Истории Паши Брехунцова или как Евгений Петров на войне воевал
Оригинал взят у stabbut в Истории Паши Брехунцова или как Евгений Петров на войне воевал
Военкоры: Михаил Шолохов, Александр Фадеев и Евгений Петров (крайний слева):
Евгений Петров (Катаев) начал воевать намного раньше многих товарищей по писательскому ремеслу, - еще в Финскую кампанию. Пошел на фронт добровольцем и был направлен в качестве идеологического оружия тяжелого калибра в армию Михаила Кирпоноса, которой предстояло шурмовать линию Маннергейма. Конечно, автор "12 стульев" воспринимался тогда как живой классик. И вот он прибывает в редакцию армейской газеты "Боевая красноармейская" и от него, конечно, немедленно ждут самой качественной, бронебойной силы пропаганды, которая к тому же обязательно будет смешной.
Евгений Петров за дело взялся яростно, отложив "на потом" большую литературу и отлично понимая, что в таких условиях создаются не "нетленки", а агитационные тексты. Жизнь которых недолга, а предназначение утилитарно.
На пару с другим добровольцем - поэтом Евгением Долматовским, Петров первым делом проанализировал содержание всех предыдущих выпусков газеты, отобрав то, что поможет придумать концепцию всей работы. Сохранилась запись обсуждения этого проекта в котором кроме Петрова и Долматовского приняли участие Александр Исбах, Борис Бялик и молодые военкоры. Вот что говорил Петров:
"Есть такая французская поговорка, - "нигде так не врут, как на войне". Пожалуй, это характерно для всякой войны и имеет свои корни в человеческой психике. Это форма самообороны сознания от висящей над всеми людьми опасности. Преувеличив опасность, мы становимся героями, потому что преодолели ее или готовы преодолеть. Преувиличив успех, мы тоже себя утешаем. Такую странную форму приобретает вера в победу. В мировой литературе не случайны прямолинейный образ барона Мюнхгаузена и некоторые черты очень тонко выписанного Дон Кихота. Нам нужен сатирический персонаж, которого мы наделим качествами Мюнхгаузена. И добавим немного донкихотства, чтобы было смешно и поучительно".
Так было придумано ключевое имя и форма подачи: письма красноармейца Паши Брехунцова в тыл, его возлюбленой Манечке. В них расписывались всякие истории, а в конце - что-то вроде редакционной справки: что и как происходило на самом деле. Тут была еще одна важная задача: по неопытности, столкнувшись с новым для них фронтовым материалом, некоторые военкоры допускали просчет: начинали состязаться в нагнетании страха. Нужно было оздоровить обстановку, улыбкой остановить это самозапугивание.
Вот оно, первое письмо Паши Брехунцова:
Дорогая Манечка!
Тут все меня, конечно, считают героем. Но я не обращаю на это внимания. Истинный герой должен быть скромен. Я буду описывать вам всякие случаи из моей незаметной боевой деятельности.
Как раз этой ночью, когда вы, Манечка, видели разные тыловые сны, со мной произошла маленькая петрушка. Стою я, между прочим, на часах у пороховых погребов, крепко сжимая в руках трехлинейное орудие, чутко вслушиваясь в каждый звук и зорко вглядываясь в малейший шорох.
Внезапно, смотрю, прямо против меня вырастает гад в белом халате. За ним второй, третий, четвертый, так и далее. Я, конечно, не стал их считать, не стал терять зря времени, а прямо спрашиваю:
- Кто идет?
Глухое молчание было мне ответом, дорогая Манечка! Не поддаваясь паническим настроениям, я спросил еще раз:
- Кто идет?
Безмовная тишина окутала меня своими страшными щупальцами. По уставу полагается спрашивать два раза. Я спросил четыре, чем и перевыполнил устав на сто процентов!!! Гады трусливо молчали. Было только слышно в тишине, как они мажут салом пятки. Тогда мне стало ясно, что крупные силы противника обходят меня со всех трех флангов. Я, конечно, смело подпустил их на расстояние двух шагов и открыл по неприятелю ураганный огонь. Противник дрогнул и зашатался.
Эту скромную операцию помогла мне довершить фугасным огнем береговая артиллерия. Вот, Манечка, и все. Как говорится, ничего особенного. Маленький боевой эпизод из жизни вашего любимого Паши.
Пока!!! Пишите, не волнуйте маму.
Ваш горячо любимый и глубокоуважаемый Паша Брехунцов.
***Как редакция выяснила, в самом деле случилось вот что: в ночь с 6 на 7 февраля повар Н-ской столовой Военторга вывесил на дворе для просушки белый фартук. Брехунцов, стоявший ночью в карауле, принял этот фартук за неприятеля, открыл беспорядочный огонь и поддерживал его до тех пор, пока не сбежалась вся команда. Утром выяснилось, что в фартуке нет ни одной пробоины. Повар Корней Макаронов был благодарен за бережное отношение к кухонному имуществу.
Всего было опубликовано 9 таких писем, потом тему закрыли. За личной подписью Евгения Петрова выходили и другие материалы: например, вымышленное интервью английского корреспондента с бароном Маннергеймом было построено на каламбурах.
Корреспондент спрашивает: "Почему это ваша авиация в последнее время совсем не поднимается в воздух?" Генерал Маннергейм сконфуженно шмыгнул носом и ответил: "У нас в последнее время поднимаются на воздух только ДОТы".
Когда началась Великая отечественная война, Евгений Петров снова пошел добровольцем на фронт. 2 июля 1942 года самолет, на котором он возвращался в Москву из Новороссийска был сбит немецким истребителем над территорией Ростовской области.
Военкоры: Михаил Шолохов, Александр Фадеев и Евгений Петров (крайний слева):
Евгений Петров (Катаев) начал воевать намного раньше многих товарищей по писательскому ремеслу, - еще в Финскую кампанию. Пошел на фронт добровольцем и был направлен в качестве идеологического оружия тяжелого калибра в армию Михаила Кирпоноса, которой предстояло шурмовать линию Маннергейма. Конечно, автор "12 стульев" воспринимался тогда как живой классик. И вот он прибывает в редакцию армейской газеты "Боевая красноармейская" и от него, конечно, немедленно ждут самой качественной, бронебойной силы пропаганды, которая к тому же обязательно будет смешной.
Евгений Петров за дело взялся яростно, отложив "на потом" большую литературу и отлично понимая, что в таких условиях создаются не "нетленки", а агитационные тексты. Жизнь которых недолга, а предназначение утилитарно.
На пару с другим добровольцем - поэтом Евгением Долматовским, Петров первым делом проанализировал содержание всех предыдущих выпусков газеты, отобрав то, что поможет придумать концепцию всей работы. Сохранилась запись обсуждения этого проекта в котором кроме Петрова и Долматовского приняли участие Александр Исбах, Борис Бялик и молодые военкоры. Вот что говорил Петров:
"Есть такая французская поговорка, - "нигде так не врут, как на войне". Пожалуй, это характерно для всякой войны и имеет свои корни в человеческой психике. Это форма самообороны сознания от висящей над всеми людьми опасности. Преувеличив опасность, мы становимся героями, потому что преодолели ее или готовы преодолеть. Преувиличив успех, мы тоже себя утешаем. Такую странную форму приобретает вера в победу. В мировой литературе не случайны прямолинейный образ барона Мюнхгаузена и некоторые черты очень тонко выписанного Дон Кихота. Нам нужен сатирический персонаж, которого мы наделим качествами Мюнхгаузена. И добавим немного донкихотства, чтобы было смешно и поучительно".
Так было придумано ключевое имя и форма подачи: письма красноармейца Паши Брехунцова в тыл, его возлюбленой Манечке. В них расписывались всякие истории, а в конце - что-то вроде редакционной справки: что и как происходило на самом деле. Тут была еще одна важная задача: по неопытности, столкнувшись с новым для них фронтовым материалом, некоторые военкоры допускали просчет: начинали состязаться в нагнетании страха. Нужно было оздоровить обстановку, улыбкой остановить это самозапугивание.
Вот оно, первое письмо Паши Брехунцова:
Дорогая Манечка!
Тут все меня, конечно, считают героем. Но я не обращаю на это внимания. Истинный герой должен быть скромен. Я буду описывать вам всякие случаи из моей незаметной боевой деятельности.
Как раз этой ночью, когда вы, Манечка, видели разные тыловые сны, со мной произошла маленькая петрушка. Стою я, между прочим, на часах у пороховых погребов, крепко сжимая в руках трехлинейное орудие, чутко вслушиваясь в каждый звук и зорко вглядываясь в малейший шорох.
Внезапно, смотрю, прямо против меня вырастает гад в белом халате. За ним второй, третий, четвертый, так и далее. Я, конечно, не стал их считать, не стал терять зря времени, а прямо спрашиваю:
- Кто идет?
Глухое молчание было мне ответом, дорогая Манечка! Не поддаваясь паническим настроениям, я спросил еще раз:
- Кто идет?
Безмовная тишина окутала меня своими страшными щупальцами. По уставу полагается спрашивать два раза. Я спросил четыре, чем и перевыполнил устав на сто процентов!!! Гады трусливо молчали. Было только слышно в тишине, как они мажут салом пятки. Тогда мне стало ясно, что крупные силы противника обходят меня со всех трех флангов. Я, конечно, смело подпустил их на расстояние двух шагов и открыл по неприятелю ураганный огонь. Противник дрогнул и зашатался.
Эту скромную операцию помогла мне довершить фугасным огнем береговая артиллерия. Вот, Манечка, и все. Как говорится, ничего особенного. Маленький боевой эпизод из жизни вашего любимого Паши.
Пока!!! Пишите, не волнуйте маму.
Ваш горячо любимый и глубокоуважаемый Паша Брехунцов.
***Как редакция выяснила, в самом деле случилось вот что: в ночь с 6 на 7 февраля повар Н-ской столовой Военторга вывесил на дворе для просушки белый фартук. Брехунцов, стоявший ночью в карауле, принял этот фартук за неприятеля, открыл беспорядочный огонь и поддерживал его до тех пор, пока не сбежалась вся команда. Утром выяснилось, что в фартуке нет ни одной пробоины. Повар Корней Макаронов был благодарен за бережное отношение к кухонному имуществу.
Всего было опубликовано 9 таких писем, потом тему закрыли. За личной подписью Евгения Петрова выходили и другие материалы: например, вымышленное интервью английского корреспондента с бароном Маннергеймом было построено на каламбурах.
Корреспондент спрашивает: "Почему это ваша авиация в последнее время совсем не поднимается в воздух?" Генерал Маннергейм сконфуженно шмыгнул носом и ответил: "У нас в последнее время поднимаются на воздух только ДОТы".
Когда началась Великая отечественная война, Евгений Петров снова пошел добровольцем на фронт. 2 июля 1942 года самолет, на котором он возвращался в Москву из Новороссийска был сбит немецким истребителем над территорией Ростовской области.