Найдено настоящее имя родоначальника Рюриковичей
Если Рюрик - легенда, то как же звали настоящего отца князя Игоря? Ответ на этот вопрос мы найдём в "смоленских" известиях Устюжской летописи, в которых сохранились поэтические отрывки, записанные в XI веке. В них зашифровано имя, которое давно на виду.
Давайте "хакнем" древнерусскую историю! Это непросто.
Основной вопрос русской истории
Вопрос о том, почему до XI века мы не знаем на Руси ни одного князя по имени Рюрик, задаётся давно и справедливо. Было бы логично для русских князей называть своих детей в честь родоначальника. Но нет!Митрополит Иларион в своём "Слове о законе и благодати" (не позднее 1051 года), вспоминая предков Ярослава Мудрого, даже не называет имя отца Игоря, начиная династию с него самого.
Рюрик на памятнике тысячелетию России. На щите - дата основания династии и государства.
Мы, путём нехитрых вычислений, смогли установить, что впервые имя Рюрика прозвучало в летописи Ярослава Мудрого в 1030-х годах. Далее, используя наши знания о древнерусской поэзии, мы пришли к выводу, что имена основателей древнерусского государства - Рюрик, Синеус и Трувор - придуманы самим летописцем Ярослава, который был знатоком русского песнотворчества и скандинавских саг.
В предыдущем очерке мы постарались показать, что к тексту этого летописца восходят и интереснейшие "смоленские" известия из Устюжской летописи, которые не попали ни в позднее новгородское летописание, ни в "Повесть временных лет" (XII век).
Краеугольным камнем этих известий, а также рассказа о взятии Киева, является утверждение о том, что законным князем русов является Игорь Рюрикович. И именно обозначение в этих отрывках Рюрика созвучным прозвищем Русский дало нам ключ к пониманию поэтической природы комплекса сведений об этом князе в ранней летописи.
И, на самом деле, в "смоленских" известиях Устюжской летописи нам удалось найти остатки сенсационных поэтических отрывков о Рюрике, Игоре и Олеге.
"Исшед Олегъ ис шетра"
С летописным текстом о "приятии" Смоленска можно ознакомиться в прошлом очерке. Здесь же мы обратимся к реконструкции поэтических отрывков из этой части летописи.
Начинается реконструкция стихов с пяти летописных строчек, где мы почти ничего не меняем, кроме исключения слова "различны (разноличны)" применительно к цветам шатров. Строчка "многы цветы" ("многих цветов") вполне самодостаточна и повторяет использование слова "многы" в сочетаниях "многа людьми" из Устюжской летописи, "многы храбры" из похвалы Святославу, "многы варягы" в "Повести временных лет". Получается вполне традиционное пятистишие.
Второй отрывок является прямой речью смолян. По этой причине он сохранил поэтический строй. В нём мы поменяли местами в вопросе смолян упоминание "цесаря" и "князя", чтобы восстановить составную аллитерацию "ли цесарь" - "велице славе". Также здесь мы добавили "ер", чтобы получить завывание "въ велице" и оконечную аллитерацию "въ" - "славе".
Третий отрывок самый гипотетический, но и самый сенсационный.
Мы не можем, например, на сто процентов утверждать, что в изначальном тексте было слово "смольником", так как сами списки Устюжской летописи дают также и чтение "смольяном". Но "смольники", во-первых, имеют более плотную аллитерацию с именем Олега, а, во-вторых, являются обидным эпитетом для жителей Смоленска.
"Смольники" - это те, кто смолит ладьи русов. Также, как новгородцы - "плотники" русов, а тиверцы - "толковины" (переводчики), поляне - "перевозники" (перевозчик Кий). Мы видим привычный для летописца Ярослава приём принижения разных племён по сравнению с русью.
Ответ Олега в третьем отрывке («Сеи есть Игорь князь Рюрикович руски») также изменён нами по сравнению с устюжским текстом, так как отчество "Рюрикович" (или "Игоревич" в другом списке) вряд ли использовалось летописцем Ярослава.
Илья Глазунов "Князь Олег и Игорь"
В "Повести временных лет" в отрывке про взятие Киева также имеется речь Олега с Игорем на руках, в которой говорится: "Сь сынъ Рюриковъ" ("Се єсть снъ Рюриковъ" - Лаврентьевская летопись). Устюжский свод в этом месте даёт почти искомую фразу: "А сь есть сынъ Рюриковичь Игорь князь".
Сличение с Новгородской первой летописью говорит о том, что часть этой фразы была перенесена в изначальную киевскую речь Олега из сокращённой смоленской истории. И в ней говорилось не "Рюрикович", а "сын Рюриков", что более понятно с точки зрения скандинавского языка и построения формул родственных связей в текстах XI века (Иларион о Владимире и "Повесть временных лет" о Романе Красном).
Что в этой реконструкции третьего четверостишия такого сенсационного?
Имяславие Рюрика
В смоленских отрывках мы впервые видим имя Рюрика в древнерусских стихах.
Такой приём - ссылка на стихи известных скальдов - в скандинавских сагах использовался для подтверждения правдивости информации. Наш летописец, как опытный фальсификатор, не только придумал легенду о Рюрике, внёс этого персонажа в летопись, но и снабдил её поэтическим маркером подлинности.
Призвание Рюрика на княжение и его путь с дружиной в Новгород (Ладогу). Миниатюра Радзивилловской летописи XV века к "Повести временных лет" (XII век).
О том, что это сделано намерено, говорит наличие "водяных знаков" в "смоленских" отрывках, в которых через созвучия зашифровано именно имя Рюрика, а не Олега или Игоря, как следовало бы ожидать по аналогии с песнью о вещем Олеге. Имяславие через подбор созвучий к имени князя - это типичный приём древнерусской поэзии.
Мы видим созвучия имени Рюрика в сочетаниях "Днѣпрь рѣку" (в первом отрывке), "шетра и рече" (возможно, было не "рече", а "шетра и рекъ") и "Игорь князь" (в третьем отрывке - параллельно имени самого Рюрика ).
Напомним, что фраза про "Днѣпрь рѣку" читается в Новгородской первой летописи, то есть она точно была в летописи Ярослава 30-х годов XI века.
Имяславие Олега в отрывках также присутствует: "налѣзоста", "Смоленескъ", "князь ли", "цесарь ли", "велицѣ", "смольникам". Тип аллитерации в имяславии отличается от имяславия в песни о вещем Олеге - нет составных созвучий, кроме упомянутого "Олегъ" - "смольникам" (но мы помним, что здесь могло быть и просто "смольянам").
При этом ударение в имени Олега, скорее всего, соответствует X веку и приходится на первую букву.
Имяславие Игоря встречается всего один раз и только в третьем четверостишии: "Ингорь" - "Сынъ Рюриковъ". Мы добавили в реконструкцию звучание имени Игоря в варианте середины X века, так как звук "н" подтверждается (с поправкой на реконструкцию) созвучием со словом "сынъ". И без поправки архаическая форма Ингор видна в созвучии дальнейшего текста - "и нарекоша его".
Архаичность имён Олега и Игоря даёт нам надежду на то, что летописец Ярослава, действительно, использовал какие-то поэтические произведения X века для придания правдивости своему тексту о легитимности власти Рюриковичей. Но при этом сама фигура Рюрика придумана нашим летописцем только в XI веке.
Как разрешить эту загадку?
Князь Орик
Нам придётся прибегнуть к реконструкции по реконструкции.
Возможно, вместо Рюрика в поэтическом тексте об Игоре изначально было имя его настоящего отца.
Это имя зашифровано в созвучии "И[н]горь князь" как как Орьк, где "ь" читается как короткая "и" или "е". При поправке новгородского написания слов "Днѣпрь рѣку" на верную "Днѣпръ рѣку", которую использует ученик летописца Ярослава в географическом вступлении к "Повести временных лет" (это в Новгороде на письме не всегда различали "ь" и "ъ"), мы также получим имя Орик, так как "ъ" читается как короткая "о", а "ѣ" как перелив "йе". В дальнейшем тексте рассказа - "и нарекоша его смоляне" - мы также видим созвучие к имени Орика.
Далее опасный ход. Если подставить выявленное из созвучия имя Орика вместо имени Рюрика в последнюю строчку, мы получим и более верное имя Игоря из слов "Сынъ Ориковъ" - Иноорь. Форма Иноорь очень близка зашифрованному имени Игоря в клятве договора 944 года - Инъгоор.
При этом автор "смоленских" отрывков использовал фрикативную южнорусскую "г" при произношении имени Игоря (автор шифровал имена на слух, а не писал свои стихи буквами), поэтому из Инъгоора получился Иноорь.
Южнорусская "г" объясняет и тип имяславия на имя Олега (Хельги), в котором при отпадении первого "х" и оглушении "г" слышится только созвучие "оле/или/ели". Кстати, это объясняет и простой переход имени Олега (Эльги) в имя его былинного двойника Ильи. И датировать этот переход нужно 940-ми - 960-ми годами, когда ещё использовалось скандинавское имя Олега - Хельги (Хлгу источника X века), а в Киеве уже была церковь Ильи (944 год).
Дружина Игоря клянётся в церкви св. Ильи в Киеве в 944 году (слева). Миниатюра Радзивилловской летописи XV века к "Повести временных лет" (XII век).
Напомним, что аналогичный переход имени Ольги (Хельги) в имя Елены произошёл не позднее 957 года при её крещении в Киеве (как пишет Яхья Антиохийский).
То есть, возможно, смоленские отрывки, действительно, восходят к древнейшему известному летописцу Ярослава пласту киевской поэзии с фрикативной "г", к которому относится также и сказание о Кие.
Предварительно мы отнесли сказание о Кие ко времени правления князя Игоря.
А знал ли Игорь своего отца?
Можно точно сказать, что Игорь не был подкидышем, а принадлежал к некоему разветвлённому роду, так как при нём сложился режим правления, при котором власть князя поддерживали его "племянники". В договоре 944 года из них упомянуты, в частности, Игорь и Якун.
Рюрик передаёт своего сына Игоря своему родичу Олегу. Миниатюра Радзивилловской летописи XV века к "Повести временных лет" (XII век).
Безусловно, при живом Игоре его окружение, включая песнотворцев, точно знало имя отца киевского князя. Мы уже отмечали, что, возможно, реальным отцом князя Игоря был упоминаемый в сагах севернорусский (бьярмский) конунг Харек. И удивительно, что именно его имя в форме Орик зашифровано в смоленском четверостишии.
Проверим эту наводку.
Имя Харек (Harekr) означает "высокий правитель" и может быть связано с прозвищем шведского конунга VIII века, Ингвара Высокого (Yngvari Hin Harri), с которого началась экспансия по Восточному пути и к которому шведские историки пытались даже возвести русскую династию конунга Радбарта. Сейчас среди команды Ингвара, похороненной, как полагают, на о. Сааремаа, находят по ДНК-анализу и родственника-предка Рюриковичей.
Текст «Перечня Инглингов» Тьодольва из Хвинира в рукописи 1300-1325 годов. Фото с сайта Scaldic Project https://skaldic.org/. Строфа об Ингваре начинается со слов Þat stǫkk upp...
Мы уже писали, что Игорь и его племянник, скорее всего, были названы в честь этого самого Ингвара Высокого, о котором в своих стихах говорит Тьодольв из Хвинира, норвежский скальд второй половины IX в, современник искомого отца Игоря.
Можно ли доказать, что о Хареке знали князья Руси X века?
Скорее всего, имя Харек в русском варианте звучало как Ярек или Ярик, так как однокоренное имя Хакон ("высокий сын") зафиксировано в договоре 944 года и в летописи Ярослава как Якун. В обоих случаях это имя носили представители монарших династий, а Якун договора 944 года был к тому же ещё и внуком нашего гипотетического Харека.
Упоминание варяжского имени Якун (Хакон) в "Повести временных лет" под 1024 годом. Лаврентьевская летопись XIV века. Имя Якуна имеет аллитерационное созвучие в слове "истъкана" (то есть исткана, читается как "истокана")
Единственное внелетописное свидетельство об основателе Русского государства называет его Юриком-новосёлом, переехавшим из Ладоги в Новгород. Ладогой называет местопребывания Рюрика и ряд поздних летописей XV века вопреки легенде летописца Ярослава, где он размещается в Новгороде. В одном из списков Устюжской летописи Рюрик один раз также называется Юриком.
Вероятно, это свидетельство внелетописной памяти о Харике (Ярике).
Обнаружить эту память среди русских князей X века несложно: старший внук Игоря получил имя Ярополка, а князь, при котором работал наш летописец, носил языческое имя Ярослава и христианское Георгия, звучавшее в древности как Йорги, Гюрги или Юрий. Город, основанный Ярославом в 1030 году, носил имя Юрьев.
Это немного противоречит звучанию имени Орик (Орьк, Орек) из нашей расшифровки. Не является ли "реконструкция реконструкций" на позднем тексте нашим больным воображением?
Лёгким движением пера Орик превращается в Рюрика!
На самом деле наш реконструируемый Орик не одинок в своём звучании.
Имя Харек имело также вариант Хорик. Например, так звался датский конунг IX века - Horih, Horic, Horuс, Horuch, Hericus - современник Рюрика Ютландского. То есть наряду с более поздними русскими формами имён Игоря и Ярека в середине X века могли использоваться и более близкие к скандинавским формы Инъгоор (Ингвар) и Орик (Хорик).
Не исключено и одновременное использование разного произношения: условно датского и условно шведского.
Конунг Хорик из сериала "Викинги".
Иногда отсутствие упоминания имени отца Игоря в "Слове" митрополита Илариона считают признаком того, что к первой половине XI века память о родоначальнике династии была утрачена. Но мы в очерке про Рюрика показали, что отождествление отца Игоря с Рюриком Ютландским потребовалось в интересах продления родословной киевского князя, а не для восстановления его имени.
Этого требовала европейская дипломатия в ходе переговоров Ярослава о династических браках. А сама идея о Рюрике возникла в ходе контактов русских и французских (нормандских) дипломатов-песнотворцев через посредство скандинавского языка.
Рюрик Ютландский. Иллюстрация к Teutonic Myth and Legend, by Donald A. Mackenzie, 1912 год.
Так вот, самое интересное со скандинавами заключается в том, что они сами путали имена Рюрика Ютландского и Хорика I Датского, из-за чего первый почти не встречается в сагах. Впервые об этом написал Арнгрим Йонсон в XVII веке, оговариваясь: "Харек, которого обычно называли Рэрек".
Адам Бременский, который в начале 1070-х годов общался с датским королём Свеном Эстридсеном также называет Рюрика Ютландского именем Хорика (Horuch). Это может объяснить, как наши дипломаты в лице летописца Ярослава пришли к идее о Рюрике Ютландском.
Дело в том, что наш летописец общался пятью десятилетиями ранее Адама Бременского с окружением Эстрид, матери короля Свена (об этом - отдельный очерк). И, если предположить, что наши дипломаты знали имя Орика и пытались найти упоминание о нём в западных хрониках, чтобы продлить родословную, то от Эстрид они могли услышать то, что услышал о конунге Хорике немец Адам Бременский.
Адам дважды называет датского короля Хорика участником нападения на Францию, уточняя в одном случае, что он завладел Фризией. Так как немецкий хронист постоянно ссылается на франкские анналы, легко можно установить, что Хориком он называет Рюрика Ютландского, владельца Фризии, о котором пишут французы.
Лист Ксантенских анналов, на котором упомянут король Рорик. Рукопись XI века.
Такое же отождествление, добравшись до франкских хроник, сделал и наш летописец, связав таким образом никому неизвестного отца Игоря по имени Орик с известным в западноевропейской истории королём Рюриком Ютландским.
Вероятно, летописец не был уж таким фальсификатором, а просто добавил одну букву к имени Орика, получив имя Рорика (Rorik) из франкских анналов, звучавшее в шведском и русском вариантах как Рюрик.
Так появился герой древнерусской поэзии Рюрик Русский и основатель государства в легендарной русской истории.
Спор о "великом" и "малом"
Если летописец Ярослава использовал какие-то ранние киевские стихи о взятии Смоленска, то как их можно датировать?
Предположив в прошлом очерке, что смоленские рассказы отражают соотношение размеров Смоленска и Киева в первой половине X века, мы неожиданно подтвердили это анализом имён из поэтических отрывков рассказа о приятии Смоленска, которые относятся к 40-м - 60-м годам X века.
Устюжская летопись о Смоленске - "граде великом и многолюдном"
Именно к этому времени (957- 970 (989) года) относится и история о печальной судьбе князя Мала, отправившего сватов ко вдове Игоря - княгине Ольге. Именно в этой истории впервые в русской поэзии поднимается вопрос о "малом" и "великом" с обыгрыванием имени князя.
Напомним, что в скандинавской версии истории словосочетание "князь малъ" передаётся как smákonung.
В "Саге о Тидреке Бернском" Смоленск в одном из эпизодов, напомним, называется Smaland, то есть "малая земля". В этом, видимо, и кроется ключ к упорному противопоставлению Киева как "городка малого" и Смоленска как "града великого" в изначальном тексте летописца Ярослава. Летописец сохранил для нас ответ смолян на уничижительное отождествление Смоленска с "малой землёй" на скандинавском языке.
Почему летописец Ярослава, будучи киевским патриотом, в споре о величии городов выбрал сторону Смоленска, нам ещё предстоит понять. Но мы точно можем сказать, что около 1033 года, работая над летописной версией истории князя Глеба, он указал на место его убийства в окрестностях Смоленска (уже, видимо, на новом современном месте) как очевидец ("ако зримо").
Князь Глеб в 1015 году пересаживается с коня в ладью на Днепре в районе Смоленска. Миниатюра Сильвестровского сборника XIV века.
Возможно, нашего летописца что-то связывало со Смоленском. Вспомним, например, что отцом Добрыни и Малуши был Малк Любчанин, выходец из днепровского города, который по "Повести временных лет" также принял под свою власть Олег во время похода по Днепру. А с потомками Малка нашего летописца связывает многое (об этом в отдельном очерке).
Смоленские истории были близки нашему автору.
Кто написал стихи о приятии Смоленска?
Возвращаясь к сравнению этих отрывков со сказанием о Кие, которое мы также реконструировали из летописи Ярослава, можно отметить их сходство по вопросу величия городов.
В пятистишии об основании Киева автор называет его "градок", что полностью соответствует позиции летописца Ярослава относительно "великого" Смоленска и малого городка Киева. Это и не удивительно, так как мы отметили в очерке о сказании, что данное пятистишие стилизовано под киевскую поэзию носителем севернорусского диалекта (аллитерация "г" и "к"), то есть либо самим летописцем, либо его учителями конца X века.
Само же сказание о Кие наш летописец датировал временем Аскольда и Дира, 860 годом по византийским хроникам. Изучая его, мы обнаружили в созвучиях даже имя предполагаемого автора - полянского песнотворца Дяшека. В отличие от летописца мы датировали жизнь Дяшека временем Игоря.
Однако, увлекшись имяславием автора, полян, Киева и его основателей, мы не заметили при изучении сказания самой главной датирующей подписи автора, которая полностью подтверждает наши хронологические выкладки.
В пятистишии, в котором автор рифмует своё зашифрованное имя Дяшек с именем Щека, очень прямо сказано: "Сь Дяшек Инагори" ("Это Дяшек Игорю"). То есть в подписи с помощью звуковых аллюзий зашифровано и имя автора, и имя князя, для которого он сочинял стихи. Именно такой формы (имя + имя патрона) были подпись на погребальном идоле руса в 922 году и подписи послов в договоре 944 года.
И, так как в этом пятистишии использована фрикативная "г", то Дяшек произносил имя Игоря как Инахорь - точно так же, как оно зашифровано и в "смоленском" поэтическом отрывке.
Так как наш летописец датировал сказание о Кие временем Аскольда и Дира, правление которых, по его же данным, трагически завершилось в ходе днепровской кампании Олега, то автор сказания, по убеждению хрониста, был современником Рюрика, Олега и Игоря.
Вот почему ссылка на стихи Дяшека могла придавать легенде о Рюрике, по мнению песнотворцев, правдивость - это была ссылка на произведение очевидца событий, придворного славянского "скальда", который, по убеждению скандинавов, не мог врать.
Вездесущие норманны. Харек в стихах
Понятно, что изначальные стихи в "смоленских" отрывках были подвергнуты коррекции со стороны летописца Ярослава. И только он мог превратить имя Орика в Рорика, а затем - в Рюрика Русского, используя разные формы этих имён: датскую, французскую и шведскую Только он использовал эпитет "смольники" и титул "цесарь".
Мы также отмечали в очерке, посвящённом этому вопросу, что Рюрик Русский - это аллитерационная пара скандинавского типа, и что легенда о Рюрике имела вариант не только на славянском языке, но и на скандинавском. Метаморфозы Орика-Рорика-Рюрика схожи с путём, который проделало французское слово "трувер", превартившись в имя-прозвище Трувэр или Трувар, а затем в вымышленное русское имя Трувора, брата Рюрика.
Одна рука! Правда, в случае с Трувором тип аллитерации был составной древнерусский, а не скандинавский.
И раз сага о Рюрике имела и скандинавскую форму, то вполне вероятно, что и "смоленские" отрывки имели скандинавских двойников - для использования в среде варягов, имевших отличные от официально русских воззрения на "начало Русской земли" и её конунгов.
В аллитерации "Олег"- "смольником" мы видим почерк летописца Ярослава, взрывную "г", а также, возможно, влияние скандинавской версии, в которой были аллитерации к германизированному названию смолян в форме близкой к smalingar. Она одновременно похожа на обозначение династии (например, Одд Стрела называет русских skilfingar), что логично в контексте слов Олега, и на имя племени.
Например, в "Географе Баварском" IX века упомянуты западные славяне смельдинги (Smeldingon), имя которых обычно трактуется как "смоляне" в значении "смольники".
Можно предположить, что в скандинавской версии стихов о Рюрике были аллитерационно близкие слова Helgi, smalingar, Yngvarr konungr, Hárekrsson или Hrøríkrsson.
В этом ряду могло быть и слово ríki, которое обозначает владение или страну-государство. Оно встречается в смоленском эпизоде "Саги о Тидрике Бернском" и созвучно имени Рюрика-Хорика. Этот термин, видимо, окажет влияние на русский текст легенды о призвании Рюрика, в которой племена призывают варяжских князей "владеть" ими.
Этот корень из имени основателя династии также обыгрывается в княжеских именах X века - правнуки родоначальника получили имена Володислав и Володимер, которые лишь позднее были осмыслены через скандинавское valdr (владеть), а изначально были переводом слова ríki - владение, или древнерусское "власть/волость" в том же значении.
Имя Харека в поэтической части "Саги об Одде Стреле", пергамент 1300-1325 годов.
Имя Орика затерялось в русской истории, лишь блеклым созвучием сохранившись в стихах о малыше Игоре. В скандинавской же поэзии традиция вспоминать этого конунга сохранилась. Например, в "Саге об Одде Стреле" (XIII век), главный герой вспоминает о нём в своих стихах. Благодаря Хареку пришелец Одд заполучил власть над русскими землями, как и Олег.
Харек упоминается также в перечне морских конунгов в одной строчке с Гором - Hárekr ok Górr, что даёт ещё и некую поэтическую составляющую связи имён Орика и Игоря. Кстати, о морском конунге Хареке ничего не известно. Наличие его имени в списке морских правителей, возможно, заставило искать родословную русских князей "за морем", куда и отправился наш летописец.
источник
Давайте "хакнем" древнерусскую историю! Это непросто.
Основной вопрос русской истории
Вопрос о том, почему до XI века мы не знаем на Руси ни одного князя по имени Рюрик, задаётся давно и справедливо. Было бы логично для русских князей называть своих детей в честь родоначальника. Но нет!Митрополит Иларион в своём "Слове о законе и благодати" (не позднее 1051 года), вспоминая предков Ярослава Мудрого, даже не называет имя отца Игоря, начиная династию с него самого.
Рюрик на памятнике тысячелетию России. На щите - дата основания династии и государства.
Мы, путём нехитрых вычислений, смогли установить, что впервые имя Рюрика прозвучало в летописи Ярослава Мудрого в 1030-х годах. Далее, используя наши знания о древнерусской поэзии, мы пришли к выводу, что имена основателей древнерусского государства - Рюрик, Синеус и Трувор - придуманы самим летописцем Ярослава, который был знатоком русского песнотворчества и скандинавских саг.
В предыдущем очерке мы постарались показать, что к тексту этого летописца восходят и интереснейшие "смоленские" известия из Устюжской летописи, которые не попали ни в позднее новгородское летописание, ни в "Повесть временных лет" (XII век).
Краеугольным камнем этих известий, а также рассказа о взятии Киева, является утверждение о том, что законным князем русов является Игорь Рюрикович. И именно обозначение в этих отрывках Рюрика созвучным прозвищем Русский дало нам ключ к пониманию поэтической природы комплекса сведений об этом князе в ранней летописи.
И, на самом деле, в "смоленских" известиях Устюжской летописи нам удалось найти остатки сенсационных поэтических отрывков о Рюрике, Игоре и Олеге.
"Исшед Олегъ ис шетра"
С летописным текстом о "приятии" Смоленска можно ознакомиться в прошлом очерке. Здесь же мы обратимся к реконструкции поэтических отрывков из этой части летописи.
Начинается реконструкция стихов с пяти летописных строчек, где мы почти ничего не меняем, кроме исключения слова "различны (разноличны)" применительно к цветам шатров. Строчка "многы цветы" ("многих цветов") вполне самодостаточна и повторяет использование слова "многы" в сочетаниях "многа людьми" из Устюжской летописи, "многы храбры" из похвалы Святославу, "многы варягы" в "Повести временных лет". Получается вполне традиционное пятистишие.
Второй отрывок является прямой речью смолян. По этой причине он сохранил поэтический строй. В нём мы поменяли местами в вопросе смолян упоминание "цесаря" и "князя", чтобы восстановить составную аллитерацию "ли цесарь" - "велице славе". Также здесь мы добавили "ер", чтобы получить завывание "въ велице" и оконечную аллитерацию "въ" - "славе".
Третий отрывок самый гипотетический, но и самый сенсационный.
Мы не можем, например, на сто процентов утверждать, что в изначальном тексте было слово "смольником", так как сами списки Устюжской летописи дают также и чтение "смольяном". Но "смольники", во-первых, имеют более плотную аллитерацию с именем Олега, а, во-вторых, являются обидным эпитетом для жителей Смоленска.
"Смольники" - это те, кто смолит ладьи русов. Также, как новгородцы - "плотники" русов, а тиверцы - "толковины" (переводчики), поляне - "перевозники" (перевозчик Кий). Мы видим привычный для летописца Ярослава приём принижения разных племён по сравнению с русью.
Ответ Олега в третьем отрывке («Сеи есть Игорь князь Рюрикович руски») также изменён нами по сравнению с устюжским текстом, так как отчество "Рюрикович" (или "Игоревич" в другом списке) вряд ли использовалось летописцем Ярослава.
Илья Глазунов "Князь Олег и Игорь"
В "Повести временных лет" в отрывке про взятие Киева также имеется речь Олега с Игорем на руках, в которой говорится: "Сь сынъ Рюриковъ" ("Се єсть снъ Рюриковъ" - Лаврентьевская летопись). Устюжский свод в этом месте даёт почти искомую фразу: "А сь есть сынъ Рюриковичь Игорь князь".
Сличение с Новгородской первой летописью говорит о том, что часть этой фразы была перенесена в изначальную киевскую речь Олега из сокращённой смоленской истории. И в ней говорилось не "Рюрикович", а "сын Рюриков", что более понятно с точки зрения скандинавского языка и построения формул родственных связей в текстах XI века (Иларион о Владимире и "Повесть временных лет" о Романе Красном).
Что в этой реконструкции третьего четверостишия такого сенсационного?
Имяславие Рюрика
В смоленских отрывках мы впервые видим имя Рюрика в древнерусских стихах.
Такой приём - ссылка на стихи известных скальдов - в скандинавских сагах использовался для подтверждения правдивости информации. Наш летописец, как опытный фальсификатор, не только придумал легенду о Рюрике, внёс этого персонажа в летопись, но и снабдил её поэтическим маркером подлинности.
Призвание Рюрика на княжение и его путь с дружиной в Новгород (Ладогу). Миниатюра Радзивилловской летописи XV века к "Повести временных лет" (XII век).
О том, что это сделано намерено, говорит наличие "водяных знаков" в "смоленских" отрывках, в которых через созвучия зашифровано именно имя Рюрика, а не Олега или Игоря, как следовало бы ожидать по аналогии с песнью о вещем Олеге. Имяславие через подбор созвучий к имени князя - это типичный приём древнерусской поэзии.
Мы видим созвучия имени Рюрика в сочетаниях "Днѣпрь рѣку" (в первом отрывке), "шетра и рече" (возможно, было не "рече", а "шетра и рекъ") и "Игорь князь" (в третьем отрывке - параллельно имени самого Рюрика ).
Напомним, что фраза про "Днѣпрь рѣку" читается в Новгородской первой летописи, то есть она точно была в летописи Ярослава 30-х годов XI века.
Имяславие Олега в отрывках также присутствует: "налѣзоста", "Смоленескъ", "князь ли", "цесарь ли", "велицѣ", "смольникам". Тип аллитерации в имяславии отличается от имяславия в песни о вещем Олеге - нет составных созвучий, кроме упомянутого "Олегъ" - "смольникам" (но мы помним, что здесь могло быть и просто "смольянам").
При этом ударение в имени Олега, скорее всего, соответствует X веку и приходится на первую букву.
Имяславие Игоря встречается всего один раз и только в третьем четверостишии: "Ингорь" - "Сынъ Рюриковъ". Мы добавили в реконструкцию звучание имени Игоря в варианте середины X века, так как звук "н" подтверждается (с поправкой на реконструкцию) созвучием со словом "сынъ". И без поправки архаическая форма Ингор видна в созвучии дальнейшего текста - "и нарекоша его".
Архаичность имён Олега и Игоря даёт нам надежду на то, что летописец Ярослава, действительно, использовал какие-то поэтические произведения X века для придания правдивости своему тексту о легитимности власти Рюриковичей. Но при этом сама фигура Рюрика придумана нашим летописцем только в XI веке.
Как разрешить эту загадку?
Князь Орик
Нам придётся прибегнуть к реконструкции по реконструкции.
Возможно, вместо Рюрика в поэтическом тексте об Игоре изначально было имя его настоящего отца.
Это имя зашифровано в созвучии "И[н]горь князь" как как Орьк, где "ь" читается как короткая "и" или "е". При поправке новгородского написания слов "Днѣпрь рѣку" на верную "Днѣпръ рѣку", которую использует ученик летописца Ярослава в географическом вступлении к "Повести временных лет" (это в Новгороде на письме не всегда различали "ь" и "ъ"), мы также получим имя Орик, так как "ъ" читается как короткая "о", а "ѣ" как перелив "йе". В дальнейшем тексте рассказа - "и нарекоша его смоляне" - мы также видим созвучие к имени Орика.
Далее опасный ход. Если подставить выявленное из созвучия имя Орика вместо имени Рюрика в последнюю строчку, мы получим и более верное имя Игоря из слов "Сынъ Ориковъ" - Иноорь. Форма Иноорь очень близка зашифрованному имени Игоря в клятве договора 944 года - Инъгоор.
При этом автор "смоленских" отрывков использовал фрикативную южнорусскую "г" при произношении имени Игоря (автор шифровал имена на слух, а не писал свои стихи буквами), поэтому из Инъгоора получился Иноорь.
Южнорусская "г" объясняет и тип имяславия на имя Олега (Хельги), в котором при отпадении первого "х" и оглушении "г" слышится только созвучие "оле/или/ели". Кстати, это объясняет и простой переход имени Олега (Эльги) в имя его былинного двойника Ильи. И датировать этот переход нужно 940-ми - 960-ми годами, когда ещё использовалось скандинавское имя Олега - Хельги (Хлгу источника X века), а в Киеве уже была церковь Ильи (944 год).
Дружина Игоря клянётся в церкви св. Ильи в Киеве в 944 году (слева). Миниатюра Радзивилловской летописи XV века к "Повести временных лет" (XII век).
Напомним, что аналогичный переход имени Ольги (Хельги) в имя Елены произошёл не позднее 957 года при её крещении в Киеве (как пишет Яхья Антиохийский).
То есть, возможно, смоленские отрывки, действительно, восходят к древнейшему известному летописцу Ярослава пласту киевской поэзии с фрикативной "г", к которому относится также и сказание о Кие.
Предварительно мы отнесли сказание о Кие ко времени правления князя Игоря.
А знал ли Игорь своего отца?
Можно точно сказать, что Игорь не был подкидышем, а принадлежал к некоему разветвлённому роду, так как при нём сложился режим правления, при котором власть князя поддерживали его "племянники". В договоре 944 года из них упомянуты, в частности, Игорь и Якун.
Рюрик передаёт своего сына Игоря своему родичу Олегу. Миниатюра Радзивилловской летописи XV века к "Повести временных лет" (XII век).
Безусловно, при живом Игоре его окружение, включая песнотворцев, точно знало имя отца киевского князя. Мы уже отмечали, что, возможно, реальным отцом князя Игоря был упоминаемый в сагах севернорусский (бьярмский) конунг Харек. И удивительно, что именно его имя в форме Орик зашифровано в смоленском четверостишии.
Проверим эту наводку.
Имя Харек (Harekr) означает "высокий правитель" и может быть связано с прозвищем шведского конунга VIII века, Ингвара Высокого (Yngvari Hin Harri), с которого началась экспансия по Восточному пути и к которому шведские историки пытались даже возвести русскую династию конунга Радбарта. Сейчас среди команды Ингвара, похороненной, как полагают, на о. Сааремаа, находят по ДНК-анализу и родственника-предка Рюриковичей.
Текст «Перечня Инглингов» Тьодольва из Хвинира в рукописи 1300-1325 годов. Фото с сайта Scaldic Project https://skaldic.org/. Строфа об Ингваре начинается со слов Þat stǫkk upp...
Мы уже писали, что Игорь и его племянник, скорее всего, были названы в честь этого самого Ингвара Высокого, о котором в своих стихах говорит Тьодольв из Хвинира, норвежский скальд второй половины IX в, современник искомого отца Игоря.
Можно ли доказать, что о Хареке знали князья Руси X века?
Скорее всего, имя Харек в русском варианте звучало как Ярек или Ярик, так как однокоренное имя Хакон ("высокий сын") зафиксировано в договоре 944 года и в летописи Ярослава как Якун. В обоих случаях это имя носили представители монарших династий, а Якун договора 944 года был к тому же ещё и внуком нашего гипотетического Харека.
Упоминание варяжского имени Якун (Хакон) в "Повести временных лет" под 1024 годом. Лаврентьевская летопись XIV века. Имя Якуна имеет аллитерационное созвучие в слове "истъкана" (то есть исткана, читается как "истокана")
Единственное внелетописное свидетельство об основателе Русского государства называет его Юриком-новосёлом, переехавшим из Ладоги в Новгород. Ладогой называет местопребывания Рюрика и ряд поздних летописей XV века вопреки легенде летописца Ярослава, где он размещается в Новгороде. В одном из списков Устюжской летописи Рюрик один раз также называется Юриком.
Вероятно, это свидетельство внелетописной памяти о Харике (Ярике).
Обнаружить эту память среди русских князей X века несложно: старший внук Игоря получил имя Ярополка, а князь, при котором работал наш летописец, носил языческое имя Ярослава и христианское Георгия, звучавшее в древности как Йорги, Гюрги или Юрий. Город, основанный Ярославом в 1030 году, носил имя Юрьев.
Это немного противоречит звучанию имени Орик (Орьк, Орек) из нашей расшифровки. Не является ли "реконструкция реконструкций" на позднем тексте нашим больным воображением?
Лёгким движением пера Орик превращается в Рюрика!
На самом деле наш реконструируемый Орик не одинок в своём звучании.
Имя Харек имело также вариант Хорик. Например, так звался датский конунг IX века - Horih, Horic, Horuс, Horuch, Hericus - современник Рюрика Ютландского. То есть наряду с более поздними русскими формами имён Игоря и Ярека в середине X века могли использоваться и более близкие к скандинавским формы Инъгоор (Ингвар) и Орик (Хорик).
Не исключено и одновременное использование разного произношения: условно датского и условно шведского.
Конунг Хорик из сериала "Викинги".
Иногда отсутствие упоминания имени отца Игоря в "Слове" митрополита Илариона считают признаком того, что к первой половине XI века память о родоначальнике династии была утрачена. Но мы в очерке про Рюрика показали, что отождествление отца Игоря с Рюриком Ютландским потребовалось в интересах продления родословной киевского князя, а не для восстановления его имени.
Этого требовала европейская дипломатия в ходе переговоров Ярослава о династических браках. А сама идея о Рюрике возникла в ходе контактов русских и французских (нормандских) дипломатов-песнотворцев через посредство скандинавского языка.
Рюрик Ютландский. Иллюстрация к Teutonic Myth and Legend, by Donald A. Mackenzie, 1912 год.
Так вот, самое интересное со скандинавами заключается в том, что они сами путали имена Рюрика Ютландского и Хорика I Датского, из-за чего первый почти не встречается в сагах. Впервые об этом написал Арнгрим Йонсон в XVII веке, оговариваясь: "Харек, которого обычно называли Рэрек".
Адам Бременский, который в начале 1070-х годов общался с датским королём Свеном Эстридсеном также называет Рюрика Ютландского именем Хорика (Horuch). Это может объяснить, как наши дипломаты в лице летописца Ярослава пришли к идее о Рюрике Ютландском.
Дело в том, что наш летописец общался пятью десятилетиями ранее Адама Бременского с окружением Эстрид, матери короля Свена (об этом - отдельный очерк). И, если предположить, что наши дипломаты знали имя Орика и пытались найти упоминание о нём в западных хрониках, чтобы продлить родословную, то от Эстрид они могли услышать то, что услышал о конунге Хорике немец Адам Бременский.
Адам дважды называет датского короля Хорика участником нападения на Францию, уточняя в одном случае, что он завладел Фризией. Так как немецкий хронист постоянно ссылается на франкские анналы, легко можно установить, что Хориком он называет Рюрика Ютландского, владельца Фризии, о котором пишут французы.
Лист Ксантенских анналов, на котором упомянут король Рорик. Рукопись XI века.
Такое же отождествление, добравшись до франкских хроник, сделал и наш летописец, связав таким образом никому неизвестного отца Игоря по имени Орик с известным в западноевропейской истории королём Рюриком Ютландским.
Вероятно, летописец не был уж таким фальсификатором, а просто добавил одну букву к имени Орика, получив имя Рорика (Rorik) из франкских анналов, звучавшее в шведском и русском вариантах как Рюрик.
Так появился герой древнерусской поэзии Рюрик Русский и основатель государства в легендарной русской истории.
Спор о "великом" и "малом"
Если летописец Ярослава использовал какие-то ранние киевские стихи о взятии Смоленска, то как их можно датировать?
Предположив в прошлом очерке, что смоленские рассказы отражают соотношение размеров Смоленска и Киева в первой половине X века, мы неожиданно подтвердили это анализом имён из поэтических отрывков рассказа о приятии Смоленска, которые относятся к 40-м - 60-м годам X века.
Устюжская летопись о Смоленске - "граде великом и многолюдном"
Именно к этому времени (957- 970 (989) года) относится и история о печальной судьбе князя Мала, отправившего сватов ко вдове Игоря - княгине Ольге. Именно в этой истории впервые в русской поэзии поднимается вопрос о "малом" и "великом" с обыгрыванием имени князя.
Напомним, что в скандинавской версии истории словосочетание "князь малъ" передаётся как smákonung.
В "Саге о Тидреке Бернском" Смоленск в одном из эпизодов, напомним, называется Smaland, то есть "малая земля". В этом, видимо, и кроется ключ к упорному противопоставлению Киева как "городка малого" и Смоленска как "града великого" в изначальном тексте летописца Ярослава. Летописец сохранил для нас ответ смолян на уничижительное отождествление Смоленска с "малой землёй" на скандинавском языке.
Почему летописец Ярослава, будучи киевским патриотом, в споре о величии городов выбрал сторону Смоленска, нам ещё предстоит понять. Но мы точно можем сказать, что около 1033 года, работая над летописной версией истории князя Глеба, он указал на место его убийства в окрестностях Смоленска (уже, видимо, на новом современном месте) как очевидец ("ако зримо").
Князь Глеб в 1015 году пересаживается с коня в ладью на Днепре в районе Смоленска. Миниатюра Сильвестровского сборника XIV века.
Возможно, нашего летописца что-то связывало со Смоленском. Вспомним, например, что отцом Добрыни и Малуши был Малк Любчанин, выходец из днепровского города, который по "Повести временных лет" также принял под свою власть Олег во время похода по Днепру. А с потомками Малка нашего летописца связывает многое (об этом в отдельном очерке).
Смоленские истории были близки нашему автору.
Кто написал стихи о приятии Смоленска?
Возвращаясь к сравнению этих отрывков со сказанием о Кие, которое мы также реконструировали из летописи Ярослава, можно отметить их сходство по вопросу величия городов.
В пятистишии об основании Киева автор называет его "градок", что полностью соответствует позиции летописца Ярослава относительно "великого" Смоленска и малого городка Киева. Это и не удивительно, так как мы отметили в очерке о сказании, что данное пятистишие стилизовано под киевскую поэзию носителем севернорусского диалекта (аллитерация "г" и "к"), то есть либо самим летописцем, либо его учителями конца X века.
Само же сказание о Кие наш летописец датировал временем Аскольда и Дира, 860 годом по византийским хроникам. Изучая его, мы обнаружили в созвучиях даже имя предполагаемого автора - полянского песнотворца Дяшека. В отличие от летописца мы датировали жизнь Дяшека временем Игоря.
Однако, увлекшись имяславием автора, полян, Киева и его основателей, мы не заметили при изучении сказания самой главной датирующей подписи автора, которая полностью подтверждает наши хронологические выкладки.
В пятистишии, в котором автор рифмует своё зашифрованное имя Дяшек с именем Щека, очень прямо сказано: "Сь Дяшек Инагори" ("Это Дяшек Игорю"). То есть в подписи с помощью звуковых аллюзий зашифровано и имя автора, и имя князя, для которого он сочинял стихи. Именно такой формы (имя + имя патрона) были подпись на погребальном идоле руса в 922 году и подписи послов в договоре 944 года.
И, так как в этом пятистишии использована фрикативная "г", то Дяшек произносил имя Игоря как Инахорь - точно так же, как оно зашифровано и в "смоленском" поэтическом отрывке.
Так как наш летописец датировал сказание о Кие временем Аскольда и Дира, правление которых, по его же данным, трагически завершилось в ходе днепровской кампании Олега, то автор сказания, по убеждению хрониста, был современником Рюрика, Олега и Игоря.
Вот почему ссылка на стихи Дяшека могла придавать легенде о Рюрике, по мнению песнотворцев, правдивость - это была ссылка на произведение очевидца событий, придворного славянского "скальда", который, по убеждению скандинавов, не мог врать.
Вездесущие норманны. Харек в стихах
Понятно, что изначальные стихи в "смоленских" отрывках были подвергнуты коррекции со стороны летописца Ярослава. И только он мог превратить имя Орика в Рорика, а затем - в Рюрика Русского, используя разные формы этих имён: датскую, французскую и шведскую Только он использовал эпитет "смольники" и титул "цесарь".
Мы также отмечали в очерке, посвящённом этому вопросу, что Рюрик Русский - это аллитерационная пара скандинавского типа, и что легенда о Рюрике имела вариант не только на славянском языке, но и на скандинавском. Метаморфозы Орика-Рорика-Рюрика схожи с путём, который проделало французское слово "трувер", превартившись в имя-прозвище Трувэр или Трувар, а затем в вымышленное русское имя Трувора, брата Рюрика.
Одна рука! Правда, в случае с Трувором тип аллитерации был составной древнерусский, а не скандинавский.
И раз сага о Рюрике имела и скандинавскую форму, то вполне вероятно, что и "смоленские" отрывки имели скандинавских двойников - для использования в среде варягов, имевших отличные от официально русских воззрения на "начало Русской земли" и её конунгов.
В аллитерации "Олег"- "смольником" мы видим почерк летописца Ярослава, взрывную "г", а также, возможно, влияние скандинавской версии, в которой были аллитерации к германизированному названию смолян в форме близкой к smalingar. Она одновременно похожа на обозначение династии (например, Одд Стрела называет русских skilfingar), что логично в контексте слов Олега, и на имя племени.
Например, в "Географе Баварском" IX века упомянуты западные славяне смельдинги (Smeldingon), имя которых обычно трактуется как "смоляне" в значении "смольники".
Можно предположить, что в скандинавской версии стихов о Рюрике были аллитерационно близкие слова Helgi, smalingar, Yngvarr konungr, Hárekrsson или Hrøríkrsson.
В этом ряду могло быть и слово ríki, которое обозначает владение или страну-государство. Оно встречается в смоленском эпизоде "Саги о Тидрике Бернском" и созвучно имени Рюрика-Хорика. Этот термин, видимо, окажет влияние на русский текст легенды о призвании Рюрика, в которой племена призывают варяжских князей "владеть" ими.
Этот корень из имени основателя династии также обыгрывается в княжеских именах X века - правнуки родоначальника получили имена Володислав и Володимер, которые лишь позднее были осмыслены через скандинавское valdr (владеть), а изначально были переводом слова ríki - владение, или древнерусское "власть/волость" в том же значении.
Имя Харека в поэтической части "Саги об Одде Стреле", пергамент 1300-1325 годов.
Имя Орика затерялось в русской истории, лишь блеклым созвучием сохранившись в стихах о малыше Игоре. В скандинавской же поэзии традиция вспоминать этого конунга сохранилась. Например, в "Саге об Одде Стреле" (XIII век), главный герой вспоминает о нём в своих стихах. Благодаря Хареку пришелец Одд заполучил власть над русскими землями, как и Олег.
Харек упоминается также в перечне морских конунгов в одной строчке с Гором - Hárekr ok Górr, что даёт ещё и некую поэтическую составляющую связи имён Орика и Игоря. Кстати, о морском конунге Хареке ничего не известно. Наличие его имени в списке морских правителей, возможно, заставило искать родословную русских князей "за морем", куда и отправился наш летописец.
источник