Бахтиёр Эргашев. Точка зрения
О талибах, войнах за воду и том, кто держит зонтик безопасности над регионом. Часть 4
«ВЭС 24» продолжает публикацию большого интервью с директором Центра исследовательских инициатив «Ma'no», политологом, аналитиком Бахтиёром Эргашевым. В этой части речь пойдет о региональной безопасности.
Кто горазд в гаранты
- Тема безопасности - одна из ваших профильных. Кто из мировых игроков сегодня главный экспортер безопасности в регионе?
- Данная тема находится в сфере моих интересов по крайней мере с 1995 года, когда я пришел младшим научным сотрудником в Институт стратегических исследований. С этого времени я занимаюсь вопросами национальной и региональной безопасности. Отвечая на ваш вопрос - сегодня и институционально, и через систему двусторонних отношений, и через военно-техническое сотрудничество в сфере вооружений и ПВО гарантом безопасности в регионе является Россия. Институционально - через ОДКБ, а в двустороннем формате - это как, например, в случае с Узбекистаном. Республика в ОДКБ не входит, но зато имеет пакет соглашений о всеобъемлющем военно-техническом и политическом сотрудничестве с Россией. К слову, эти договоренности были подтверждены в ходе недавнего визита президента республики в Москву. Таким образом, через указанную архитектуру безопасности, включая военные базы РФ в Кыргызстане и Таджикистане, а также объединенную систему ПВО, именно Россия держит ключи стабильности в регионе. Но вместе с этим, если смотреть на ситуацию метафорически и представить себе безопасность в виде зонтика в руках у России, то с недавнего времени мы можем констатировать, что свой зонтик раскрывает над регионом и Китай.
Важно отметить, что после того, как американцы убежали из Афганистана, возможности для проекции военной мощи в этой части Евразии, в Центральной Азии в частности, у американцев и Запада в целом дико сузились - ближайшая военная база у них располагается в Катаре. Но, поверьте, никто из коллективного Запада не оставил идеи о своем возвращении в том или ином в виде в регион. Контртеррористические центры, биолаборатории, учебные программы и совместные учения, попытки привязать к собственным вооружениям, которые нужно обслуживать через долгосрочные договоры - все это инструменты западного воздействия на регион в сфере безопасности.
Итак, если смотреть на шахматную доску в целом, то игрока три: Россия, Китай и Запад. Является ли Турция частью западного проекта в данном контексте - это сложный вопрос. У султана своя игра, посмотрим, что у него получится. Вообще о кульбитах Эрдогана надо книги писать, захватывающее зрелище.
Де-факто, да, де-юре, нет - риски конфигурации
- Давайте об Афганистане поговорим. Очевидно, что Талибан старается как-то наладить мирную жизнь и абстрагироваться от своего предыдущего имиджа. Вы рассматриваете перспективы признания Эмирата на международном уровне? Например, через институциональные механизмы ШОС.
- Когда 15 августа 2021 талибы захватили Кабул, у меня было большое количество статей, интервью, через которые красной линией проходила одна мысль: очередной проект модернизации Афганистана по западному образцу провалился. Антимодернисты и консерваторы победили. Вся текущая ситуация говорит нам, что талибы пришли всерьез и надолго, в отличие, например, от ситуации 1996 года. Это первое, что необходимо понимать. Де-факто талибов признали все. Если уж переводить дискурс в строгую политологическую терминологию, то скажем так: с правительством Исламского Эмирата Афганистан, сформированным военно-политическим движением Талибан, сотрудничают все страны-соседи, взаимодействуют все глобальные политические силы и - это важно - международные организации. Повторюсь, де-факто.
Когда Талибан признают де-юре?.. А вот это вопрос очень долгий. Талибан уже сделал все возможные, по крайней мере, какие в его силах, реверансы международному сообществу, чтобы их признали. У талибов есть определенные красные линии, за которые они никогда не зайдут. И даже если бы кто-то в Кабуле из условно светского правительства и хотел бы зайти за эти линии, им не даст это сделать кандагарская шура во главе с эмиром. Таким образом, образование для женщин, создание инклюзивного правительства с включением всех этносов страны - с этим все сложно. Еще раз - что талибы могли, они уже сделали. Иначе говоря, мировому сообществу с его требованиями женской эмансипации, инклюзивности и равноправия придется заткнуться. Получается конфигурация, когда не одна из сторон не может сделать следующего шага, поскольку исчерпаны лимиты доброй воли с обеих сторон. Следовательно, мы очень долго будем наблюдать ситуацию де-факто.
ШОС, конечно, будет работать с Афганистаном, но это будет неофициально. И другие организации будут работать. Никто не против совместной работы. Пожалуйста, будем общаться, будем встречаться в Самарканде, Москве, Ташкенте, Казани. Там, где получается, будем взаимодействовать, но не более того. Не надо думать, что формат де-факто самодостаточен. То, что нет официального признания Эмирата, мешает сотрудничеству по огромному комплексу вопросов. Например, отсутствие юридического признания правительства в Кабуле мешает странам Центральной Азии переговорам с Афганистаном по водным поросам. Он не может стать членом межгосударственной водохозяйственной комиссии Центральной Азии, а раз не могут этого, значит, и подписать Алматинское соглашение о принципах вододеления Амударьи он не может. А это в свою очередь означает, что наши переговоры с Кабулом по этим вопросам так и будут носить полуподпольный характер. Понятно, что такой характер переговоров не в состоянии произвести механизм, который гарантировал хоть что-нибудь на сколько-нибудь продолжительное время.
Войны за реки
- Можно сказать, что возникает ситуация, при которой как бы консервируется и неустойчивый статус Афганистана, и риски, с этим связанные?
- Просто к рискам, имеющим отношение к военно-технической безопасности, миграции, наркотрафику, добавляются водные вопросы. Активная, скажем так, гидрологическая деятельность Афганистана со строительством разного рода объектов, включая строительство ГЭС и регулирование стока Пянджа, несет существенные риски для всего региона. Если так будут обстоять дела, то гидродефицит у всех нижележащих государств будут только обостряться. Для нас это архиважный вопрос. Тут надо понимать, что страны Центральной Азии продолжают в значительной степени оставаться аграрными странами с сельским хозяйством, базирующимся на поливном земледелии. Оно, к сожалению, еще и не особенно эффективно - значительная часть воды просто теряется в ирригационных системах. Таким образом, водные вопросы со временем могут становиться еще более острыми.
Я вспоминаю слова Ислама Абдуганиевича Каримова, который еще в 2012 году говорил о том, что причиной больших войн в регионе может стать вода. Не хотелось бы, чтобы эти слова оказались пророческими, но, увы, вероятность этого есть.
Федор Кирсанов
Продолжение следует…
Первую часть читайте здесь.
Вторую часть читайте здесь.
Третью часть читайте здесь.
«ВЭС 24» продолжает публикацию большого интервью с директором Центра исследовательских инициатив «Ma'no», политологом, аналитиком Бахтиёром Эргашевым. В этой части речь пойдет о региональной безопасности.
Кто горазд в гаранты
- Тема безопасности - одна из ваших профильных. Кто из мировых игроков сегодня главный экспортер безопасности в регионе?
- Данная тема находится в сфере моих интересов по крайней мере с 1995 года, когда я пришел младшим научным сотрудником в Институт стратегических исследований. С этого времени я занимаюсь вопросами национальной и региональной безопасности. Отвечая на ваш вопрос - сегодня и институционально, и через систему двусторонних отношений, и через военно-техническое сотрудничество в сфере вооружений и ПВО гарантом безопасности в регионе является Россия. Институционально - через ОДКБ, а в двустороннем формате - это как, например, в случае с Узбекистаном. Республика в ОДКБ не входит, но зато имеет пакет соглашений о всеобъемлющем военно-техническом и политическом сотрудничестве с Россией. К слову, эти договоренности были подтверждены в ходе недавнего визита президента республики в Москву. Таким образом, через указанную архитектуру безопасности, включая военные базы РФ в Кыргызстане и Таджикистане, а также объединенную систему ПВО, именно Россия держит ключи стабильности в регионе. Но вместе с этим, если смотреть на ситуацию метафорически и представить себе безопасность в виде зонтика в руках у России, то с недавнего времени мы можем констатировать, что свой зонтик раскрывает над регионом и Китай.
Важно отметить, что после того, как американцы убежали из Афганистана, возможности для проекции военной мощи в этой части Евразии, в Центральной Азии в частности, у американцев и Запада в целом дико сузились - ближайшая военная база у них располагается в Катаре. Но, поверьте, никто из коллективного Запада не оставил идеи о своем возвращении в том или ином в виде в регион. Контртеррористические центры, биолаборатории, учебные программы и совместные учения, попытки привязать к собственным вооружениям, которые нужно обслуживать через долгосрочные договоры - все это инструменты западного воздействия на регион в сфере безопасности.
Итак, если смотреть на шахматную доску в целом, то игрока три: Россия, Китай и Запад. Является ли Турция частью западного проекта в данном контексте - это сложный вопрос. У султана своя игра, посмотрим, что у него получится. Вообще о кульбитах Эрдогана надо книги писать, захватывающее зрелище.
Де-факто, да, де-юре, нет - риски конфигурации
- Давайте об Афганистане поговорим. Очевидно, что Талибан старается как-то наладить мирную жизнь и абстрагироваться от своего предыдущего имиджа. Вы рассматриваете перспективы признания Эмирата на международном уровне? Например, через институциональные механизмы ШОС.
- Когда 15 августа 2021 талибы захватили Кабул, у меня было большое количество статей, интервью, через которые красной линией проходила одна мысль: очередной проект модернизации Афганистана по западному образцу провалился. Антимодернисты и консерваторы победили. Вся текущая ситуация говорит нам, что талибы пришли всерьез и надолго, в отличие, например, от ситуации 1996 года. Это первое, что необходимо понимать. Де-факто талибов признали все. Если уж переводить дискурс в строгую политологическую терминологию, то скажем так: с правительством Исламского Эмирата Афганистан, сформированным военно-политическим движением Талибан, сотрудничают все страны-соседи, взаимодействуют все глобальные политические силы и - это важно - международные организации. Повторюсь, де-факто.
Когда Талибан признают де-юре?.. А вот это вопрос очень долгий. Талибан уже сделал все возможные, по крайней мере, какие в его силах, реверансы международному сообществу, чтобы их признали. У талибов есть определенные красные линии, за которые они никогда не зайдут. И даже если бы кто-то в Кабуле из условно светского правительства и хотел бы зайти за эти линии, им не даст это сделать кандагарская шура во главе с эмиром. Таким образом, образование для женщин, создание инклюзивного правительства с включением всех этносов страны - с этим все сложно. Еще раз - что талибы могли, они уже сделали. Иначе говоря, мировому сообществу с его требованиями женской эмансипации, инклюзивности и равноправия придется заткнуться. Получается конфигурация, когда не одна из сторон не может сделать следующего шага, поскольку исчерпаны лимиты доброй воли с обеих сторон. Следовательно, мы очень долго будем наблюдать ситуацию де-факто.
ШОС, конечно, будет работать с Афганистаном, но это будет неофициально. И другие организации будут работать. Никто не против совместной работы. Пожалуйста, будем общаться, будем встречаться в Самарканде, Москве, Ташкенте, Казани. Там, где получается, будем взаимодействовать, но не более того. Не надо думать, что формат де-факто самодостаточен. То, что нет официального признания Эмирата, мешает сотрудничеству по огромному комплексу вопросов. Например, отсутствие юридического признания правительства в Кабуле мешает странам Центральной Азии переговорам с Афганистаном по водным поросам. Он не может стать членом межгосударственной водохозяйственной комиссии Центральной Азии, а раз не могут этого, значит, и подписать Алматинское соглашение о принципах вододеления Амударьи он не может. А это в свою очередь означает, что наши переговоры с Кабулом по этим вопросам так и будут носить полуподпольный характер. Понятно, что такой характер переговоров не в состоянии произвести механизм, который гарантировал хоть что-нибудь на сколько-нибудь продолжительное время.
Войны за реки
- Можно сказать, что возникает ситуация, при которой как бы консервируется и неустойчивый статус Афганистана, и риски, с этим связанные?
- Просто к рискам, имеющим отношение к военно-технической безопасности, миграции, наркотрафику, добавляются водные вопросы. Активная, скажем так, гидрологическая деятельность Афганистана со строительством разного рода объектов, включая строительство ГЭС и регулирование стока Пянджа, несет существенные риски для всего региона. Если так будут обстоять дела, то гидродефицит у всех нижележащих государств будут только обостряться. Для нас это архиважный вопрос. Тут надо понимать, что страны Центральной Азии продолжают в значительной степени оставаться аграрными странами с сельским хозяйством, базирующимся на поливном земледелии. Оно, к сожалению, еще и не особенно эффективно - значительная часть воды просто теряется в ирригационных системах. Таким образом, водные вопросы со временем могут становиться еще более острыми.
Я вспоминаю слова Ислама Абдуганиевича Каримова, который еще в 2012 году говорил о том, что причиной больших войн в регионе может стать вода. Не хотелось бы, чтобы эти слова оказались пророческими, но, увы, вероятность этого есть.
Федор Кирсанов
Продолжение следует…
Первую часть читайте здесь.
Вторую часть читайте здесь.
Третью часть читайте здесь.