам Л. С. Черепанова, семена разбрасывались крестообразно. Семена закрывали граблями. Репу, редьку - семена сеют, предварительно смешав их с песком.
Также Лыковы научились определять семена на всхожесть, опускали их в воду: «дает пузырьки, значит живой, мертвое - воздух не выделяет». В наши дни на Еринате по-прежнему занимаются земледелием, ведут натуральное хозяйство.
Лыковский хлеб.
Пекут они его из сушеной, толченкой в ступе картошки с добавлением двух-трех горстей ржи, измельченной пестом, и пригоршни толченых семян конопли. Эта смесь, замешенная на воде, без дрожжей и какой-либо закваски, выпекается на сковородке и представляет собою толстый черного цвета блин.
Кормильцем семьи все годы был огород - пологий участок горы, раскорчеванный в тайге. Для страховки от превратностей горного лета раскорчеван был также участок ниже под гору и еще у самой реки: «Вверху учинился неурожай - внизу что-нибудь собираем».
Вызревали на огороде картошка, лук, репа, горох, конопля, рожь. Семена, как драгоценность, наравне с железом и богослужебными книгами, сорок шесть лет назад были принесены из поглощенного теперь тайгой поселения. И ни разу никакая культура осечки за эти полвека не сделала - не выродилась, давала еду и семенной материал, берегли который, надо ли объяснять, пуще глаза.
Картошка - «бесовское многоплодное, блудное растение», Петром завезенная из Европы и не принятая староверами наравне с «чаем и табачищем», по иронии судьбы для многих стала потом основною кормилицей. И у Лыковых тоже основой питания была картошка. Она хорошо тут родилась. Хранили ее в погребе, обложенном бревнами и берестой. Но запасы «от урожая до урожая», как показала жизнь, недостаточны. Июньские снегопады в горах могли сильно и даже катастрофически сказаться на огороде. Обязательно нужен был «стратегический» двухгодичный запас. Однако два года даже в хорошем погребе картошка не сохранялась.
Приспособились делать запас из сушеной. Ее резали на пластинки и сушили в жаркие дни на больших листах бересты или прямо на плахах крыши. Досушивали, если надо было, еще у огня и на печке. Берестяными коробами с сушеной картошкой и теперь заставлено было все свободное пространство хижины. Короба с картошкой помещали также в лабазы - в срубы на высоких столбах.
Все, разумеется, тщательно укрывалось и пеленалось в берестяные лоскуты.
Картошку все годы Лыковы ели обязательно с кожурой, объясняя это экономией пищи. Но кажется, что каким-то чутьем они угадали: с кожурою картошка полезней.
Репа, горох и рожь служили подспорьем в еде, но основой питания не были. Зерна собиралось так мало, что о хлебе как таковом младшие Лыковы не имели и представления. Подсушенное зерно дробилось в ступе, и из него «по святым праздникам» варили ржаную кашу.
Росла когда-то в огороде морковка, но от мышиной напасти были однажды утрачены семена. И люди лишились, как видно, очень необходимого в пище продукта. Болезненно бледный цвет кожи у Лыковых, возможно, следует объяснить не столько сидением в темноте, сколько нехваткою в пище вещества под названием каротин, которого много в моркови, апельсинах, томата.
Вторым огородом была тут тайга. Без ее даров вряд ли долгая жизнь человека в глухой изоляции была бы возможной. В апреле тайга уже угощала березовым соком. Его собирали в берестяные туеса. И, будь в достатке посуды, Лыковы, наверное, догадались бы сок выпаривать, добиваясь концентрации сладости. Но берестяной туес на огонь не поставишь. Ставили туеса в естественный холодильник - в ручей, где сок долгое время не портился.
Вслед за березовым соком шли собирать дикий лук и крапиву. Из крапивы варили похлебку и сушили пучками на зиму для «крепости тела». Ну а летом тайга - это уже грибы (их ели печеными и вареными), малина, черника, брусника, смородина. «Истомившись, сидючи на картошке, вкушали божьи эти дары обильно».
Но летом надлежало и о зиме помнить. Лето короткое. Зима - длинна и сурова. Запаслив, как бурундук, должен быть житель тайги. И опять шли в ход берестяные туеса. Грибы и чернику сушили, бруснику заливали в берестяной посуде водой. Но все это в меньших количествах, чем можно было предположить, - «некогда было».
В конце августа приспевала страда, когда все дела и заботы отодвигались, надо было идти «орешить». Орехи для Лыковых были «таежной картошкой». Шишки с кедра (Лыковы говорят не «кедр», а «кедра»), те, что пониже, сбивались длинным еловым шестом. Но обязательно надо было лезть и на дерево - отрясать шишки. Все Лыковы - молодые, старые, мужчины и женщины - привыкли легко забираться на кедры. Шишки ссыпали в долбленые кадки, шелушили их позже на деревянных терках. Затем орех провевался. Чистым, отборным, в берестяной посуде хранили его в избе и в лабазах, оберегая от сырости, от медведей и грызунов.
Во все урожайные годы они запасали орехов столько, сколько могли запасти. Орехи хорошо сохраняются - «четыре года не прогоркают». Потребляют их Лыковы натурально - «грызем, подобно бурундукам», толчеными подсыпают иногда в хлеб и делают из орехов свое знаменитое «молоко», до которого даже кошки охочи.
Но следует знать: все годы у Лыковых не было соли. Ни единой крупинки! Обильное потребление соли медицина находит вредным. Но в количествах, организму необходимых, соль непременно нужна. Кто пережил войну, знает: стакан грязноватой землистой соли был «житейской валютой», на которую можно было выменять все - одежду, обувку, хлеб. Когда спросили у Карпа Осиповича, какая трудность жизни в тайге была для них наибольшая, он сказал: обходиться без соли. «Истинное мучение!» В первую встречу с геологами Лыковы отказались от всех угощений. Но соль взяли. «И с того дня несолоно хлебати уже не могли».
Случался ли голод? Да, 1961 год был для Лыковых страшным. Июньский снег с довольно крепким морозом погубил все, что росло в огороде, - «вызябла» рожь, а картошки собрали только на семена. Пострадали корма и таежные. Запасы предыдущего урожая зима поглотила быстро. Весною Лыковы ели солому, съели обувку из кожи, обивку с лыж, ели кору и березовые почки. Из запасов гороха оставили один маленький туесок - для посева.
В тот год с голоду умерла мать. Избенка бы вся опустела, случись следом за первым еще один недород. Но год был хорошим. Уродилась картошка. Созревали на кедрах орехи. А на делянке гороха проросло случайное зернышко ржи. Единственный колосок оберегали денно и нощно, сделав возле него специальную загородку от мышей и бурундуков.
Созревший колос дал восемнадцать зерен. Урожай этот был завернут в сухую тряпицу, положен в специально сделанный туесок размером меньше стакана, упакован затем в листок бересты и подвешен у потолка. Восемнадцать семян дали уже примерно с тарелку зерна. Но лишь на четвертый год сварили Лыковы ржаную кашу.
Урожай конопли, гороха и ржи ежегодно надо было спасать от мышей и бурундуков. Этот «таежный народец» относился к посевам как к добыче вполне законной Недоглядели - останется на делянке одна солома, все в норы перетаскают Делянки с посевами окружались давилками и силками И все равно едва ли не половину лыковских урожаев зерна запасали себе на зиму бурундуки. Милый и симпатичный зверек для людей в этом случае был «бичом божиим». «Воистину хуже медведя», - сказал старик.
Проблему эту быстро решили две кошки и кот, доставленные сюда геологами. Бурундуки и мыши (заодно, правда, с рябчиками) были быстро изведены. Но все в этом мире имеет две стороны: возникла проблема перепроизводства зверей-мышеловов. Утопить котят, как обычно и делают в деревнях, Лыковы не решились. И теперь вместо таежных нахлебников вырастает стадо домашних. «Много-то их!..» - сокрушается Агафья, глядя, как кошки за шиворот таскают котят из темных углов наружу - для принятия солнечных ванн.
Раны на теле «слюнили» и мазали «серой» (смолою пихты).
Пили Лыковы отвары чаги,
смородиновых веток, иван-чая, готовили на зиму дикий лук, чернику, болотный багульник, кровавник, душицу и пижму.
Тайга их не балует, но все, что крайне необходимо для поддержания жизни, кроме разве что соли, она им давала.
Рыболовство. Охота.
Семья Лыковых кроме земледелия занималась рыболовством и охотой.
Животную пищу поставляла тоже тайга. Скота и каких-либо домашних животных тут не было. Скорее всего на долбленом «ковчеге», в котором двигались Лыковы кверху по Абакану, не хватило места для живности. Но, может быть, и сознательно Лыковы «домашнюю тварь» решили не заводить - надежней укрыться и жить незаметней. Многие годы не раздавалось у их избенки ни лая, ни петушиного крика, ни мычанья, ни блеянья, ни мяуканья.
Соседом, врагом и другом была лишь дикая жизнь, небедная в этой тайге. У дома постоянно вертелись небоязливые птицы - кедровки. В мох у ручья они имели привычку прятать орехи и потом их разыскивали, перепахивая у самых ног проходившего человека. Рябчики выводили потомство прямо за огородом. Два ворона, старожилы этой горы, имели вниз по ручью гнездо, возможно, более давнее, чем избенка. По их тревожному крику Лыковы знали о подходе ненастья, а по полету кругами - что в ловчую яму кто-то попался.
Изредка появлялась зимою тут рысь. Не таясь, небоязливо она обходила «усадьбу». Однажды, любопытства, наверное, ради, поскребла даже дверь у избушки и скрылась так же неторопливо, как появилась.
Собольки оставляли следы на снегу. Волки тоже изредка появлялись, привлеченные запахом дыма и любопытством. Но, убедившись: поживиться тут нечем - удалялись в места, где держались маралы.
Летом в дровах и под кровлей селились любимцы Агафьи - трясогузки!
Большие птичьи дороги над этим таежным местом не пролегают. Лишь однажды в осеннем тумане Лыковых всполошил криком занесенный, как видно, ветрами одинокий журавль. Туда-сюда метался он над долиной реки два дня - «душу смущал», а потом стих. Позже Дмитрий нашел у воды лапы и крылья погибшей и кем-то съеденной птицы.
Таежное одиночество Лыковых кряду несколько лет с ними делил медведь. Зверь был некрупным и ненахальным. Он появлялся лишь изредка - топтался, нюхал воздух возле лабаза и уходил. Когда «орешили», медведь, стараясь не попадаться на глаза людям, ходил неотступно за ними, подбирая под кедрами что они уронили. «Мы стали ему оставлять шишки - тоже ведь алкает, на зиму жир запасает».
Этот союз с медведем был неожиданно прерван появлением более крупного зверя. Возле тропы, ведущей к реке, медведи схватились, «вельми ревели», а дней через пять Дмитрий нашел старого друга, наполовину съеденного более крупным его собратом.
Тихая жизнь у Лыковых кончилась. Пришелец вел себя как хозяин. Разорил один из лабазов с орехами. И, появившись возле избушки, так испугал Агафью, что она слегла на полгода - «ноги слушаться перестали». Ходить по любому делу в тайгу стало опасно. Медведя единодушно приговорили к смерти. Но как исполнить такой приговор? Оружия никакого! Вырыли яму на тропке в малинник. Медведь попался в нее, но выбрался - не рассчитали глубины ямы, а заостренные колья зверь миновал.
Дмитрий осенью сделал рогатину, надеясь настигнуть зверя в берлоге. Но берлога не отыскалась. Понимая, что весною голодный зверь будет особо опасным, Савин и Дмитрий соорудили «кулёмку» - ловушку-сруб с приманкой и падавшей сверху настороженной дверью. Весною медведь попался, но, разворотив бревна ловушки, ушел. Пришлось попросить ружье у геологов. Дмитрий, зная медвежьи тропы, поставил на самой надежной из них самострел. Эта штука сработала. «Однажды видим: вороны воспарили. Пошли осторожно и видим: лежит на тропке - повержен».
Копыта в здешней тайге имеют лось, марал, кабарга. На них и охотились. Охоту вели единственным способом: на тропах рыли ловчие ямы. Чтобы направить зверя в нужное место, строили по тайге загородки-заслоны. Добыча была нечастой - «зверь с годами смышленым стал». Но когда попадалась в ловушку хотя бы малая кабарожка, Лыковы пировали, заботясь, однако, о заготовке мяса на зиму. Его разрезали на узкие ленты и вялили на ветру. Эти мясные «консервы» в берестяной таре могли храниться год-два. Доставали их по большим праздникам или клали в мешок при тяжелых работах и переходах.
Летом и осенью до ледостава ловили Лыковы рыбу. В верховье Абакана водится хариус и ленок. Ловили их всяко: «удой» и «мордой» - ловушкой, плетенной из ивняка. Ели рыбу сырой, печенной в костре и непременно сушили впрок. via
Продолжение следует...