Какую память оставило русское войско в Закарпатье в 1849 году
Из автобиографии знаменитого закарпатского писателя Ивана Сильвая (Уриила Метеора) (1838-1904): «Солнце клонилось к заходу, сразу сестра Сусанна воскликновением обратила наше внимаение на блестящие(ся) предметы, которые явились на пути ниже села Драчин. То были всадники в шлемах, на которых ярко отражались лучи солнца, они шли тихим ходом на белых лошадях. Немного спустя, за ними следовали иные четыре подобные всадники и, вконец, целый полк конницы, весь на одинаковых белых лошадях…
Признаюсь, что я их воображал не в таком виде. В мою сущность в Унгваре, я слышал изображать их дикими ордами, с видом очень безобразным, походящих более на зверей, чем на людей; по натуре своей суровыми, необузданными, кровожадными и беспощадными, которые, куда они не приходят, производят зверские насилия и ужасы, оставляют по следам своим опустошения, подобно саранче, которых иначе и представить нельзя, как с ужасною канчукою в руках. Как они теперь проходили перед нами ровным, чинным, тихим ходом, только по отдаленности мы могли отметить их черты лица, они показались нам такими, как и наши домородные люди, только они на своих дородных лошадях и с блестящими своими шлемами и сами казались более дородными и выше обыкновенного человеческого роста.
Овладевший нами прежний страх в ближайшие дни еще более миновал, и в конец мы успокоились совсем…
На поле, которое называется «против княгининого борода», был установлен по удобности места постоянный лагерь; одни отходили далее, другие приходили на их место. Передвижение держало (за) три недели до самого дня Рождества Богородицы. Сначала того времени наши селяне постоянно исполняли перевозку багажа, а осмелевшие дети выносили в лагерь яблока, сливы , орехи, и проч., котоых того года было великое обилие. Все они твердили одно, что оин свободно разговаривают с Москалями и без затруднения понимают их язык. Иные говорили, что видели их креститься и слышали молиться, и не могли прийти в себя от удивления, потому что они совсем таким образом крестилися и теми же словами молилися, как здесшние домородые люди. Выходило, что они одного с нами языка и одной веры…
Для удовлетворения нашей любознательнотси, в одни из ближайших дней мы с отцем собрались в лагерь, и в самом деле убедились, что мы за исключение очень немногих слов, понимаем речь московскую . Воины охотно(в)пускались в разговор с моим отцом и , как узнали, что он священник - относились к нему с почтением и называли его батюшкою. Приятно было нам видеть ,что воины ласкали наших сельских мальчишек, а мужикам, бывшим с обозами подавали мясо в своих манерках и наделяли их сухарями…
Но пред Рожедстством Богородицы прекратилось передвижение Русских войск, они ушли в Галицию и далее в свое отечество - за их отходом завелись иные порядки и осталась одна память об их переходе.
В течение 1849/50 школьного года, когда я поступил в третий гимназиальный класс, как во всей стране, так и в Унгваре заведено новое управление, в городе было на посте кесарское австрийское воинство, а в школе особенный вес полагался на русский язык, которому должны были учиться не только русские по происходению и по вере греко-католики, но даже и иноверцы. То время совпадает с пробуждением племенного самосознания на наших Карпатах; оно начало проявляться изданием первых весенних литературных цветков, как-то: русского календаря, песенной книжки, изданной Николаем Нодем и альманахом, изданным Александром Духновичем, в начале которого была песнь: «Я русин был, есмь и буду» (Уриил Метеор (И.А. Сильвай) Автобиография. Ужгород. 1938. С.41-45)
Михаил Быстрицкий pycckomy написал в uctopuockon_pyc
Признаюсь, что я их воображал не в таком виде. В мою сущность в Унгваре, я слышал изображать их дикими ордами, с видом очень безобразным, походящих более на зверей, чем на людей; по натуре своей суровыми, необузданными, кровожадными и беспощадными, которые, куда они не приходят, производят зверские насилия и ужасы, оставляют по следам своим опустошения, подобно саранче, которых иначе и представить нельзя, как с ужасною канчукою в руках. Как они теперь проходили перед нами ровным, чинным, тихим ходом, только по отдаленности мы могли отметить их черты лица, они показались нам такими, как и наши домородные люди, только они на своих дородных лошадях и с блестящими своими шлемами и сами казались более дородными и выше обыкновенного человеческого роста.
Овладевший нами прежний страх в ближайшие дни еще более миновал, и в конец мы успокоились совсем…
На поле, которое называется «против княгининого борода», был установлен по удобности места постоянный лагерь; одни отходили далее, другие приходили на их место. Передвижение держало (за) три недели до самого дня Рождества Богородицы. Сначала того времени наши селяне постоянно исполняли перевозку багажа, а осмелевшие дети выносили в лагерь яблока, сливы , орехи, и проч., котоых того года было великое обилие. Все они твердили одно, что оин свободно разговаривают с Москалями и без затруднения понимают их язык. Иные говорили, что видели их креститься и слышали молиться, и не могли прийти в себя от удивления, потому что они совсем таким образом крестилися и теми же словами молилися, как здесшние домородые люди. Выходило, что они одного с нами языка и одной веры…
Для удовлетворения нашей любознательнотси, в одни из ближайших дней мы с отцем собрались в лагерь, и в самом деле убедились, что мы за исключение очень немногих слов, понимаем речь московскую . Воины охотно(в)пускались в разговор с моим отцом и , как узнали, что он священник - относились к нему с почтением и называли его батюшкою. Приятно было нам видеть ,что воины ласкали наших сельских мальчишек, а мужикам, бывшим с обозами подавали мясо в своих манерках и наделяли их сухарями…
Но пред Рожедстством Богородицы прекратилось передвижение Русских войск, они ушли в Галицию и далее в свое отечество - за их отходом завелись иные порядки и осталась одна память об их переходе.
В течение 1849/50 школьного года, когда я поступил в третий гимназиальный класс, как во всей стране, так и в Унгваре заведено новое управление, в городе было на посте кесарское австрийское воинство, а в школе особенный вес полагался на русский язык, которому должны были учиться не только русские по происходению и по вере греко-католики, но даже и иноверцы. То время совпадает с пробуждением племенного самосознания на наших Карпатах; оно начало проявляться изданием первых весенних литературных цветков, как-то: русского календаря, песенной книжки, изданной Николаем Нодем и альманахом, изданным Александром Духновичем, в начале которого была песнь: «Я русин был, есмь и буду» (Уриил Метеор (И.А. Сильвай) Автобиография. Ужгород. 1938. С.41-45)
Михаил Быстрицкий pycckomy написал в uctopuockon_pyc