Отношение ссыльных большевиков в Сибири к первой мировой войне
Первая мировая война резко активизировала политическую жизнь в России. В конце августа 1914 г. В.И. Ленин написал «Тезисы о войне», вскоре переработанные в манифест Центрального комитета большевистской партии «Война и российская социал-демократия». В данном документе были выдвинуты широко известные лозунги: «Превращение империалистической войны в гражданскую», «Поражение царского правительства в мировой войне», «Создание III Интернационала, свободного от классовых компромиссов». Конечно, с позиций общечеловеческих ценностей, все они выглядели полным безумием. Однако, исходя из постулатов ленинизма получалось, что от скорейшей их реализации зависела судьба России, всего человечества.
В этом отношении, по мнению советских историков, трудящимся Сибири явно не повезло, так как указанные документы попали сюда с большим опозданием и местным социал-демократам пришлось самостоятельно ориентироваться в сложнейшей политической обстановке. Это прежде всего относилось к ссыльным большевикам и они, по утверждению историков, достойно проявили себя в такой ситуации. В кандидатской диссертации А.Н. Евсеевой подчеркивалось, будто большевики, не имея связей с ЦК РСДРП, с Лениным, смогли верно подойти к оценке причин и характера империалистической войны, дать ей марксистскую оценку, «возглавив пораженческое направление среди сибирских политических ссыльных»1. Между тем есть основание сомневаться в такой трактовке вопроса. Ей, в частности, противоречат воспоминания непосредственного участника данных событий О.А. Пятницкого. Он в «Записках большевика», изданных в 1933 г., так описывал свое поведение в Красноярской пересыльной тюрьме после получения известия о начале войны: «Несколько дней я метался из стороны в сторону, охваченный волнением: что же происходит на свете, что стало с Венским всемирным конгрессом, что же предприняли социалисты всех стран против войны?» 2.
В рассматриваемой ситуации, судя по воспоминаниям Е.М. Ярославского, гораздо увереннее вели себя большевики, сосланные в Якутск. Он в 1927 г. писал: «...линия нашей небольшой группы антиоборонцев-пораженцев была совершенно правильной, мы чутьем, не получая никаких директив от партии, сумели эту линию наметить» 3. Мысль об особой интуиции пролетарских революционеров можно было бы считать всего лишь публицистическим приемом, если бы она не повторялась в других работах Ярославского 4. Более того, с легкой руки мемуаристов 1920-30-х гг. подобным мифическим чувством, способностью воспринимать идеи Ленина на расстоянии наделялись М.В. Фрунзе, И.В. Сталин, Н.Н. Яковлев 5. При этом относить данные качества к последнему из них было неверно еще и потому, что он, вернувшись в Нарымскую ссылку в феврале 1915 г., уже прекрасно знал содержание ленинских тезисов и важнейших документов партии по вопросам войны, мира и революции 6. Несмотря на то, что особое «чутье» большевистских лидеров имело в мемуарной литературе классово-пролетарскую природу, указанные рассуждения явно противоречили материалистическому пониманию действительности. Поэтому историки использовали их в своих трудах с некоторой осторожностью. Так, П.У. Петров и Г.Г. Макаров среди качеств, способствовавших выбору пораженческой тактики ссыльными большевиками Якутии, выделяли не только отмеченные Ярославским «высокую идейность» и «революционную закалку», но и глубокие знания марксистской теории 7. Правда, в работах упомянутых историков это документально не подтверждалось. Меж тем к мемуарным публикациям Ярославского не следует относиться упрощенно. При внимательном изучении их нетрудно догадаться, что антиоборонческие взгляды ссыльных большевиков основывались не только и не столько на классовом «чутье». Автор в воспоминаниях упоминал также о подготовленных и прочитанных им рефератах по проблемам войны, мира и революции 8. Разумеется данные труды не могли основываться исключительно на пролетарской интуиции. Это прямо подтверждают архивные материалы. В частности, реферат Ярославского «Силы и значение современного милитаризма» был написан в Якутской ссылке с использованием резолюций конгрессов II Интернационала 9. В этих документах еще до 1914 г. на основе марксистского наследия была разработана тактика социалистов всех стран против своих правительств на случай возникновения мировой империалистической войны. Естественно, знание соответствующих резолюций пригодилось в ссылке не только Ярославскому. Это подтверждают, например, мемуары В.Н. Залежского, в которых, описывая процесс работы над аналогичным рефератом, автор констатировал: «...я вспомнил, какую позицию Маркс рекомендовал занять рабочим во время австро-прусской войны 1866 года. Он говорил тогда, что рабочие обоих воюющих государств должны вначале предоставить правительствам возможность взаимно ослабить друг друга с тем, чтобы потом вмешаться для борьбы со своими правительствами. Этот метод, как мне казалось тогда, и должны были применить рабочие России». Далее, используя брошюру «Международные социалистические конгрессы» Залежский пришел к выводу о том, «что эта война должна служить толчком, открывающим собою новую эпоху в истории человечества - эру социалистической революции» 10.
Таким образом, ни ссыльным большевикам за Уралом, ни даже самому Ленину за границей ничего нового изобретать не пришлось. Тактика «война - войне» к 1914 г. была хорошо известна в руководящих кругах мирового социалистического движения, в том числе России. Однако на это историки указывали не часто. При изучении основной массы советской литературы создавалось впечатление, будто автором соответствующей программы был лично Ленин и некоторые его соратники, гениально угадавшие мысли своего вождя, находясь в ссылке. Между тем рассматриваемая тактика вовсе не являлась секретом в политической жизни. И неудивительно, что о ней было прекрасно известно в недрах царской охранки. Более того, буквально поражает воображение глубокое знание ее агентами всех тонкостей теоретической деятельности Интернационала. Так, в одном из секретных документов анонимный автор из числа сотрудников Московского охранного отделения провел анализ работы международного социалистического органа в Париже (1900 г.), Штутгарте (1907 г.), Копенгагене (1910 г.), Базеле (1912 г.) по вопросам войны и мира. Резолюции соответствующих конгрессов давали ему возможность сделать вывод о превращении социалистами всех стран мировой войны в войну против своих правительств, чего на самом деле не произошло. Сложившуюся ситуацию сотрудник охранки объяснял «нежизненностью» анализируемого им учения 11. Конечно, такие лидеры большевизма, как И.В. Сталин, ЯМ. Свердлов, Г.К. Орджоникидзе, М.В. Фрунзе, С.С. Спандарян знали упомянутые документы не хуже некоторых агентов Охранного отделения, но поверить в бесперспективность идей солидарности пролетариев всех стран они не могли. Поэтому спрогнозировать отказ подавляющего большинства представителей II Интернационала от ранее принятых решений им так и не удалось. Поняв же свою ошибку они, судя по всему, не были в полной мере уверены в том, что Ленин при всей его бескомпромиссности пойдет против мирового социалистического движения.
В такой ситуации в состоянии неуверенности, а порой растерянности пребывали в Сибири в начале войны даже такие «твердокаменные» большевики, как Свердлов и Фрунзе. Об этом можно судить по их эпистолярному наследию. Так, Свердлов 2 октября 1914 г. писал из Селиванихи своей жене и соратнику К.Т. Новгородцевой: «Вопрос о данной войне чрезвычайно сложен. С каким критерием подойти к нему? Не должен сознательный человек брать таковым интересы рабочего класса одной какой-либо страны. Необходимо исходить из перспектив международного рабочего движения». Однако далее эти рассуждения переходят в полное смятение: «О рабочих нигде ни звука. Неужели замерло все? Знаем, что все левее либеральной прессы уничтожено. И только. Разгромлены ли союзы, клубы? Где депутаты? Каково их отношение к войне? Промелькнуло известие об аресте в Австрии Ленина. Верно ли, не знаем. В конце концов приходится сказать, что трудно желать победы какой бы то ни было из воюющих сторон. Еще труднее, сложнее вопрос о перспективах». Правда, в других письмах тому же адресату прослеживалась вера автора в революционную развязку мирового конфликта, но и она основывалась главным образом на эмоциях, а не на теоретических разработках 12.
Письма Свердлова, посланные из Туруханской ссылки в первые месяцы войны, были опубликованы лишь после XX съезда КПСС. Их содержание опровергало прежние представления о том, что «Я.М. Свердлов, находившийся за много тысяч километров от центра, без всякого труда ориентировался в обстановке, крепко стоял на ленинских позициях»13. Однако, поскольку на съезде был осужден культ личности Сталина, а не культ личности вообще, никаких новых выводов по данному вопросу не последовало. Даже, наоборот, в предисловии к соответствующим публикациям подчеркивалось, будто рассматриваемые письма являлись лишним доказательством решительности и твердости автора, а их содержание полностью совпадало со взглядами Ленина в отношении войны 14. Это противоречие не могло остаться незамеченным, но в советское время было не принято критиковать лучших «бойцов ленинской гвардии». Поэтому некоторые авторы пытались оправдать поведение Свердлова в начале войны. Так, Н.Н. Щербаков ссылался на «оторванность Туруханского края от остального мира»15, а В.М. Самосудов с Н.Ф. Оруевой - на недостаток времени для осмысления столь глобальных событий 16. На объективную невозможность Якова Михайловича дать исчерпывающий анализ ситуации, «до конца определить перспективы развития международного рабочего движения» после объявления войны указывалось и в мемуарах его жены. Правда, там же одновременно утверждалось, будто по основным вопросам войны, мира и революции взгляды Свердлова и Ленина совпадали17.
В свою очередь выдержки из письма Фрунзе, адресованные в январе 1915 г. И.М. Петрову, стали постоянно цитироваться в исторической литературе уже с началом 1940-х годов. Оно посвящалось размышлениям автора в Манзурской ссылке по поводу революционных перспектив военного времени. В письме констатировалось: «Что же касается современной войны, то, по-моему, русским социалистам ни с каких точек зрения невозможно высказываться за активное участие в войне с нашей стороны. Это и принципиально недопустимо и практически бессмысленно. Вот Вам мой взгляд. Вообще я смотрю на положение дел довольно оптимистически. Воинствующий задор скоро схлынет, выплывут на сцену все старые больные вопросы нашей жизни, ибо война их только обострит, и снова закипит работа» 18. Данная цитата преподносилась в советской историографии, с одной стороны, как демонстрация неувядающего революционного оптимизма автора, с другой - как доказательство сходства его взглядов с ленинскими. Однако в обоих случаях делать это было некорректно. Во-первых, рассматриваемое письмо содержало и довольно пессимистические изречения, которые умышленно скрывались. В них Фрунзе, развивая свои рассуждения, подчеркивал: «... Каких-либо радикальных перемен в ближайшем будущем я не ожидаю. Мне думается скорее, что мы вступаем в период длительного внутреннего затишья» 19. В большинстве случаев умалчивался и тот факт, что получатель данного письма И.М. Петров принадлежал к партии социалистов-революционеров. А контакты с эсерами, по представлениям официальных идеологов советского государства, могли дискредитировать столь легендарную личность. Во-вторых, в письме ничего не говорилось о необходимости превращения империалистической войны в гражданскую, не высказывалась мысль о пользе поражения своего правительства, не ставился вопрос о создании нового Интернационала. Не было всего этого и в рассматриваемых письмах Свердлова. В результате при анализе эпистолярного наследия двух выдающихся деятелей большевистской партии историки попали в довольно сложное положение, выход из которого был предложен В.С. Эмексузяном. На его взгляд, Фрунзе, Свердлов и их соратники «близко подходили к точке зрения В.И. Ленина», изложенной в «Тезисах о войне» 20. В какой-то мере это верно, так как они выражали интернационалистические идеи и надеялись на революционное завершение мирового конфликта. Однако на таком основании нельзя считать их позицию ленинской. Ведь интернационализм как таковой являлся фундаментом для антивоенных платформ всех левых социал-демократов и центристов, включая Ю.О. Мартова, Л.Д. Троцкого, Ф.И. Дана, И.Г. Церетели. Очевидно, искусственное подтягивание теоретического уровня некоторых соратников Ленина до понимания основ ортодоксального марксизма было следствием не только идеологических установок, но и слабой изученности в советской историографии небольшевистских тактических установок внутри российской социал-демократии.
По единодушному мнению авторов тех лет, новый этап в жизни сибирской ссылки наступил после проникновения туда работ Ленина и документов партии по вопросам войны. Если данный вывод отнести к ссыльным большевикам, то с ним трудно не согласиться. Его лишний раз подтверждали, например, труды Свердлова и Фрунзе, написанные в конце 1915 - начале 1917 г. по соответствующим проблемам 21. В них уже четко прослеживались чисто большевистские взгляды в отношении империалистической войны. Однако сам процесс восприятия ленинских идей сосланными в Сибирь пролетарскими революционерами значительно упрощался в советской литературе. Его объективному анализу в немалой степени препятствовало отсутствие единого представления о времени получения «Тезисов о войне» за Уралом. По поводу данного факта в публикациях разных лет встречалось множество указаний 22. Разумеется, авторы всячески старались приблизить столь важное, с их точки зрения, событие, но в исследовательских трудах для этого требовались доказательства. Поэтому неудивительно, что сведения о самых ранних датах проникновения ленинских тезисов в Сибирь содержались, как правило, в мемуарах. Так, например, В.Л. Швейцер утверждала, будто получила указанную работу от Н.К. Крупской еще в сентябре 1914 г., о чем сразу дала знать Сталину23. Данные воспоминания были созданы в период «культа личности» и после XX съезда КПСС стали восприниматься уже скептически. Однако в 1957 г. вышли в свет мемуары Е.Д. Стасовой, в которых сообщались еще более ранние сроки появления рассматриваемых тезисов в крае. Автор уверяла, что это произошло в августе 1914 года 24. Между тем, тезисы Ленина по поводу войны были доставлены из-за границы в Петроград только 24 сентября 1914 года 25. Следовательно, так рано в сибирской ссылке знать о них не могли. Видимо, это прекрасно понимали А.П. Мещерский и Н.Н. Щербаков. В своей совместной монографии они подчеркивали, что «в лучшем случае тезисы В.И. Ленина могли получить в конце октября - начале ноября там, где почту получали быстрее - в Тобольской губернии и Нарымском крае» 26. В середине 1980-х гг. их поддержала Евсеева, хотя ранее данное событие она относила к началу мировой войны 27. Все это в свою очередь противоречило позиции Эмексузяна, убежденного в том, что ленинские тезисы до 1915 г. вообще не могли попасть в Сибирь 28. Действительно, источников, подтверждающих их распространение в крае в 1914 г. пока не обнаружено. Есть только косвенные свидетельства о знании ссыльными социал-демократами Нарыма ленинской тактики по соответствующему вопросу в указанное время 29. Этими данными как раз и пользовались историки, настаивавшие на получении в сибирской ссылке «Тезисов о войне» еще до 1915 года. Однако при постоянном ее пополнении новыми репрессированными революционерами такое положение дел вполне объяснимо. Разумеется, идеи рассматриваемых тезисов могли распространяться в ссылке значительно быстрее, чем сам их источник. И все же в хронике «В.И. Ленин и революционное подполье в Сибири» были зафиксированы сведения о получении и распространении тезисов в регионе еще в начале войны 30. Они были заимствованы из статьи Евсеевой, изданной в 1976 году. Все это выглядело более чем странно, поскольку она посвящалась совсем другой проблеме, а случаи распространения «Тезисов о войне» на ее страницах никак не документировались 31.
При разногласиях в определении времени получения ленинских тезисов в Сибири советские историки были единодушны в оценке их эффективности. После ознакомления с ними, как подчеркивалось многими исследователями, ссыльные большевики безоговорочно поддержали пораженческие идеи. Однако такой вывод явно не состыковался с содержанием воспоминаний непосредственных участников данных событий. Так, Е.Д. Стасова в мемуарах «Страницы жизни и борьбы» указывала, что не все большевики, сосланные в Сибирь, поняли «линию В.И. Ленина», т.е. позицию «война - войне» 32. А по воспоминаниям Ю.П. Гавена, в Енисейской ссылке даже после получения соответствующих документов ЦК среди представителей большевистской партии встречались сторонники оборончества. Один из них - И.В. Вардин (Мгеладзе) - старался доказать, будто «именно он стоит на истинно большевистской точке зрения», ибо настоящий большевизм, по его мнению, должен признавать защиту Отечества 33. Иначе как политическим каламбуром такое высказывание назвать невозможно. А между тем даже во взглядах М.П. Томского некоторые из его соратников находили «законченное оборончество» 34. Окончательным оно, разумеется, не было, поскольку, подчиняясь партийной дисциплине Томский вскоре пополнил лагерь пораженцев. Однако данный факт указывает на то, что большевики-оборонцы порой встречались в сибирской ссылке.
Судя по мемуарным публикациям, нелегко было определиться в своем отношении к войне и ссыльным меньшевикам. Так, находившийся на поселении в Якутии М.М. Константинов вынужден был признать: «Формулу для решения этого вопроса, имеющего мировое значение, большинству из нас давали Циммервальд и Кинталь, но надо сознаться, не все мы могли ее продумать до конца и принять» 35. Как видно, не только пораженческие, но и общие нтернационалистические идеи не просто усваивались ссыльными социал-демократами. А если учесть, что в Циммервальдской и Кинтальской международных конференциях наряду с меньшевиками-интернационалистами активно участвовали большевики, то станет понятно, почему далеко не все репрессированные эсдеки считали необходимым относиться к ленинским тезисам особым образом. Однако все это, как правило, игнорировалось советскими историками. В их трудах скорее можно было вcтретить выдержки из мемуарных источников, характеризовавших «Тезисы о войне» как «набат среди темной ночи, созывающий на борьбу всех честных пролетариев против кровавого безумия империалистической буржуазии», как «прожектор, осветивший международный горизонт лучом марксистско-ленинского анализа» 36.
Интенсивное распространение интернационалистических изданий и антивоенных документов РСДРП началось в Сибири с весны 1915 года. По этому поводу в литературе не было никаких расхождений, так как данный факт подтверждался целым комплексом источников. Своеобразный итог рассматриваемому процессу был подведен в обобщающих монографиях 1980-х годов. В них указывалось, что к концу 1916 г. в ссылке были уже получены «Тезисы о войне», манифест ЦК большевиков «Война и российская социал-демократия»», резолюции Бернской конференции заграничных секций РСДРП, материалы международных социалистических конференций в Циммервальде и Кинтале. Кроме того, через ссыльных большевиков в Сибирь поступили 33, 37, 38, 40-47, 50, 51, 54-56 номера центрального органа РСДРП - газеты «Социал-демократ», был получен теоретический журнал «Коммунист». В годы первой мировой войны в регионе распространялись также листовки Русского бюро ЦК, многие работы Ленина, ряд легальных большевистских изданий 37.
Все это, естественно, не могло не способствовать усвоению пораженческих идей ссыльными большевиками. Однако данный процесс был очень сложным и противоречивым. Даже после получения в Сибири соответствующих директив не все сторонники Ленина согласились с их содержанием, но партийная дисциплина в итоге оказалась превыше всего. Поэтому по вопросам войны и революции большевики выступили единым фронтом.
Исачкин Сергей Павлович - доктор исторических наук. Омский государственный университет путей сообщения
Подробнее здесь
В этом отношении, по мнению советских историков, трудящимся Сибири явно не повезло, так как указанные документы попали сюда с большим опозданием и местным социал-демократам пришлось самостоятельно ориентироваться в сложнейшей политической обстановке. Это прежде всего относилось к ссыльным большевикам и они, по утверждению историков, достойно проявили себя в такой ситуации. В кандидатской диссертации А.Н. Евсеевой подчеркивалось, будто большевики, не имея связей с ЦК РСДРП, с Лениным, смогли верно подойти к оценке причин и характера империалистической войны, дать ей марксистскую оценку, «возглавив пораженческое направление среди сибирских политических ссыльных»1. Между тем есть основание сомневаться в такой трактовке вопроса. Ей, в частности, противоречат воспоминания непосредственного участника данных событий О.А. Пятницкого. Он в «Записках большевика», изданных в 1933 г., так описывал свое поведение в Красноярской пересыльной тюрьме после получения известия о начале войны: «Несколько дней я метался из стороны в сторону, охваченный волнением: что же происходит на свете, что стало с Венским всемирным конгрессом, что же предприняли социалисты всех стран против войны?» 2.
В рассматриваемой ситуации, судя по воспоминаниям Е.М. Ярославского, гораздо увереннее вели себя большевики, сосланные в Якутск. Он в 1927 г. писал: «...линия нашей небольшой группы антиоборонцев-пораженцев была совершенно правильной, мы чутьем, не получая никаких директив от партии, сумели эту линию наметить» 3. Мысль об особой интуиции пролетарских революционеров можно было бы считать всего лишь публицистическим приемом, если бы она не повторялась в других работах Ярославского 4. Более того, с легкой руки мемуаристов 1920-30-х гг. подобным мифическим чувством, способностью воспринимать идеи Ленина на расстоянии наделялись М.В. Фрунзе, И.В. Сталин, Н.Н. Яковлев 5. При этом относить данные качества к последнему из них было неверно еще и потому, что он, вернувшись в Нарымскую ссылку в феврале 1915 г., уже прекрасно знал содержание ленинских тезисов и важнейших документов партии по вопросам войны, мира и революции 6. Несмотря на то, что особое «чутье» большевистских лидеров имело в мемуарной литературе классово-пролетарскую природу, указанные рассуждения явно противоречили материалистическому пониманию действительности. Поэтому историки использовали их в своих трудах с некоторой осторожностью. Так, П.У. Петров и Г.Г. Макаров среди качеств, способствовавших выбору пораженческой тактики ссыльными большевиками Якутии, выделяли не только отмеченные Ярославским «высокую идейность» и «революционную закалку», но и глубокие знания марксистской теории 7. Правда, в работах упомянутых историков это документально не подтверждалось. Меж тем к мемуарным публикациям Ярославского не следует относиться упрощенно. При внимательном изучении их нетрудно догадаться, что антиоборонческие взгляды ссыльных большевиков основывались не только и не столько на классовом «чутье». Автор в воспоминаниях упоминал также о подготовленных и прочитанных им рефератах по проблемам войны, мира и революции 8. Разумеется данные труды не могли основываться исключительно на пролетарской интуиции. Это прямо подтверждают архивные материалы. В частности, реферат Ярославского «Силы и значение современного милитаризма» был написан в Якутской ссылке с использованием резолюций конгрессов II Интернационала 9. В этих документах еще до 1914 г. на основе марксистского наследия была разработана тактика социалистов всех стран против своих правительств на случай возникновения мировой империалистической войны. Естественно, знание соответствующих резолюций пригодилось в ссылке не только Ярославскому. Это подтверждают, например, мемуары В.Н. Залежского, в которых, описывая процесс работы над аналогичным рефератом, автор констатировал: «...я вспомнил, какую позицию Маркс рекомендовал занять рабочим во время австро-прусской войны 1866 года. Он говорил тогда, что рабочие обоих воюющих государств должны вначале предоставить правительствам возможность взаимно ослабить друг друга с тем, чтобы потом вмешаться для борьбы со своими правительствами. Этот метод, как мне казалось тогда, и должны были применить рабочие России». Далее, используя брошюру «Международные социалистические конгрессы» Залежский пришел к выводу о том, «что эта война должна служить толчком, открывающим собою новую эпоху в истории человечества - эру социалистической революции» 10.
Таким образом, ни ссыльным большевикам за Уралом, ни даже самому Ленину за границей ничего нового изобретать не пришлось. Тактика «война - войне» к 1914 г. была хорошо известна в руководящих кругах мирового социалистического движения, в том числе России. Однако на это историки указывали не часто. При изучении основной массы советской литературы создавалось впечатление, будто автором соответствующей программы был лично Ленин и некоторые его соратники, гениально угадавшие мысли своего вождя, находясь в ссылке. Между тем рассматриваемая тактика вовсе не являлась секретом в политической жизни. И неудивительно, что о ней было прекрасно известно в недрах царской охранки. Более того, буквально поражает воображение глубокое знание ее агентами всех тонкостей теоретической деятельности Интернационала. Так, в одном из секретных документов анонимный автор из числа сотрудников Московского охранного отделения провел анализ работы международного социалистического органа в Париже (1900 г.), Штутгарте (1907 г.), Копенгагене (1910 г.), Базеле (1912 г.) по вопросам войны и мира. Резолюции соответствующих конгрессов давали ему возможность сделать вывод о превращении социалистами всех стран мировой войны в войну против своих правительств, чего на самом деле не произошло. Сложившуюся ситуацию сотрудник охранки объяснял «нежизненностью» анализируемого им учения 11. Конечно, такие лидеры большевизма, как И.В. Сталин, ЯМ. Свердлов, Г.К. Орджоникидзе, М.В. Фрунзе, С.С. Спандарян знали упомянутые документы не хуже некоторых агентов Охранного отделения, но поверить в бесперспективность идей солидарности пролетариев всех стран они не могли. Поэтому спрогнозировать отказ подавляющего большинства представителей II Интернационала от ранее принятых решений им так и не удалось. Поняв же свою ошибку они, судя по всему, не были в полной мере уверены в том, что Ленин при всей его бескомпромиссности пойдет против мирового социалистического движения.
В такой ситуации в состоянии неуверенности, а порой растерянности пребывали в Сибири в начале войны даже такие «твердокаменные» большевики, как Свердлов и Фрунзе. Об этом можно судить по их эпистолярному наследию. Так, Свердлов 2 октября 1914 г. писал из Селиванихи своей жене и соратнику К.Т. Новгородцевой: «Вопрос о данной войне чрезвычайно сложен. С каким критерием подойти к нему? Не должен сознательный человек брать таковым интересы рабочего класса одной какой-либо страны. Необходимо исходить из перспектив международного рабочего движения». Однако далее эти рассуждения переходят в полное смятение: «О рабочих нигде ни звука. Неужели замерло все? Знаем, что все левее либеральной прессы уничтожено. И только. Разгромлены ли союзы, клубы? Где депутаты? Каково их отношение к войне? Промелькнуло известие об аресте в Австрии Ленина. Верно ли, не знаем. В конце концов приходится сказать, что трудно желать победы какой бы то ни было из воюющих сторон. Еще труднее, сложнее вопрос о перспективах». Правда, в других письмах тому же адресату прослеживалась вера автора в революционную развязку мирового конфликта, но и она основывалась главным образом на эмоциях, а не на теоретических разработках 12.
Письма Свердлова, посланные из Туруханской ссылки в первые месяцы войны, были опубликованы лишь после XX съезда КПСС. Их содержание опровергало прежние представления о том, что «Я.М. Свердлов, находившийся за много тысяч километров от центра, без всякого труда ориентировался в обстановке, крепко стоял на ленинских позициях»13. Однако, поскольку на съезде был осужден культ личности Сталина, а не культ личности вообще, никаких новых выводов по данному вопросу не последовало. Даже, наоборот, в предисловии к соответствующим публикациям подчеркивалось, будто рассматриваемые письма являлись лишним доказательством решительности и твердости автора, а их содержание полностью совпадало со взглядами Ленина в отношении войны 14. Это противоречие не могло остаться незамеченным, но в советское время было не принято критиковать лучших «бойцов ленинской гвардии». Поэтому некоторые авторы пытались оправдать поведение Свердлова в начале войны. Так, Н.Н. Щербаков ссылался на «оторванность Туруханского края от остального мира»15, а В.М. Самосудов с Н.Ф. Оруевой - на недостаток времени для осмысления столь глобальных событий 16. На объективную невозможность Якова Михайловича дать исчерпывающий анализ ситуации, «до конца определить перспективы развития международного рабочего движения» после объявления войны указывалось и в мемуарах его жены. Правда, там же одновременно утверждалось, будто по основным вопросам войны, мира и революции взгляды Свердлова и Ленина совпадали17.
В свою очередь выдержки из письма Фрунзе, адресованные в январе 1915 г. И.М. Петрову, стали постоянно цитироваться в исторической литературе уже с началом 1940-х годов. Оно посвящалось размышлениям автора в Манзурской ссылке по поводу революционных перспектив военного времени. В письме констатировалось: «Что же касается современной войны, то, по-моему, русским социалистам ни с каких точек зрения невозможно высказываться за активное участие в войне с нашей стороны. Это и принципиально недопустимо и практически бессмысленно. Вот Вам мой взгляд. Вообще я смотрю на положение дел довольно оптимистически. Воинствующий задор скоро схлынет, выплывут на сцену все старые больные вопросы нашей жизни, ибо война их только обострит, и снова закипит работа» 18. Данная цитата преподносилась в советской историографии, с одной стороны, как демонстрация неувядающего революционного оптимизма автора, с другой - как доказательство сходства его взглядов с ленинскими. Однако в обоих случаях делать это было некорректно. Во-первых, рассматриваемое письмо содержало и довольно пессимистические изречения, которые умышленно скрывались. В них Фрунзе, развивая свои рассуждения, подчеркивал: «... Каких-либо радикальных перемен в ближайшем будущем я не ожидаю. Мне думается скорее, что мы вступаем в период длительного внутреннего затишья» 19. В большинстве случаев умалчивался и тот факт, что получатель данного письма И.М. Петров принадлежал к партии социалистов-революционеров. А контакты с эсерами, по представлениям официальных идеологов советского государства, могли дискредитировать столь легендарную личность. Во-вторых, в письме ничего не говорилось о необходимости превращения империалистической войны в гражданскую, не высказывалась мысль о пользе поражения своего правительства, не ставился вопрос о создании нового Интернационала. Не было всего этого и в рассматриваемых письмах Свердлова. В результате при анализе эпистолярного наследия двух выдающихся деятелей большевистской партии историки попали в довольно сложное положение, выход из которого был предложен В.С. Эмексузяном. На его взгляд, Фрунзе, Свердлов и их соратники «близко подходили к точке зрения В.И. Ленина», изложенной в «Тезисах о войне» 20. В какой-то мере это верно, так как они выражали интернационалистические идеи и надеялись на революционное завершение мирового конфликта. Однако на таком основании нельзя считать их позицию ленинской. Ведь интернационализм как таковой являлся фундаментом для антивоенных платформ всех левых социал-демократов и центристов, включая Ю.О. Мартова, Л.Д. Троцкого, Ф.И. Дана, И.Г. Церетели. Очевидно, искусственное подтягивание теоретического уровня некоторых соратников Ленина до понимания основ ортодоксального марксизма было следствием не только идеологических установок, но и слабой изученности в советской историографии небольшевистских тактических установок внутри российской социал-демократии.
По единодушному мнению авторов тех лет, новый этап в жизни сибирской ссылки наступил после проникновения туда работ Ленина и документов партии по вопросам войны. Если данный вывод отнести к ссыльным большевикам, то с ним трудно не согласиться. Его лишний раз подтверждали, например, труды Свердлова и Фрунзе, написанные в конце 1915 - начале 1917 г. по соответствующим проблемам 21. В них уже четко прослеживались чисто большевистские взгляды в отношении империалистической войны. Однако сам процесс восприятия ленинских идей сосланными в Сибирь пролетарскими революционерами значительно упрощался в советской литературе. Его объективному анализу в немалой степени препятствовало отсутствие единого представления о времени получения «Тезисов о войне» за Уралом. По поводу данного факта в публикациях разных лет встречалось множество указаний 22. Разумеется, авторы всячески старались приблизить столь важное, с их точки зрения, событие, но в исследовательских трудах для этого требовались доказательства. Поэтому неудивительно, что сведения о самых ранних датах проникновения ленинских тезисов в Сибирь содержались, как правило, в мемуарах. Так, например, В.Л. Швейцер утверждала, будто получила указанную работу от Н.К. Крупской еще в сентябре 1914 г., о чем сразу дала знать Сталину23. Данные воспоминания были созданы в период «культа личности» и после XX съезда КПСС стали восприниматься уже скептически. Однако в 1957 г. вышли в свет мемуары Е.Д. Стасовой, в которых сообщались еще более ранние сроки появления рассматриваемых тезисов в крае. Автор уверяла, что это произошло в августе 1914 года 24. Между тем, тезисы Ленина по поводу войны были доставлены из-за границы в Петроград только 24 сентября 1914 года 25. Следовательно, так рано в сибирской ссылке знать о них не могли. Видимо, это прекрасно понимали А.П. Мещерский и Н.Н. Щербаков. В своей совместной монографии они подчеркивали, что «в лучшем случае тезисы В.И. Ленина могли получить в конце октября - начале ноября там, где почту получали быстрее - в Тобольской губернии и Нарымском крае» 26. В середине 1980-х гг. их поддержала Евсеева, хотя ранее данное событие она относила к началу мировой войны 27. Все это в свою очередь противоречило позиции Эмексузяна, убежденного в том, что ленинские тезисы до 1915 г. вообще не могли попасть в Сибирь 28. Действительно, источников, подтверждающих их распространение в крае в 1914 г. пока не обнаружено. Есть только косвенные свидетельства о знании ссыльными социал-демократами Нарыма ленинской тактики по соответствующему вопросу в указанное время 29. Этими данными как раз и пользовались историки, настаивавшие на получении в сибирской ссылке «Тезисов о войне» еще до 1915 года. Однако при постоянном ее пополнении новыми репрессированными революционерами такое положение дел вполне объяснимо. Разумеется, идеи рассматриваемых тезисов могли распространяться в ссылке значительно быстрее, чем сам их источник. И все же в хронике «В.И. Ленин и революционное подполье в Сибири» были зафиксированы сведения о получении и распространении тезисов в регионе еще в начале войны 30. Они были заимствованы из статьи Евсеевой, изданной в 1976 году. Все это выглядело более чем странно, поскольку она посвящалась совсем другой проблеме, а случаи распространения «Тезисов о войне» на ее страницах никак не документировались 31.
При разногласиях в определении времени получения ленинских тезисов в Сибири советские историки были единодушны в оценке их эффективности. После ознакомления с ними, как подчеркивалось многими исследователями, ссыльные большевики безоговорочно поддержали пораженческие идеи. Однако такой вывод явно не состыковался с содержанием воспоминаний непосредственных участников данных событий. Так, Е.Д. Стасова в мемуарах «Страницы жизни и борьбы» указывала, что не все большевики, сосланные в Сибирь, поняли «линию В.И. Ленина», т.е. позицию «война - войне» 32. А по воспоминаниям Ю.П. Гавена, в Енисейской ссылке даже после получения соответствующих документов ЦК среди представителей большевистской партии встречались сторонники оборончества. Один из них - И.В. Вардин (Мгеладзе) - старался доказать, будто «именно он стоит на истинно большевистской точке зрения», ибо настоящий большевизм, по его мнению, должен признавать защиту Отечества 33. Иначе как политическим каламбуром такое высказывание назвать невозможно. А между тем даже во взглядах М.П. Томского некоторые из его соратников находили «законченное оборончество» 34. Окончательным оно, разумеется, не было, поскольку, подчиняясь партийной дисциплине Томский вскоре пополнил лагерь пораженцев. Однако данный факт указывает на то, что большевики-оборонцы порой встречались в сибирской ссылке.
Судя по мемуарным публикациям, нелегко было определиться в своем отношении к войне и ссыльным меньшевикам. Так, находившийся на поселении в Якутии М.М. Константинов вынужден был признать: «Формулу для решения этого вопроса, имеющего мировое значение, большинству из нас давали Циммервальд и Кинталь, но надо сознаться, не все мы могли ее продумать до конца и принять» 35. Как видно, не только пораженческие, но и общие нтернационалистические идеи не просто усваивались ссыльными социал-демократами. А если учесть, что в Циммервальдской и Кинтальской международных конференциях наряду с меньшевиками-интернационалистами активно участвовали большевики, то станет понятно, почему далеко не все репрессированные эсдеки считали необходимым относиться к ленинским тезисам особым образом. Однако все это, как правило, игнорировалось советскими историками. В их трудах скорее можно было вcтретить выдержки из мемуарных источников, характеризовавших «Тезисы о войне» как «набат среди темной ночи, созывающий на борьбу всех честных пролетариев против кровавого безумия империалистической буржуазии», как «прожектор, осветивший международный горизонт лучом марксистско-ленинского анализа» 36.
Интенсивное распространение интернационалистических изданий и антивоенных документов РСДРП началось в Сибири с весны 1915 года. По этому поводу в литературе не было никаких расхождений, так как данный факт подтверждался целым комплексом источников. Своеобразный итог рассматриваемому процессу был подведен в обобщающих монографиях 1980-х годов. В них указывалось, что к концу 1916 г. в ссылке были уже получены «Тезисы о войне», манифест ЦК большевиков «Война и российская социал-демократия»», резолюции Бернской конференции заграничных секций РСДРП, материалы международных социалистических конференций в Циммервальде и Кинтале. Кроме того, через ссыльных большевиков в Сибирь поступили 33, 37, 38, 40-47, 50, 51, 54-56 номера центрального органа РСДРП - газеты «Социал-демократ», был получен теоретический журнал «Коммунист». В годы первой мировой войны в регионе распространялись также листовки Русского бюро ЦК, многие работы Ленина, ряд легальных большевистских изданий 37.
Все это, естественно, не могло не способствовать усвоению пораженческих идей ссыльными большевиками. Однако данный процесс был очень сложным и противоречивым. Даже после получения в Сибири соответствующих директив не все сторонники Ленина согласились с их содержанием, но партийная дисциплина в итоге оказалась превыше всего. Поэтому по вопросам войны и революции большевики выступили единым фронтом.
Исачкин Сергей Павлович - доктор исторических наук. Омский государственный университет путей сообщения
Подробнее здесь