Конек-горбунок и Сивка-Бурка: про фольклорных коней
Эти две сказки можно рассматривать вместе, потому что "Конёк-горбунок" - хоть и авторская история, но очень хорошо соединяет в себе черты настоящих народных сказок - и про Сивку-Бурку, и про Жар-Птицу, и многих других, - а сами волшебные кони в них работают примерно так же, как в других сказках такие волшебные помощники как щука или волк, то есть помогают главному герою добиться успеха. Но всё-таки это именно кони, то есть это определенный подвид волшебного помощника.
Давайте разбираться вот в чём: зачем это всё нужно коню
Конечно же, изучать это мы будем не с морализаторской точки зрения (в стиле младший сын был самый работящий\добрый\смелый\скромный нужное подчеркнуть, поэтому ему повезло), а с исторической, то есть откуда вообще появился конь и чем изначально была эта сказка - каким обрядом, каким мифом.
Набор у нас стандартный: смотрим на обряд инициации, и немножко на погребальный. Учитывая, что во время инициации юноши проходили через ритуальную смерть, эти мероприятия были в некотором роде схожи.
Если вы замечали, активная роль главного героя в сказках такого типа обычно завершается в самом начале, как раз на приобретении помощника. В случае с Горбунком и Сивкой, он в отличие от братьев оказывается в состоянии поймать волшебного коня, который вытаптывает посевы, за что получает безлимитную помощь в его лице. Есть вариант этого сюжета, где братья должны не ловить коня, а ночевать на могиле отца, и там точно так же удается справиться с задачей только младшему, после чего отец дарит ему того самого волшебного коня.
И всё, с этого момента герой практически ничего важного больше сам не делает. Он может придумать разве что какую-нибудь затею (например, когда царь объявляет, что царевна достанется тому, кто допрыгнет до её окна, он решает участвовать), но выполняет её только при помощи своего коня. Конь и красавцем его делает, и, если надо, везёт в тридевятое царство, и советы даёт. Казалось бы, если бы мы смотрели современный фильм с подобной канвой, то задались бы вопросом, а ты кто такой, что тебе так повезло?
Но в мире сказки противоречия нет. Потому что изначально волшебный помощник не был отдельным персонажем, он был воплощением способностей самого героя. Тех способностей, которые он приобретал в своей новой жизни, выполнив тяжёлые испытания обряда инициации.
На самом древнем этапе герой таких сказок не получал в помощь животное, он сам превращался в это животное - или, скорее, получал способность превращаться в него. Возможно, это животное было тотемом племени (тот же Серый Волк, например, или медведь в подобных сказках у американских индейцев).
Кстати, вторым названием славянского племени лютичей было вильцы (нем. Wilzen), то есть волки. Получается, люди считали себя потомками этого животного и самим этим животным в том числе. Поэтому логично, что после обряда инициации, когда юноша становился полноценным членом племени, он также становился и полноценным волком (ну или кем-то другим, в зависимости от тотема данного племени).
По мере того, как вера в превращение ослабевала, а тотемизм уходил в прошлое, животное отделялось от героя сказки и становилось самостоятельным персонажем, помогающим герою со стороны. Но остатки превращений всё же сохранялись ещё до XIX века в некоторых вариантах русских сказок, собранных Афанасьевым:
Только что Иван, купеческий сын, надел перстень на руку, как тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной.
Сюда же можно отнести тот элемент, где герой пролезает в уши коня и превращается таким образом в красавца.
Однако мы знаем, что конь был одомашнен праиндоевропейцами, а сказки идут из времени более древнего, поэтому сюжеты не должны ограничиваться только индоевропейской общностью. Да и конь как тотем всё же маловероятен. Скорее всего, он уже позднее перенял на себя черты того животного, которое участвовало в сюжете до появления коня. Есть основания полагать, что "в оригинале" это всегда было какое-то дикое животное.
Вот, например, у якутов есть подобная сказка, и в ней:
Потом выкопал яму в семь печатных сажень; развел тут огонь, исщепав семь больших деревьев. Взлетел на верхнее место белым молодым ястребом.
Видим, что здесь персонификация способностей героя - это птица. И наличие в нашей европейской культуре пегасов наводит на мысль, что птица в таких сюжетах действительно могла со временем трансформироваться в коня.
А вот отрывок одного из похожих индейских мифов:
Медведь-хозяин начал рычать, и вдруг фыркнул и прыгнул на черного медведя. Он залез под него, подбросил его, и вместо медведя там стояла великолепная черная лошадь.
Известно, что лошадей в Америку завезли европейцы, то есть индейские сказки проходили этап перехода от дикого животного к коню практически уже на наших глазах. И тут важно, что у лошади из упомянутого мифа на шее вместо гривы медвежья шкура - то есть она, как и пегас в Европе, ещё сохраняет часть того животного, которое она заменила.
У нас, получается, конь заменил больше не волка всё же, а именно птицу, потому что он несёт в себе "птичьи" черты - летает (у Сивки крыльев нет, но ему это не мешает). Либо он заменил и тех, и других, но в культуре сохранил больше птичьего. И тогда следующий вопрос.
Что общего у птицы и коня по их функциям в фольклоре?
Основная функция птицы известна - перенести героя в другой мир. На тот свет, если хотите. Отображение этой истории сохранилось в сказке "Гуси-лебеди", где птицы переносят героев как раз туда.
И действительно, как и птица, уносящая на тот свет, конь поначалу был животным заупокойным: коней клали в могилу воинам, особенно ярко этот обряд прослеживается у индо-иранцев, например, у скифов. Это пересекается с тем, что в сказках часто коня дарит как раз умерший отец из могилы.
Кстати, эскимосы в той же логике клали в могилу собак, то есть тоже животное, которое может куда-то отвезти.
А также скифы клали в могилу изображения странных птиц. Которые, вероятно, тоже играли роль перевозчиков для души.
Чтобы ещё больше продемонстрировать связь птицы, коня и смерти, скажу, что индийский бог Агни (огонь) имеет эпитет "небесная птица, которая летает", и именно сожжение огнем является индийским способом проститься с умершим. Также Агни - посредник между мирами. И, наконец, в Ригведе можно найти сопоставления Агни с конём (например, "Агни - коня, быстробегущего, победителя, не знающего поражений").
Однако если конь должен был унести воина в иной мир, почему они все еще в могиле?
Возможно, это связано с разницей этих представлений у кочевых и оседлых народов. Кочевники (а все мы изначально кочевники) приписывали умершим дальний путь (что явно прослеживается у кочевников скифов), но с развитием земледелия мертвые стали мыслиться живущими в земле, уже в рамках культа предков. Лошадь всё равно осталась атрибутом, хотя и потеряла свой смысл как переносчик, но она осталась в культе как верный слуга.
Таким образом, что мы имеем в сухом остатке:
Источники: конечно, Пропп, а ещё немножко Википедия и Ригведа ))
отсюда
Давайте разбираться вот в чём: зачем это всё нужно коню
Конечно же, изучать это мы будем не с морализаторской точки зрения (в стиле младший сын был самый работящий\добрый\смелый\скромный нужное подчеркнуть, поэтому ему повезло), а с исторической, то есть откуда вообще появился конь и чем изначально была эта сказка - каким обрядом, каким мифом.
Набор у нас стандартный: смотрим на обряд инициации, и немножко на погребальный. Учитывая, что во время инициации юноши проходили через ритуальную смерть, эти мероприятия были в некотором роде схожи.
Если вы замечали, активная роль главного героя в сказках такого типа обычно завершается в самом начале, как раз на приобретении помощника. В случае с Горбунком и Сивкой, он в отличие от братьев оказывается в состоянии поймать волшебного коня, который вытаптывает посевы, за что получает безлимитную помощь в его лице. Есть вариант этого сюжета, где братья должны не ловить коня, а ночевать на могиле отца, и там точно так же удается справиться с задачей только младшему, после чего отец дарит ему того самого волшебного коня.
И всё, с этого момента герой практически ничего важного больше сам не делает. Он может придумать разве что какую-нибудь затею (например, когда царь объявляет, что царевна достанется тому, кто допрыгнет до её окна, он решает участвовать), но выполняет её только при помощи своего коня. Конь и красавцем его делает, и, если надо, везёт в тридевятое царство, и советы даёт. Казалось бы, если бы мы смотрели современный фильм с подобной канвой, то задались бы вопросом, а ты кто такой, что тебе так повезло?
Но в мире сказки противоречия нет. Потому что изначально волшебный помощник не был отдельным персонажем, он был воплощением способностей самого героя. Тех способностей, которые он приобретал в своей новой жизни, выполнив тяжёлые испытания обряда инициации.
На самом древнем этапе герой таких сказок не получал в помощь животное, он сам превращался в это животное - или, скорее, получал способность превращаться в него. Возможно, это животное было тотемом племени (тот же Серый Волк, например, или медведь в подобных сказках у американских индейцев).
Кстати, вторым названием славянского племени лютичей было вильцы (нем. Wilzen), то есть волки. Получается, люди считали себя потомками этого животного и самим этим животным в том числе. Поэтому логично, что после обряда инициации, когда юноша становился полноценным членом племени, он также становился и полноценным волком (ну или кем-то другим, в зависимости от тотема данного племени).
По мере того, как вера в превращение ослабевала, а тотемизм уходил в прошлое, животное отделялось от героя сказки и становилось самостоятельным персонажем, помогающим герою со стороны. Но остатки превращений всё же сохранялись ещё до XIX века в некоторых вариантах русских сказок, собранных Афанасьевым:
Только что Иван, купеческий сын, надел перстень на руку, как тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной.
Сюда же можно отнести тот элемент, где герой пролезает в уши коня и превращается таким образом в красавца.
Однако мы знаем, что конь был одомашнен праиндоевропейцами, а сказки идут из времени более древнего, поэтому сюжеты не должны ограничиваться только индоевропейской общностью. Да и конь как тотем всё же маловероятен. Скорее всего, он уже позднее перенял на себя черты того животного, которое участвовало в сюжете до появления коня. Есть основания полагать, что "в оригинале" это всегда было какое-то дикое животное.
Вот, например, у якутов есть подобная сказка, и в ней:
Потом выкопал яму в семь печатных сажень; развел тут огонь, исщепав семь больших деревьев. Взлетел на верхнее место белым молодым ястребом.
Видим, что здесь персонификация способностей героя - это птица. И наличие в нашей европейской культуре пегасов наводит на мысль, что птица в таких сюжетах действительно могла со временем трансформироваться в коня.
А вот отрывок одного из похожих индейских мифов:
Медведь-хозяин начал рычать, и вдруг фыркнул и прыгнул на черного медведя. Он залез под него, подбросил его, и вместо медведя там стояла великолепная черная лошадь.
Известно, что лошадей в Америку завезли европейцы, то есть индейские сказки проходили этап перехода от дикого животного к коню практически уже на наших глазах. И тут важно, что у лошади из упомянутого мифа на шее вместо гривы медвежья шкура - то есть она, как и пегас в Европе, ещё сохраняет часть того животного, которое она заменила.
У нас, получается, конь заменил больше не волка всё же, а именно птицу, потому что он несёт в себе "птичьи" черты - летает (у Сивки крыльев нет, но ему это не мешает). Либо он заменил и тех, и других, но в культуре сохранил больше птичьего. И тогда следующий вопрос.
Что общего у птицы и коня по их функциям в фольклоре?
Основная функция птицы известна - перенести героя в другой мир. На тот свет, если хотите. Отображение этой истории сохранилось в сказке "Гуси-лебеди", где птицы переносят героев как раз туда.
И действительно, как и птица, уносящая на тот свет, конь поначалу был животным заупокойным: коней клали в могилу воинам, особенно ярко этот обряд прослеживается у индо-иранцев, например, у скифов. Это пересекается с тем, что в сказках часто коня дарит как раз умерший отец из могилы.
Кстати, эскимосы в той же логике клали в могилу собак, то есть тоже животное, которое может куда-то отвезти.
А также скифы клали в могилу изображения странных птиц. Которые, вероятно, тоже играли роль перевозчиков для души.
Чтобы ещё больше продемонстрировать связь птицы, коня и смерти, скажу, что индийский бог Агни (огонь) имеет эпитет "небесная птица, которая летает", и именно сожжение огнем является индийским способом проститься с умершим. Также Агни - посредник между мирами. И, наконец, в Ригведе можно найти сопоставления Агни с конём (например, "Агни - коня, быстробегущего, победителя, не знающего поражений").
Однако если конь должен был унести воина в иной мир, почему они все еще в могиле?
Возможно, это связано с разницей этих представлений у кочевых и оседлых народов. Кочевники (а все мы изначально кочевники) приписывали умершим дальний путь (что явно прослеживается у кочевников скифов), но с развитием земледелия мертвые стали мыслиться живущими в земле, уже в рамках культа предков. Лошадь всё равно осталась атрибутом, хотя и потеряла свой смысл как переносчик, но она осталась в культе как верный слуга.
Таким образом, что мы имеем в сухом остатке:
- Был обряд инициации, в процессе которого герой получал способность превращаться в животное, вероятно, тотем, например, в волка. Постепенно превращение заменяется на появление этого животного в качестве помощника.
- Был погребальный обряд, который включал в себя представление о том, что мертвеца на тот свет уносят птицы.
- Где-то тут одомашнивают коня, и он становится невероятно важным животным для жизнедеятельности людей (до сих пор речь шла про какие-то невероятно древние времена, а здесь уже точно праиндоевропейцы).
- Коня, как неотъемлемую часть жизни, начинают класть в могилу вместе с другими атрибутами павшего воина, и он заменяет птицу в заупокойном культе.
- Параллельно конь, как главный помощник в жизни, становится помощником и в легендах.
Источники: конечно, Пропп, а ещё немножко Википедия и Ригведа ))
отсюда