Юный пират отнимает у лысого мыслителя его игрушки
Сегодня для нас нет ничего актуальней светлых голов.
В своих демографических текстах, ув. друзья, автор этих взволнованных строк обычно сосредоточен на вопросах количественных (где насколько усилился недород людей) и экономических (где насколько велик дефицит прямых рук и качественных мозгов).
Но есть ещё один аспект, представляющий интерес - и сильно недооценённый.
Я об аспекте «лысой психики». Это как «серебряная экономика», только ещё поэтичней - и чуть-чуть обидней.
Вся штука в том, что помимо количества людей, качества их образования и сложности их культуры (культура, как мы помним - это не дудящий камерный оркестр в парке, а алгоритмы повседневного и экстремального человеческого поведения, индивидуального и группового) имеется ещё и возраст.
Несмотря на то, что «всё уже было», кое в чём наша эпоха действительно первопроходец и новатор - по меньшей мере на горизонте нескольких столетий. Мы входим, помимо прочего, в неизведанные воды общества пожилых.
Нам должно помнить, что вся наша цивилизация, какой мы её знаем, создана юношеством и молодёжью. Причём как в буквальном смысле (руками 18-25-летних), так и в части замыслов и чертежей.
У. Черчилль стал министром в 33. Сталин стал наркомом в 38. Т. Рузвельт был избран президентом в 43, считаясь уже стариком (В.И. Ленин считал себя стариком в 46 - и, видимо, они действительно были «социально немолоды»). Американским «баронам-разбойникам», ворочавшим миллионами, было по тридцать с небольшим. На пике, если можно так выразиться, общечеловеческой самонадеянности по залам университетов разгуливала 27-летняя профессура, мастерящая фантастические ракеты, и 26-летние поэты вздыхали об ушедшей молодости (после чего бросались в разврат, дуэли и авантюры), а 20-летние капитаны командовали 28-пушечными фрегатами во флибустьерских морях, гоняясь за такими же юными пиратами.
факт-малютка
Да-да, то обстоятельство, что пират представляется нам нечёсаным испитым стариком, не должно заслонять от нас очевидность: в мире с такой высокой смертностью и такими дурными привычками среднему пирату не могло быть много лет. Если мы хотим представить себе пиратов такими, какими они были на самом деле - мы будем ближе к истине, представляя себе пацанов, играющих в пиратов, чем представляя заслуженных артистов, играющих пиратов. Они арифметически ближе по возрасту.
конец факта-малютки
Средний возраст землянина вообще до конца XX столетия не превышал 25. Нетрудно предположить, что возраст активного землянина был ещё меньше. Большую часть минувшего века мир прожил 20-24-летним.
Логично предположить, что эта заводная юность отдавалась во все стороны повышенным уровнем безбашенности, проявлявшимся в каждой затее, каждом плане, каждом общественном движении.
Не будем наваливать примеров сверх меры. Чтобы ощутить «вайб 23-летнего мира», достаточно заглянуть в любую книжку, написанную в середине прошлого столетия, и зафиксировать там естественный гештальт, так сказать, человеческого поведения: едва только нормальные взрослые граждане собираются в количестве от десятка разного пола, они немедленно добывают себе музыку и начинают танцевать. Не для тиктока и порой даже не друг для друга - а тупо потому, что организм нуждается.
Сегодня среднему землянину (включая афганцев и центральноафриканцев) за тридцать, среднему «северянину» (включая нас, китайцев и североамериканцев) около сорока, а среднему японцу величественные 49.
У этого возраста свой вайб. Автор этих взволнованных строк не геронтолог, но всякий из нас, имевший возможность прожить на голубой планете больше сорока её витков, знает, что шило в организме к тридцати годам рассасывается в большинстве случаев (как и во всём относящемся к людям - это не закон, а лишь правило, предусматривающее массу исключений. Но тем не менее).
В практическом смысле всё сказанное значит очень много чего. Но в частности - что коллективный мозг землянина, принимающего решения (а серое вещество, имеющее значение, по-прежнему сосредоточено в Северном полушарии) сейчас есть мозг мужчины и женщины основательно за (нижняя юная палата конгресса США - 58 лет в среднем) со всей приличествующей этому жизненному периоду спецификой.
Если выражаться совсем лапидарно - то в возрасте за полтинник люди довольно редко стремятся всё на свете заработать, захватить, выпить и трахнуть.
И довольно часто - сберечь уже заработанное, захваченное, абьюзимое и выпиваемое.
Иными словами, радикализм сменяется консерватизмом, а экспансивная алчность в качестве основного драйвера и побуждения - тревогой за нажитое непосильным трудом.
…Но есть дополнительный нюанс.
Рискну предложить следующее соображение: когда мы говорим о «консерватизме немолодых людей», мы всё ещё представляем себе консерваторов XX века. То есть бородачей, отягощённых крупными семействами, биографиями, грузом ответственности и всем таким.
Современные же 40+летние - в значительной своей части от этого стереотипа отличаются.
Ибо это 40+летние эпохи нищепанка, у которых с довольно высокой вероятностью нет груза крупного семейства и ответственности перед ним, а во многих странах нет даже собственного имущества, а биография (на минуточку, сегодняшний сорокалетний взрослел уже с интернетом) имеет ряд довольно инфантильных реликтовых черт в поведении.
Таким образом, мы можем представить себе его мироощущение как «консервативный инфантилизм».
То есть, грубо говоря, страх не за свой клан, а за свои игрушки.
Список этих последних может причинить боль, но из песни слова не выкинешь:
«Индустрию игрушек удерживают на плаву две вещи: инфляция и группа потребителей, известная как „кидалты“. По данным NPD Group, на этих детей в душе приходится четверть всех продаж игрушек в год на сумму около 9 миллиардов долларов, и они являются крупнейшим драйвером роста во всей отрасли».
Помимо буквальных игрушек, у них есть также любимые времяпровождения разной степени предосудительности и, в случае финансовой благополучности, «геймифицированное имущество» вроде демонстрационных автомобилей и лодок.
Консервативный инфантилизм в практическом социальном смысле отличается от традиционого консерватизма тем, что страх за свой лайфстайл выступает для его носителя единственным приоритетом и безальтернативным рычагом управления.
Если о типовом мужчине за сорок в XX веке принято было писать «у него была семья, и поэтому он испугался и промолчал», то о типовом его ровеснике сегодня следует писать скорее «у него была высокая квартирная рента и дорогая доминатрикс, и поэтому он испугался и промолчал».
Разумеется, у этого явления есть и обратная сторона: если такой 40+летний всё же слетает с колеи страха, то он становится буквально не по годам гневным противником мейнстрима, ибо ему нечего терять.
Но подобная отвязанность, во-первых, настигвет преимущественно мужчин, а во-вторых - ничего не гарантирует. После выпадения из предписываемой социальной адекватности люди не выбегают автоматически на интеллектуальную волю, а опускаются зачастую в бентос всяких «маносфер» и диетически-атлетических цифровых фашизмов.
Мейнстрим же, теряющий их, становится всё более испуганным.
Автор этих взволнованных строк с некоторого времени просто перестал читать, за редчайшими исключениями, выступления мыслителей уже не только в отечественных, но и зарубежных.
Причина: тошнотворная предсказуемость. Как бы раскручена и известна ни была фамилия, стоящая под очередной статьёй - мы можем быть уверены, что авторитетный мыслитель не выскочит ни на миллиметр не то что за флажки дозволенного - но и даже за флажки одобряемого.
Ибо у них у всех дома игрушки и дорогие доминатриксы, и ну его нафиг - они уже немолодые люди, в медийной отрасли кризис и мало платят, лучше не рисковать.
А поскольку «пространство одобряемого» в смысле предписываемых тем, объектов критики, объектов похвал и даже выражений всем давным-давно известно - тратить на это время так же стоит, как на простыни отечественных лысых мэтров «Америка, кажется, совсем сошла с ума, вот что они снова учудили негритянки-лесбиянки в штате Иллинойс».
Итого:
- В разгар XXI столетия воспринимать интеллектуальный мейнстрим следует лишь для осведомлённости об официальных речекряках. А для рассуждения имеет смысл читать, смотреть и слушать только маргиналов - да и то лишь в тех случаях, если данные маргиналы состоятельны во всех смыслах. В противном случае они будут так же скучны и предсказуемы, как мейнстрим - с тем отличием, что они будут не шаблонно бранить врагов мейнстрима, а столь же шаблонно обличать его. И винить мейнстрим и эпоху в том, что они отобрали у них их любимые игрушки.
Marahovsky
В своих демографических текстах, ув. друзья, автор этих взволнованных строк обычно сосредоточен на вопросах количественных (где насколько усилился недород людей) и экономических (где насколько велик дефицит прямых рук и качественных мозгов).
Но есть ещё один аспект, представляющий интерес - и сильно недооценённый.
Я об аспекте «лысой психики». Это как «серебряная экономика», только ещё поэтичней - и чуть-чуть обидней.
Вся штука в том, что помимо количества людей, качества их образования и сложности их культуры (культура, как мы помним - это не дудящий камерный оркестр в парке, а алгоритмы повседневного и экстремального человеческого поведения, индивидуального и группового) имеется ещё и возраст.
Несмотря на то, что «всё уже было», кое в чём наша эпоха действительно первопроходец и новатор - по меньшей мере на горизонте нескольких столетий. Мы входим, помимо прочего, в неизведанные воды общества пожилых.
Нам должно помнить, что вся наша цивилизация, какой мы её знаем, создана юношеством и молодёжью. Причём как в буквальном смысле (руками 18-25-летних), так и в части замыслов и чертежей.
У. Черчилль стал министром в 33. Сталин стал наркомом в 38. Т. Рузвельт был избран президентом в 43, считаясь уже стариком (В.И. Ленин считал себя стариком в 46 - и, видимо, они действительно были «социально немолоды»). Американским «баронам-разбойникам», ворочавшим миллионами, было по тридцать с небольшим. На пике, если можно так выразиться, общечеловеческой самонадеянности по залам университетов разгуливала 27-летняя профессура, мастерящая фантастические ракеты, и 26-летние поэты вздыхали об ушедшей молодости (после чего бросались в разврат, дуэли и авантюры), а 20-летние капитаны командовали 28-пушечными фрегатами во флибустьерских морях, гоняясь за такими же юными пиратами.
факт-малютка
Да-да, то обстоятельство, что пират представляется нам нечёсаным испитым стариком, не должно заслонять от нас очевидность: в мире с такой высокой смертностью и такими дурными привычками среднему пирату не могло быть много лет. Если мы хотим представить себе пиратов такими, какими они были на самом деле - мы будем ближе к истине, представляя себе пацанов, играющих в пиратов, чем представляя заслуженных артистов, играющих пиратов. Они арифметически ближе по возрасту.
конец факта-малютки
Средний возраст землянина вообще до конца XX столетия не превышал 25. Нетрудно предположить, что возраст активного землянина был ещё меньше. Большую часть минувшего века мир прожил 20-24-летним.
Логично предположить, что эта заводная юность отдавалась во все стороны повышенным уровнем безбашенности, проявлявшимся в каждой затее, каждом плане, каждом общественном движении.
Не будем наваливать примеров сверх меры. Чтобы ощутить «вайб 23-летнего мира», достаточно заглянуть в любую книжку, написанную в середине прошлого столетия, и зафиксировать там естественный гештальт, так сказать, человеческого поведения: едва только нормальные взрослые граждане собираются в количестве от десятка разного пола, они немедленно добывают себе музыку и начинают танцевать. Не для тиктока и порой даже не друг для друга - а тупо потому, что организм нуждается.
Сегодня среднему землянину (включая афганцев и центральноафриканцев) за тридцать, среднему «северянину» (включая нас, китайцев и североамериканцев) около сорока, а среднему японцу величественные 49.
У этого возраста свой вайб. Автор этих взволнованных строк не геронтолог, но всякий из нас, имевший возможность прожить на голубой планете больше сорока её витков, знает, что шило в организме к тридцати годам рассасывается в большинстве случаев (как и во всём относящемся к людям - это не закон, а лишь правило, предусматривающее массу исключений. Но тем не менее).
В практическом смысле всё сказанное значит очень много чего. Но в частности - что коллективный мозг землянина, принимающего решения (а серое вещество, имеющее значение, по-прежнему сосредоточено в Северном полушарии) сейчас есть мозг мужчины и женщины основательно за (нижняя юная палата конгресса США - 58 лет в среднем) со всей приличествующей этому жизненному периоду спецификой.
Если выражаться совсем лапидарно - то в возрасте за полтинник люди довольно редко стремятся всё на свете заработать, захватить, выпить и трахнуть.
И довольно часто - сберечь уже заработанное, захваченное, абьюзимое и выпиваемое.
Иными словами, радикализм сменяется консерватизмом, а экспансивная алчность в качестве основного драйвера и побуждения - тревогой за нажитое непосильным трудом.
…Но есть дополнительный нюанс.
Рискну предложить следующее соображение: когда мы говорим о «консерватизме немолодых людей», мы всё ещё представляем себе консерваторов XX века. То есть бородачей, отягощённых крупными семействами, биографиями, грузом ответственности и всем таким.
Современные же 40+летние - в значительной своей части от этого стереотипа отличаются.
Ибо это 40+летние эпохи нищепанка, у которых с довольно высокой вероятностью нет груза крупного семейства и ответственности перед ним, а во многих странах нет даже собственного имущества, а биография (на минуточку, сегодняшний сорокалетний взрослел уже с интернетом) имеет ряд довольно инфантильных реликтовых черт в поведении.
Таким образом, мы можем представить себе его мироощущение как «консервативный инфантилизм».
То есть, грубо говоря, страх не за свой клан, а за свои игрушки.
Список этих последних может причинить боль, но из песни слова не выкинешь:
«Индустрию игрушек удерживают на плаву две вещи: инфляция и группа потребителей, известная как „кидалты“. По данным NPD Group, на этих детей в душе приходится четверть всех продаж игрушек в год на сумму около 9 миллиардов долларов, и они являются крупнейшим драйвером роста во всей отрасли».
Помимо буквальных игрушек, у них есть также любимые времяпровождения разной степени предосудительности и, в случае финансовой благополучности, «геймифицированное имущество» вроде демонстрационных автомобилей и лодок.
Консервативный инфантилизм в практическом социальном смысле отличается от традиционого консерватизма тем, что страх за свой лайфстайл выступает для его носителя единственным приоритетом и безальтернативным рычагом управления.
Если о типовом мужчине за сорок в XX веке принято было писать «у него была семья, и поэтому он испугался и промолчал», то о типовом его ровеснике сегодня следует писать скорее «у него была высокая квартирная рента и дорогая доминатрикс, и поэтому он испугался и промолчал».
Разумеется, у этого явления есть и обратная сторона: если такой 40+летний всё же слетает с колеи страха, то он становится буквально не по годам гневным противником мейнстрима, ибо ему нечего терять.
Но подобная отвязанность, во-первых, настигвет преимущественно мужчин, а во-вторых - ничего не гарантирует. После выпадения из предписываемой социальной адекватности люди не выбегают автоматически на интеллектуальную волю, а опускаются зачастую в бентос всяких «маносфер» и диетически-атлетических цифровых фашизмов.
Мейнстрим же, теряющий их, становится всё более испуганным.
Автор этих взволнованных строк с некоторого времени просто перестал читать, за редчайшими исключениями, выступления мыслителей уже не только в отечественных, но и зарубежных.
Причина: тошнотворная предсказуемость. Как бы раскручена и известна ни была фамилия, стоящая под очередной статьёй - мы можем быть уверены, что авторитетный мыслитель не выскочит ни на миллиметр не то что за флажки дозволенного - но и даже за флажки одобряемого.
Ибо у них у всех дома игрушки и дорогие доминатриксы, и ну его нафиг - они уже немолодые люди, в медийной отрасли кризис и мало платят, лучше не рисковать.
А поскольку «пространство одобряемого» в смысле предписываемых тем, объектов критики, объектов похвал и даже выражений всем давным-давно известно - тратить на это время так же стоит, как на простыни отечественных лысых мэтров «Америка, кажется, совсем сошла с ума, вот что они снова учудили негритянки-лесбиянки в штате Иллинойс».
Итого:
- В разгар XXI столетия воспринимать интеллектуальный мейнстрим следует лишь для осведомлённости об официальных речекряках. А для рассуждения имеет смысл читать, смотреть и слушать только маргиналов - да и то лишь в тех случаях, если данные маргиналы состоятельны во всех смыслах. В противном случае они будут так же скучны и предсказуемы, как мейнстрим - с тем отличием, что они будут не шаблонно бранить врагов мейнстрима, а столь же шаблонно обличать его. И винить мейнстрим и эпоху в том, что они отобрали у них их любимые игрушки.
Marahovsky