Не «сделка», а «в дар!», или как поменять отношения государства и семьи в демографии
Удивительно, но наше государство видит одним из своих приоритетов в преодолении демографического кризиса и именно сюда, а не в какие то иные отрасли приоритетно вкладывает триллионы рублей, что еще недавно казалось невозможным. Более 5,5 трлн было потрачено только на нацпроект «Демография». И хотя рождаемость продолжает падать и падать, тем не менее государство не отказывается решать эту проблему, но создает новый нацпроект «Семья» и, судя по всему, в рамках него на демографию будет потрачено еще больше, и будут применены новые, более эффективные и разносторонние меры. В майском Указе Президентом повышение рождаемости поставлено национальной целью номер один, более того, целевые показатели поставлены более высокие, чем высокий прогноз Росстата, что можно назвать задачей крайне амбициозными.
Если это такой приоритет, то давайте задумаемся, а что не так с базовыми подходами к демографии, и что нужно, чтобы все нарастающие усилия власти принесли, наконец, долгожданные результаты?
Представляется, что одной из главных инноваций должно стать изменение принципов отношений между государством и семьей. Применяемый при оказании государством финансовой поддержки при рождении детей принцип «сделка» должен уступить место принципу «в дар!». Ведь именно этого принципа придерживались в России в те времена, когда народ наш активно самовоспроизводился. И когда русская сельская община «всем миром» не в ипотеку, а «в дар» строила дом для молодой семьи.
Мне могут возразить: это же не означает, что в те времена от семьи ничего не требовалось взамен? Конечно, требовалось, ведь община ждала от семьи детей - будущих членов общины. Но это не была сделка. И прежде, чем объяснять в чем тут разница, я бы сначала ввел понятия «живые» и «неживые» системы, поскольку нужно разобраться между какими субъектами рассматриваются взаимоотношения, в чем принципиальное отличие этих субъектов.
Что такое «живые» и «неживые» системы
«Живые» социальные системы так устроены, что порождают внутри себя поведенческие стандарты и таким образом себя различают. Это культуры. Либо ты палочками ешь, либо ложкой. Либо на одном языке говоришь, либо на другом. Либо одному Богу поклоняешься, либо другому. Идет война между культурами. Культуры конечно взаимообогащают друг друга. Но каждая культура в конечном итоге все-таки претендует на тотальность. И поэтому культуры вытесняют друг друга.
«Неживые» процессные системы от всех этих культурных различий абстрагируются. Они живут в процессном залоге и занимаются унификацией всех отношений.
Семья - это конечно система «живая». Государство как связующая, организующая и сдерживающая «живое» система власти относится к «неживым» процессным системам.
Сейчас государство пытается «качнуть» вопрос рождаемости. Естественно, своими методами. А он не «качается». Потому что, похоже, находится в другой логике, в другой системе взаимоотношений. Это «живой» процесс. Значит нужны другие подходы. И они есть.
Но для начала я, как историк, рассмотрю взаимоотношения власти и семьи на протяжении истории российской. Они были разными, с креном то в одну, то в другую сторону. Но если то или иное сообщество или культура выжили, значит несмотря на качели был найден баланс между «живым» и «неживым». И если мы сейчас не воспроизводимся, то значит баланс этот сейчас явно нарушен.
Как государство забирало ключевые функции у семьи
Первоначально функции обеспечения семьи всем необходимым для деторождения лежали на роде. Именно род и до сих пор играет ключевую роль в тех регионах нашей страны, где показатели рождаемости превышают показатели смертности. Но государство и там забрало себе у рода целый ряд функций, и современная рождаемость даже там уже не та, что 100 лет назад, и имеет тенденцию к дальнейшему снижению.
Родоплеменная система взаимоотношений природоподобная, «живая» и крайне благоприятна для рождаемости. Но имеет оборотную сторону в виде узости взгляда на мир. Начав с того, что все роды имеют тенденцию к смертельной борьбе между собой. «Живые» социальные системы одна другую поглощают. И если на Кавказе эта вековая борьба отчасти была заморожена гористой местностью, то на великорусской равнине подобная борьба «всех со всеми» не могла продолжаться долго и была препятствием для защиты от внешних врагов. Поэтому вместо родоплеменной системы обосновано явилось Государство Российское, сначала как Великое Княжество Новгородское, затем как Киевское, затем Владимирское и, наконец, Московское. Государство, кстати, периодически вмешивалось и в родоплеменные конфликты на Кавказе, чтобы не допустить взаимного истребления древних родов.
На каком-то витке родоплеменные конфликты вновь повторились в России, но уже в виде кровавых княжеских разборок внутри одной многодетной семьи - правящей династии Рюриковичей - а мы помним, что семья это «живая» социальная система. И постоянной подпиткой для конфликтов был принцип наследования престола следующим по старшинству братом. То есть произошел дисбаланс взаимоотношений «живой» и «неживой» систем в сторону самостийности «живой» системы. Ну а выходом из династийного тупика стало принятие принципа наследования старшим в роду и передачи власти не следующему брату, а старшему сыну, - майорат. И вместе с усилиями служителей наднациональной религии, Церкви, это замирило княжескую междоусобицу.
При этом в отличие от Запада принцип майората не был распространен на все общество в целом. В отличие от Европы у нас было достаточно места для расселения. В русских общинах не было жесткой иерархии. Пространства у нас были огромные и требовались сильные родовые системы, которые быстро воспроизводились. В Европе же принцип майората был распространен на наследование имущества в целом и это приводило к тому, что младшие дети, не имевшие наследства, снимались со своих земель и шли наемниками в крестовые походы, в рыцарские ордена, в монастыри и т.п., поскольку надеяться им было не на что. «Неживое» начало побеждать «живое» в Европе значительно раньше.
Но вернемся к России. По мере строительства народа как НАД-рода все больше функций из родовой общины переходило к государству. До революции 1917 года этот процесс тем не менее не имел негативного характера. Во главе государства стояла Семья - Государя Императора («живая социальная система», Царский Род), а соответственно семейные праздники - Венчание, рождение Наследника, были праздниками общегосударственными. Государство опиралось на общину, а община обеспечивала семью всем необходимым, самостоятельно решая в том числе множество инфраструктурных вопросов - строительство мостов, рытье колодцев, даже расправы внутри общины, чтобы не отдавать своих членов государеву правосудию, ведь каторжанин - это для общины «отрезанный ломоть».
Именно община «в дар» подставляла плечо беременной женщине и кормящей матери, помогала социализировать и воспитывать детей, мальчиков как будущих мужчин и отцов, девочек как будущих матерей. Община помогала вдовам и сиротам, поддерживала глубокие семейные традиции, обеспечивала межпоколенческое взаимодействие. (О межпоколенческом взаимодействии см. нашу статью “Насколько мы человечны”).
О дарах Новорожденному, как архетипу христианской по крайней мере культуры, мы читаем в Евангелиях. На илл. М.В.Нестеров. Рождество (Поклон царей). 1899-1900. Эскиз росписи северной стены церкви во имя благоверного князя Александра Невского. ГРМ, СПб.
Причем общинный характер жизнь имела не только на селе, но и в городах, на всех уровнях социума - артели, купеческие гильдии, ремесленные союзы и дворянские собрания, монастырские и просто церковные общины, имевшиеся вокруг каждого храма, а храмов только в одной Москве было «сорок сороков».
Религиозно-осмысленный общинный уклад России, стал костяком русской культуры с ее соборным, «троицким» (1) началом, ярче всего отразившемся в особом строе хорового пения. Это была великая культура низового народа. Не случайно во время «Русских сезонов» - гастрольных выступлений русских артистов балета и оперы, организованных Сергеем Дягилевым в 1908 году в Париже, искушенные в музыке парижане по вечерам как на самую изюминку сезонов бегали на набережную Сены - слушать, как поют хором простые русские матросы.
Один из символов современности - передача “Троицы” А. Рублева Русской Православной Церкви в 2023 г. На фото: визит Президента РФ В.В. Путина в Троице-Сергиеву Лавру в среду Троицкой седмицы, 26 июня 2024 г. Фото: Михаил Терещенко, ТАСС
Но начался процесс отчуждения семьи все же задолго до революции. Промышленная революцию понудила изъять человеческий, а тогда крестьянский ресурс из села для городов и фабрик. Отрыв от устоев традиционной сельской культуры дал свои плоды сначала в виде массового пьянства рабочих в городах, а затем в виде так называемой пролетарской революции с ее отрицанием института семьи, частной собственности и государства.
Марксизм не случайно оказался идеологией во главе России на такой длительный, 70-летний период. Внутри общего вектора вхождения на европейский путь индустриального развития был выбран именно коллективистский марксизм, причем в еще более крестьянской версии - ленинизма. Да и сам социализм в целом подразумевал отрицание капитализма - как предельной на тот момент версии развития «неживого».
На уровне декларации мы получили «власть советов», то есть казалось бы возрождение того же общинного принципа. Но колхозы и коммуны были конечно совсем не теми традиционными общинами, к которым привык народ. Произошло разрушение и серьезная трансформация традиционных семейных ценностей, отчуждение института семьи. Государство, переставшее иметь во главе себя Семью, а точнее Династию, то есть Род («живую социальную систему»), начало шаг за шагом отбирать все больше функций у семьи, подменяя ее собой, обескровливая и лишая ресурсов и экономической самостоятельности. Ясли, детсад и школа вместо воспитания в семье и в общине. Детдома вместо воспитания сирот ближайшими родственниками. Работа на государство и общество вместо работы на свою семью и артель, которая зачастую тоже была семейной. Борьба с религиозными предрассудками, легализация абортов, эмансипация женщин, искоренение и высмеивание мещанства как образа городской семейственности.
И все это было объективно связано с тем, что при Сталине дальнейшие мировые вызовы заставили Советское государство провести еще более решительную, чем до революции, индустриализацию и модернизацию. И без нее мы бы не победили в войне 1941-1945 годов.
Эмансипация плюс бюрократизация всей страны
Отчуждение института семьи происходило конечно же под влиянием западных передовых идей и важной вехой стало отчуждение от семьи женщин через их эмансипацию. Сначала через прогрессивные книги, затем через кино, богему, элиту.
В экономике женщины выступили штрейкбрехерами, сбивающими уровень заработков глав семейств - мужчин. И все это сопровождалось бюрократизацией, приходящей на смену коллективных общностей и местного самоуправления. Причем на каждом витке государственного строительства в ХХ-ХХI веках роль бюрократии, а это и есть неживая система в чистом виде, только усиливалась. О невостребованности в командно-административной системе значительной части мужчин и подавлении инициативы свидетельствовало огромное на конец СССР число тюремных сидельцев, реализовывавщих свое мужское призвание в около блатной псевдообщине.
И если Ф.М. Достоевский вздыхал, что бюрократии становится слишком много, но без нее никак, поскольку это хребет государства, то надо понимать, что тогда на один уезд приходилось всего несколько чиновников (!!!), а тогдашние уезды это нынешних 2-3 района…
Сегодня больше половины семей живут в многоквартирном доме, и даже на селе многие живут за счет воды, электричества и газа, которые подаются централизованно, централизованная система связи, оповещения и т.п. И это во многом наследие именно советского государства, которое, отбирая многие функции у народа, тем не менее брало на себя функции обеспечения семьи всем необходимым, причем безусловно, «в дар», в ответ на некие «объявленные действия» (2). Именно на этом выстраивалась советская демографическая политика в послевоенные годы. И во многом это было все взято из дореволюционной общины.
В годы перестройки произошел следующий переход. Сама Перестройка была ответом на запрос общества об освобождении от перегибов командно-административной системы. И вот людям дали свободу экономической активности, дали возможность создавать различные сообщества, организации, артели, ассоциации, кооперацию, а затем и партии - все что угодно. Объявили частную собственность. Все это в целом теоретически должно было стать благоприятным для семьи. Пожалуйста, развивай семейный бизнес, строй для своей семьи имения. Но люди не стали этого делать, они к тому времени уже разучились так жить, отвыкли. А как это делать не научили. Все стало строиться по западным капиталистическим калькам, разрушительным для менталитета народов России. Стали потихоньку подменять принцип «в дар» лукавым принципом «бесплатный сыр только в мышеловке». Стали и прямо очернять принцип «в дар» как свойство темного тоталитаризма и командно-административного контроля. И вот вместо демографического роста, наметившегося в годы начала Перестройки в связи с большими надеждами, мы получили в 1994 году такое понятие как «Русский крест», а именно превышение смертности над рождаемостью - вымирание нации.
Понятно, что самодостаточный селянин, а тем более община, которые сами себя обеспечивают плодами рук своих, такой капиталистической системе оказались просто не нужны - не выгодны. Потому что селянину эта система не нужна. Он от нее не зависит. И вот система создала такие условия, при которых труд на земле оказался не выгоден. Не рентабелен. Да и сама семья оказалась тоже не выгодна. Речь не о том, что семья для системы не выгодна. Система готова интегрировать в себя все. Тем более семью, которая, как мы с советских времен помним - ячейка общества. Нет, семья стала не выгодна для самих людей, а точнее для индивидуума. Дети стали только расходной статьей. Их количество никак не влияло уже на достаток семьи. Только в минус. И особенно это все обострилось с приходом капитализма в 1990-е. Рождение большого количества детей стало погружать семьи не просто в бедность, но в нищету.
Если система так развивается, то она деградирует. Как иронизируют некоторые демографы, при урбанистическом капитализме самая экономически эффективная и не обремененная для индивида детьми форма сожительства, если довести этот принцип до предела, - это сожительство двух содомитов… Крайний пример приспособления «живого» к «неживым» экономическим системам взаимоотношений. И не случайно, что именно этот тренд, ЛГБТ-повестку (3), взял на свои знамена мировой неолиберализм. Но мы же хотим не туда? Давайте развернемся.
Своей гиперопекой, контролем, а в случае с инспирированной из-за рубежа в 2010-е года диверсией в виде ювенальной юстиции - прямым вмешательством государства в семью вплоть до отбора детей - государство в последнее время очень сильно подточило и без того слабую поросль современной семейственности. И это не удивительно. Принцип «в дар» без четко простроенных объявленных действий, заложенных в культуру, не работает. Люди не понимают, что от них требуется. Процессы вырождаются. Оказание помощи превращается в потворство иждивенчеству, а денежные стимулы - в подачки. И вот молодежь уже издевается: «он был многодетным, чтобы бесплатно ездить в метро».
Я не против контроля за детьми и даже семьями со стороны государства, он нужен. Но он итак прописан в законе. Для этого не нужно вводить каких-то новых, ювенальных законов. Нужно обеспечить соблюдение уже действующих. А вот чего со стороны государства явно не хватает, так это инициирования «объявленных действий» и превентивного содействия семьям, через подготовку будущих родителей, через просвещение, через внимание и заботу, а не через жесткий страх отъема детей, и уж тем более систему доносительства детей на родителей, отбивающий всякое желание их заводить.
Чтобы не было перегибов со стороны административно-«неживой» системы эти функции как раз целесообразно делегировать «живым» социальным системам: ценностно-проверенным НКО, благотворительным структурам традиционных конфессий.
Проблема в том, что безусловная поддержка была подменена гиперопекой, а это вовсе не одно и тоже и именно гиперопека сделала современную семью несамодостаточной, экономически зависимой. А где одна зависимость там обычно появляются и другие... Многодетные семьи стали нищими, а по своей культуре маргинальными. «Неживая» административная система подмяла под себя систему «живую» да так, что она перестала самовоспроизводиться. СКР опустился значительно ниже уровня воспроизводства и теперь стремится чуть ли не к 1,4 и ниже.
Далее здесь
Если это такой приоритет, то давайте задумаемся, а что не так с базовыми подходами к демографии, и что нужно, чтобы все нарастающие усилия власти принесли, наконец, долгожданные результаты?
Представляется, что одной из главных инноваций должно стать изменение принципов отношений между государством и семьей. Применяемый при оказании государством финансовой поддержки при рождении детей принцип «сделка» должен уступить место принципу «в дар!». Ведь именно этого принципа придерживались в России в те времена, когда народ наш активно самовоспроизводился. И когда русская сельская община «всем миром» не в ипотеку, а «в дар» строила дом для молодой семьи.
Мне могут возразить: это же не означает, что в те времена от семьи ничего не требовалось взамен? Конечно, требовалось, ведь община ждала от семьи детей - будущих членов общины. Но это не была сделка. И прежде, чем объяснять в чем тут разница, я бы сначала ввел понятия «живые» и «неживые» системы, поскольку нужно разобраться между какими субъектами рассматриваются взаимоотношения, в чем принципиальное отличие этих субъектов.
Что такое «живые» и «неживые» системы
«Живые» социальные системы так устроены, что порождают внутри себя поведенческие стандарты и таким образом себя различают. Это культуры. Либо ты палочками ешь, либо ложкой. Либо на одном языке говоришь, либо на другом. Либо одному Богу поклоняешься, либо другому. Идет война между культурами. Культуры конечно взаимообогащают друг друга. Но каждая культура в конечном итоге все-таки претендует на тотальность. И поэтому культуры вытесняют друг друга.
«Неживые» процессные системы от всех этих культурных различий абстрагируются. Они живут в процессном залоге и занимаются унификацией всех отношений.
Семья - это конечно система «живая». Государство как связующая, организующая и сдерживающая «живое» система власти относится к «неживым» процессным системам.
Сейчас государство пытается «качнуть» вопрос рождаемости. Естественно, своими методами. А он не «качается». Потому что, похоже, находится в другой логике, в другой системе взаимоотношений. Это «живой» процесс. Значит нужны другие подходы. И они есть.
Но для начала я, как историк, рассмотрю взаимоотношения власти и семьи на протяжении истории российской. Они были разными, с креном то в одну, то в другую сторону. Но если то или иное сообщество или культура выжили, значит несмотря на качели был найден баланс между «живым» и «неживым». И если мы сейчас не воспроизводимся, то значит баланс этот сейчас явно нарушен.
Как государство забирало ключевые функции у семьи
Первоначально функции обеспечения семьи всем необходимым для деторождения лежали на роде. Именно род и до сих пор играет ключевую роль в тех регионах нашей страны, где показатели рождаемости превышают показатели смертности. Но государство и там забрало себе у рода целый ряд функций, и современная рождаемость даже там уже не та, что 100 лет назад, и имеет тенденцию к дальнейшему снижению.
Родоплеменная система взаимоотношений природоподобная, «живая» и крайне благоприятна для рождаемости. Но имеет оборотную сторону в виде узости взгляда на мир. Начав с того, что все роды имеют тенденцию к смертельной борьбе между собой. «Живые» социальные системы одна другую поглощают. И если на Кавказе эта вековая борьба отчасти была заморожена гористой местностью, то на великорусской равнине подобная борьба «всех со всеми» не могла продолжаться долго и была препятствием для защиты от внешних врагов. Поэтому вместо родоплеменной системы обосновано явилось Государство Российское, сначала как Великое Княжество Новгородское, затем как Киевское, затем Владимирское и, наконец, Московское. Государство, кстати, периодически вмешивалось и в родоплеменные конфликты на Кавказе, чтобы не допустить взаимного истребления древних родов.
На каком-то витке родоплеменные конфликты вновь повторились в России, но уже в виде кровавых княжеских разборок внутри одной многодетной семьи - правящей династии Рюриковичей - а мы помним, что семья это «живая» социальная система. И постоянной подпиткой для конфликтов был принцип наследования престола следующим по старшинству братом. То есть произошел дисбаланс взаимоотношений «живой» и «неживой» систем в сторону самостийности «живой» системы. Ну а выходом из династийного тупика стало принятие принципа наследования старшим в роду и передачи власти не следующему брату, а старшему сыну, - майорат. И вместе с усилиями служителей наднациональной религии, Церкви, это замирило княжескую междоусобицу.
При этом в отличие от Запада принцип майората не был распространен на все общество в целом. В отличие от Европы у нас было достаточно места для расселения. В русских общинах не было жесткой иерархии. Пространства у нас были огромные и требовались сильные родовые системы, которые быстро воспроизводились. В Европе же принцип майората был распространен на наследование имущества в целом и это приводило к тому, что младшие дети, не имевшие наследства, снимались со своих земель и шли наемниками в крестовые походы, в рыцарские ордена, в монастыри и т.п., поскольку надеяться им было не на что. «Неживое» начало побеждать «живое» в Европе значительно раньше.
Но вернемся к России. По мере строительства народа как НАД-рода все больше функций из родовой общины переходило к государству. До революции 1917 года этот процесс тем не менее не имел негативного характера. Во главе государства стояла Семья - Государя Императора («живая социальная система», Царский Род), а соответственно семейные праздники - Венчание, рождение Наследника, были праздниками общегосударственными. Государство опиралось на общину, а община обеспечивала семью всем необходимым, самостоятельно решая в том числе множество инфраструктурных вопросов - строительство мостов, рытье колодцев, даже расправы внутри общины, чтобы не отдавать своих членов государеву правосудию, ведь каторжанин - это для общины «отрезанный ломоть».
Именно община «в дар» подставляла плечо беременной женщине и кормящей матери, помогала социализировать и воспитывать детей, мальчиков как будущих мужчин и отцов, девочек как будущих матерей. Община помогала вдовам и сиротам, поддерживала глубокие семейные традиции, обеспечивала межпоколенческое взаимодействие. (О межпоколенческом взаимодействии см. нашу статью “Насколько мы человечны”).
О дарах Новорожденному, как архетипу христианской по крайней мере культуры, мы читаем в Евангелиях. На илл. М.В.Нестеров. Рождество (Поклон царей). 1899-1900. Эскиз росписи северной стены церкви во имя благоверного князя Александра Невского. ГРМ, СПб.
Причем общинный характер жизнь имела не только на селе, но и в городах, на всех уровнях социума - артели, купеческие гильдии, ремесленные союзы и дворянские собрания, монастырские и просто церковные общины, имевшиеся вокруг каждого храма, а храмов только в одной Москве было «сорок сороков».
Религиозно-осмысленный общинный уклад России, стал костяком русской культуры с ее соборным, «троицким» (1) началом, ярче всего отразившемся в особом строе хорового пения. Это была великая культура низового народа. Не случайно во время «Русских сезонов» - гастрольных выступлений русских артистов балета и оперы, организованных Сергеем Дягилевым в 1908 году в Париже, искушенные в музыке парижане по вечерам как на самую изюминку сезонов бегали на набережную Сены - слушать, как поют хором простые русские матросы.
Один из символов современности - передача “Троицы” А. Рублева Русской Православной Церкви в 2023 г. На фото: визит Президента РФ В.В. Путина в Троице-Сергиеву Лавру в среду Троицкой седмицы, 26 июня 2024 г. Фото: Михаил Терещенко, ТАСС
Но начался процесс отчуждения семьи все же задолго до революции. Промышленная революцию понудила изъять человеческий, а тогда крестьянский ресурс из села для городов и фабрик. Отрыв от устоев традиционной сельской культуры дал свои плоды сначала в виде массового пьянства рабочих в городах, а затем в виде так называемой пролетарской революции с ее отрицанием института семьи, частной собственности и государства.
Марксизм не случайно оказался идеологией во главе России на такой длительный, 70-летний период. Внутри общего вектора вхождения на европейский путь индустриального развития был выбран именно коллективистский марксизм, причем в еще более крестьянской версии - ленинизма. Да и сам социализм в целом подразумевал отрицание капитализма - как предельной на тот момент версии развития «неживого».
На уровне декларации мы получили «власть советов», то есть казалось бы возрождение того же общинного принципа. Но колхозы и коммуны были конечно совсем не теми традиционными общинами, к которым привык народ. Произошло разрушение и серьезная трансформация традиционных семейных ценностей, отчуждение института семьи. Государство, переставшее иметь во главе себя Семью, а точнее Династию, то есть Род («живую социальную систему»), начало шаг за шагом отбирать все больше функций у семьи, подменяя ее собой, обескровливая и лишая ресурсов и экономической самостоятельности. Ясли, детсад и школа вместо воспитания в семье и в общине. Детдома вместо воспитания сирот ближайшими родственниками. Работа на государство и общество вместо работы на свою семью и артель, которая зачастую тоже была семейной. Борьба с религиозными предрассудками, легализация абортов, эмансипация женщин, искоренение и высмеивание мещанства как образа городской семейственности.
И все это было объективно связано с тем, что при Сталине дальнейшие мировые вызовы заставили Советское государство провести еще более решительную, чем до революции, индустриализацию и модернизацию. И без нее мы бы не победили в войне 1941-1945 годов.
Эмансипация плюс бюрократизация всей страны
Отчуждение института семьи происходило конечно же под влиянием западных передовых идей и важной вехой стало отчуждение от семьи женщин через их эмансипацию. Сначала через прогрессивные книги, затем через кино, богему, элиту.
В экономике женщины выступили штрейкбрехерами, сбивающими уровень заработков глав семейств - мужчин. И все это сопровождалось бюрократизацией, приходящей на смену коллективных общностей и местного самоуправления. Причем на каждом витке государственного строительства в ХХ-ХХI веках роль бюрократии, а это и есть неживая система в чистом виде, только усиливалась. О невостребованности в командно-административной системе значительной части мужчин и подавлении инициативы свидетельствовало огромное на конец СССР число тюремных сидельцев, реализовывавщих свое мужское призвание в около блатной псевдообщине.
И если Ф.М. Достоевский вздыхал, что бюрократии становится слишком много, но без нее никак, поскольку это хребет государства, то надо понимать, что тогда на один уезд приходилось всего несколько чиновников (!!!), а тогдашние уезды это нынешних 2-3 района…
Сегодня больше половины семей живут в многоквартирном доме, и даже на селе многие живут за счет воды, электричества и газа, которые подаются централизованно, централизованная система связи, оповещения и т.п. И это во многом наследие именно советского государства, которое, отбирая многие функции у народа, тем не менее брало на себя функции обеспечения семьи всем необходимым, причем безусловно, «в дар», в ответ на некие «объявленные действия» (2). Именно на этом выстраивалась советская демографическая политика в послевоенные годы. И во многом это было все взято из дореволюционной общины.
В годы перестройки произошел следующий переход. Сама Перестройка была ответом на запрос общества об освобождении от перегибов командно-административной системы. И вот людям дали свободу экономической активности, дали возможность создавать различные сообщества, организации, артели, ассоциации, кооперацию, а затем и партии - все что угодно. Объявили частную собственность. Все это в целом теоретически должно было стать благоприятным для семьи. Пожалуйста, развивай семейный бизнес, строй для своей семьи имения. Но люди не стали этого делать, они к тому времени уже разучились так жить, отвыкли. А как это делать не научили. Все стало строиться по западным капиталистическим калькам, разрушительным для менталитета народов России. Стали потихоньку подменять принцип «в дар» лукавым принципом «бесплатный сыр только в мышеловке». Стали и прямо очернять принцип «в дар» как свойство темного тоталитаризма и командно-административного контроля. И вот вместо демографического роста, наметившегося в годы начала Перестройки в связи с большими надеждами, мы получили в 1994 году такое понятие как «Русский крест», а именно превышение смертности над рождаемостью - вымирание нации.
Понятно, что самодостаточный селянин, а тем более община, которые сами себя обеспечивают плодами рук своих, такой капиталистической системе оказались просто не нужны - не выгодны. Потому что селянину эта система не нужна. Он от нее не зависит. И вот система создала такие условия, при которых труд на земле оказался не выгоден. Не рентабелен. Да и сама семья оказалась тоже не выгодна. Речь не о том, что семья для системы не выгодна. Система готова интегрировать в себя все. Тем более семью, которая, как мы с советских времен помним - ячейка общества. Нет, семья стала не выгодна для самих людей, а точнее для индивидуума. Дети стали только расходной статьей. Их количество никак не влияло уже на достаток семьи. Только в минус. И особенно это все обострилось с приходом капитализма в 1990-е. Рождение большого количества детей стало погружать семьи не просто в бедность, но в нищету.
Если система так развивается, то она деградирует. Как иронизируют некоторые демографы, при урбанистическом капитализме самая экономически эффективная и не обремененная для индивида детьми форма сожительства, если довести этот принцип до предела, - это сожительство двух содомитов… Крайний пример приспособления «живого» к «неживым» экономическим системам взаимоотношений. И не случайно, что именно этот тренд, ЛГБТ-повестку (3), взял на свои знамена мировой неолиберализм. Но мы же хотим не туда? Давайте развернемся.
Своей гиперопекой, контролем, а в случае с инспирированной из-за рубежа в 2010-е года диверсией в виде ювенальной юстиции - прямым вмешательством государства в семью вплоть до отбора детей - государство в последнее время очень сильно подточило и без того слабую поросль современной семейственности. И это не удивительно. Принцип «в дар» без четко простроенных объявленных действий, заложенных в культуру, не работает. Люди не понимают, что от них требуется. Процессы вырождаются. Оказание помощи превращается в потворство иждивенчеству, а денежные стимулы - в подачки. И вот молодежь уже издевается: «он был многодетным, чтобы бесплатно ездить в метро».
Я не против контроля за детьми и даже семьями со стороны государства, он нужен. Но он итак прописан в законе. Для этого не нужно вводить каких-то новых, ювенальных законов. Нужно обеспечить соблюдение уже действующих. А вот чего со стороны государства явно не хватает, так это инициирования «объявленных действий» и превентивного содействия семьям, через подготовку будущих родителей, через просвещение, через внимание и заботу, а не через жесткий страх отъема детей, и уж тем более систему доносительства детей на родителей, отбивающий всякое желание их заводить.
Чтобы не было перегибов со стороны административно-«неживой» системы эти функции как раз целесообразно делегировать «живым» социальным системам: ценностно-проверенным НКО, благотворительным структурам традиционных конфессий.
Проблема в том, что безусловная поддержка была подменена гиперопекой, а это вовсе не одно и тоже и именно гиперопека сделала современную семью несамодостаточной, экономически зависимой. А где одна зависимость там обычно появляются и другие... Многодетные семьи стали нищими, а по своей культуре маргинальными. «Неживая» административная система подмяла под себя систему «живую» да так, что она перестала самовоспроизводиться. СКР опустился значительно ниже уровня воспроизводства и теперь стремится чуть ли не к 1,4 и ниже.
Далее здесь