Хабаровск. Часть 2: столица Дальнего Востока
Поднявшись в прошлой части на Амурский утёс, теперь пройдём за этот фасад Хабаровска. Сегодняшнюю прогулку начнём от вокзала, но посвящена она будет не столько отдельным районам, сколько истории и современному колориту, а также поискам ответа на вопрос, почему именно Хабаровск стал столицей протеста. Что же касается заголовка поста, то кто-то может меня одёрнуть - Дальневосточная столица мол теперь Владивосток. Но переехало из Ха во Владик лишь полпредство ДВФО, а большинство атрибутов колониальной региональной столицы тут были задолго до его учреждения. Да и гулял я по Хабаровску осенью 2018 года, как раз накануне этих перемен.
Про "Три горы и две дыры", на которых строился город, я рассказывал в прошлой части: крутой берег Амура делят на параллельные гряды Артиллерийской, Средней и Военной гор речки Плюснинка и Чердымовка, которые в 1960-х годах убрали в трубы, проложив сверху Уссурийский и Амурский бульвары. Амурский бульвар гораздо длиннее и кривее Уссурийского, и отклоняясь от центра, поднимается прямиком на вокзал в 3,5 километрах от Амура. Вот такой вид открывается с вокзального крыльца - верховья Чердымовки застроены в основном многоэтажками, а на их фоне гостей города встречает Ерофей Павлович Хабаров, поставленный к его юбилею в 1958 году:
Думаю, при виде памятника Хабарову в Хабаровске логично предположить, что он его и основал. Но нет - до Хабаровска от Хабарова два с половиной века, гораздо больше, чем от нас. Ерофей Хабаров, на современный лад Ерофей Фартовый, был крестьянин из деревни под Сольвычегодском, смытой паводком на Северной Двине. Он родился в 1603 году, в разгар Великой Смуты, и может быть поэтому на малой родине не хабара сыскал. Даже наоборот - оброс долгами, от которых в 1625 году и сбежал в Сибирь. Там он стал сборщиком пушнины между воеводским Тобольском и златокипящей Мангазеей, но понемногу речные пути уводили его всё дальше на восток. В верховьях Лены служба переросла в бизнес, и в 1639 году Хабаров построил солеварню в Усть-Куте, а в 1641 - мельницы в Киренске: формально он не был основателем этих городов, но дал им важный импульс. А затем всё имущество молодого бизнесмена нагло отжал вороватый чиновник - воевода Пётр Головнин. Хабаров попытался возмутиться, и за это несколько лет просидел в Якутском остроге, а к новому воеводе Дмитрию Францбекову в 1648 году пошёл с прошение не вернуть бизнес, а выдать саблю, мушкет и отряд казаков да отпустить осваивать новые земли. Хабаров смотрел за Становой хребет, где лежала изобильная и опасная Даурия, в 1643-44 годах впервые исследованная казаками Василия Пояркова. Тот бросок в неизведанное был тяжёлым: русские люди столкнулись с кочевниками даурами, земледельцами дючерами и рыбаками гольдами, во время долгой зимней осады прослыли среди туземцев каннибалами, но в итоге поярковцы прошли весь Амур и от морских рыбаков в его устье узнали о Сахалине. Путём Пояркова и задумал пройти Хабаров, в 1649 году с небольшим отрядом проведя "радиалку" через Становой хребет к Амуру. В 1650-52 годах Ерофей Палыч возглавил уже масштабную колониальную экспедицию. Формально хабаровцы привели Приамурье в русское подданство, вот только действовал Хабаров жёстко, и большинство дауров и дючер просто сбежали за реку, оставив левый берег без ясака и наделов. Дальше оказалось, что и сами они были лишь вассалы, а против Хабарова вышел сюзерен - маньчжуры, зимой осадившие Ачанский острожек чуть выше нынешнего Комсомольска-на-Амуре. Тот бой казаки выиграли, но вскоре в горах Хингана встретили присланное из Якутска подкрепление, потерявшее свой передовой разведывательный отряд. Вопрос его поисков обернулся расколом среди казаков, по итогам которого Хабаров был арестован и прямо с Амура отправлен в Москву на суд. Кончившийся по сути ничьей: Ерофей Палыч получил титул "сына боярского" без материального обеспечения и вернулся доживать век в Киренск.
В целом, Хабаров для Дальнего Востока значил примерно то же, что для Сибири Ермак - пусть его собственный поход кончился неудачей, дверь осталась открытой, и последующие несколько десятилетий казачьи отряды, сменяя друг друга, непрерывно ходили на Амур. Самым опасным местом для них было устье Сунгари, из которого то и дело вырывались маньчжуры с китайскими и корейскими артиллеристами. Ведь в те же самые десятилетия маньчжуры покорили целый Китай, став его последней императорской династией Цин, и на своём заднем дворе взялись наводить порядок. На севере они претендовали на весь бассейн Амура, и кульминацией противостояния стала борьба за крепость Албазин (см. здесь). По её итогам, Нерчинскому договору 1689 года, за Россией осталось Забайкалье, а вот Приамурье пришлось оставить - на без малого двести лет граница прошла по Становому хребту, так что и какой уж тут Хабаровск? Однако время в те века работало на Россию, а присутствие Китая во Внешней Маньчжурии оставалось сугубо номинальным, и в прошлой части я показывал памятники настоящим основателям Хабаровска. Восточно-сибирский генерал-губернатор Николай Муравьёв-Амурский в 1854-58 годах провёл 4 Амурских сплава, в ходе которых уже новое, регулярное казачество расселилось вдоль реки, а Айгунский договор 1858 года обозначил новую русско-китайскую границу по Амуру и Уссури. И вот 31 мая 1858 года 13-го Сибирский линейный батальон под началом Якова Дьяченко высадился напротив слияния двух рек и основал военный пост имени Ерофея Хабарова. А рядом и деревня Хабаровка не замедлила разрастись.
По задумке Муравьёва, вышедшего в отставку в 1861 году, центр Русского Приамурья должен был лежать в низовьях. Но Хабаровка на перекрёстке речных дорог, у последнего из крупных притоков, не могла не овладеть этой ролью. Уже в 1880 она стала городом, а в 1884 году - и центром Приамурского генерал-губернаторства в составе Забайкальской (до 1906 года), Амурской и Приморской (тогда охватывавшей всё побережье от Хасана до Чукотки) областей. За вычетом Якутии, оно примерно совпадало с нынешним Дальневосточным федеральным округом. Да и суть его была та же: малолюдный фронтир, сырьевая колония, окно в Азиатско-Тихоокеанский регион. В 1893 году Хабаровка наконец была переименована в Хабаровск, и всё же несмотря на огромный административный вес, обилие военных и образованных людей, город по-прежнему уступал Благовещенску и Владивостоку. К началу ХХ века здесь жило 15 тыс. человек, из которых 70% приходилось на славян, 25% - на китайцев, и по 1-1,5% - на японцев и корейцев.
Но как часто бывало за Уралом, жизнь здесь изменил паровозный гудок. Первый поезд прибыл на Амур в 1897 году... с востока, по изолированной Уссурийской железной дороге, после соединения которой с КВЖД в 1903 году именно Хабаровск, а не Владивосток, оказался конечным пунктом Транссиба. Амурская железная дорога, этот царский прото-БАМ со всеми своими Амазарами и Могочами, была пущена лишь в 1916 году. В 1897 году на станции были построены обелиск с двуглавым орлом (кадр выше) и деревянный вокзал. Хабаровск стремительно пошёл в рост, к 1914 году с населением 54 тыс. жителей уступая на восточном краю страны лишь Владивостоку.
В декабре 1917 года триумфальное шествие Советов докатилось на Дальний Восток, здесь оформившись в хабаровский Дальсовнарком. Во главе его встал Алексей Краснощёков - еврей из Чернобыля, он уехал в США, выучился в Чикаго на юриста, принял баптизм, а после Февральской революции рванул через Тихий океан на свет Мирового пожара. Война же пришла сюда в первых числах сентября 1918 года из Приморья, и принёс её на японских, американских и белочешских штыках атаман Иван Калмыков во главе Особого Уссурийского казачьего отряда. Сын терской казачки и харьковского торговца, в Первую Мировую он воевал в Прибалтике, и тоже рванул через всю Евразию с началом Гражданской. Но - отнюдь не ради борьбы с "красной сволочью": сам Колчак характеризовал Калмыкова как разбойника, под видом белого террора банально занявшегося грабежом. В Никольске-Уссурийском атаман-самозванец (так-то он есаулом был) быстро понял, кого грабить можно, а кого нельзя: самой большой силой из интервентов обладали японцы, негласно надеявшиеся прирастить Внешней Маньчжурией свою молодую империю. Силами казаков-беспредельщиков они не только расправились с Дальсовнаркомом, но и сводили счёты с американским соперником. Самим уссурийским казакам в эти игры играть явно не нравилось, и минимум дважды они бунтовали против своего атамана, а проиграв, отправлялись в самое безопасное место - американские фильтрационные лагеря. Казачья вольница кончилась в январе 1920 года, когда под Иркутском проиграл свою войну Колчак, а во Владивостоке и Благовещенске взяла власть Приморская земская управа - один из компонентов будущей "розовой" (то есть - не совсем красной) Дальневосточной республики. Калмыков, не дожидаясь свержения силой, бежал за Уссури, где вскоре был арестован китайцами и убит при попытке к бегству. В Хабаровске "розовых" встречали красные партизаны, но возвращение советской власти было недолгим: в марте 1920 года другой партизанский отряд напал на японцев в Николаевске-на-Амуре, тем самым подарив им идеальный казус-белли. 5 апреля из-за Уссури на Хабаровск обрушился шквальный артиллерийский огонь, под которым, в том числе, сгорел деревянный вокзал с кадра выше и слетел с обелиска двуглавый орёл.
Заняв город, японцы ушли вниз по Амуру, так что здесь их власть была скорее номинальной. 22 августа 1920 года городская управа даже провозглашала Хабаровскую республику в составе одного уезда, на следующий день примкнувшую к ДВР. Последний раз белые войска марионеточного Приамурского земства (не путать с красным Приморским земством!) из Владивостока занимали Хабаровск в декабре 1921 года, и наконец в феврале 1922-го после битвы под Волочаевкой под началом Василия Блюхера сюда пришла всерьёз и надолго советская власть. Хабаровску она вернула покой и роль дальневосточной столицы да залатала следы войны. В 1925-26 годах была восстановлена станция: обелиск доломали (нынешний - реплика 2006 года), а вот каменный вокзал с кадра выше возвели по изначальному проекту для Амурской железной дороги, присланному в Хабаровск ещё в 1916 году. В 1934 году дальше по Транссибу выросла ещё и сортировочная станция Хабаровск-2 с отдельным военным вокзалом. В 1938 году был образован Хабаровский край, к 1956 году принявший свой нынешний облик - 3-й по площади (ну или 4-й, если считать Тюменскую область с округами) регион России (787 тыс. км²) размером с Турцию или Пакистан. Однако именно в Хабаровске расположились важнейшие трансрегиональные структуры Дальнего Востока, такие как ДВВО или ДВЖД. Старый вокзал в 1967 году снесли и заменили безликой коробкой:
Меж двух столиц земли Дальневосточной установился паритет: в 1950-60-х и 1990-2010-х крупнее был Хабаровск, в 1970-80-х и видимо наступающих 2020-х - Владивосток. Смуту 1990-х Хабаровск пережил несколько легче остального Дальнего Востока: к "двум дырам и трём горам" тут всегда прилагалось "30 000 портфелей", которые и стали поплавками, державшими город на плаву. В криминальном плане Хабаровский край считался "красным" - но лишь потому, что всех остальных бандюков тут быстро подгрёб под себя грандиозный "Общак" Евгения "Джема" Васина. Крупнейшая ОПГ в истории России по всему Дальнему Востоку образовала фактически параллельное государство, масштабы которого стали ясны лишь после её разгрома в самом конце "нулевых", а вот Хабаровск был её цетром или Комсомольск - местные спорят... Хабаровску же новый импульс придали административные надстройки - Дальневосточный федеральный округ (с 2000) и МинДаль, то есть Министерство по развитию Дальнего Востока и Арктики, созданное в 2013 году не в Москве, а по месту работы. Одним из первых символов перемен снова сделался вокзал, в 2003-07 годах принявший псевдорусский облик:
На вокзале весьма активный трафик, в том числе пригородный. В окрестных кварталах припрятан собор Рождества Христова, изначально вокзальная церковь (1901), в 1930-х годах переделанная в детский сад, а в 1945 возвращённая верующим и ставшая главным храмом всея ДэВэ. И явно порядком тогда перестроенная - по архитектуре это типичная церковь советской эпохи:
Так как от Транссиба к Амуру город спускается, округа вокзала удивляет количеством водонапорных башен. Вот эти две восточнее - на Ленинградской (1937) и Московской (1907) улицах, - обслуживали жилые районы. А заодно - 26-километровую узкоколейку в Николо-Александровск, пущенную в 1911 и прорабаотавшую до Гражданской войны.
За главной улицей Карла Маркса, в историческом центре ставшей улицей Муравьёва-Амурского, расположился район завода "Дальэнергомаш" (1932). Сам завод до сих пор жив, и даже ДК (1956) не стал ТЦ "Энерго-Плаза", а просто рядом с ним. Однако в целом по своей атмосфере и пейзажу Хабаровск не похож на индустриальный гигант.
Чаще заводов тут увидишь старые казармы из красного кирпича, коими Хабаровск набит не хуже Владивостока. Только там сплошь Тихоокеанский флот и береговая крепость, а здесь - сухопутные войска, пограничники, казаки...
Дореволюционный город в основном переходит сразу в позднесоветский:
Но архитектурное лицо Хабаровска именно дореволюционное, да столь самобытное, что я бы выделил "хабаровский модерн" в отдельную ветвь:
Приметы которой - русско-китайские сочетания: кокошники тут соседствуют с парящими кровлями, а красный обожжённый "русский" кирпич - с серым необожженным "маньчжурским". Не знаю, как строили китайцы у себя дома на европейский манер, но опыту Турции или Ирана могу предположить, что не сильно иначе:
Деревянным зодчеством Хабаровск на этом фоне откровенно бедноват - его тут просто мало, а интересных образцов и вовсе дай бог парочка.
О роли воинской столицы же напоминают каменные обезьяны, вывозившиеся в Россию из Китая в 1898-1900 годах, когда наш корпус в составе международного контингента подавлял восстание боксёров. Это всего лишь надгробия знатных маньчжур не старше 19 века, которые военные принимали за ценные древности, и вот теперь стоят они на улицах Хабаровска как греческие статуи из Византии в домонгольском Киеве:
В основном Хабаровск какой-то такой - просторные дворы силикатных многоэтажек, в которые подглядывают новые высотки:
Хабаровск опрятен, очень зелен и пахнет речной водой, и потому, особенно на контрасте с шумным Владивостоком, уютен:
На улицах и парковках - обилие внедорожников и вообще праворульных машин, на которые тут приходится более 9/10 автопарка:
Однако столь рьяного культа правого руля, как во Владивостоке, тут пожалуй всё же нет, да и общественный транспорт живее:
Трамвайная система Хабаровска разрасталась в 1956-78 годах, и ныне представляет собой подобие метро - линия почти через весь город с парой ответвлений, по которым ходят 3 очень длинных маршрута. В основном тут работают КТМы (как на кадре выше), но мне повезло застать Хабаровск последним "гнездом" РВЗ-6, выпускавшихся в Риге в 1960-87 годах. Прежде я видел их во многих других городах (например, в Казани в 2002-м или в Витебске в 2010-м), однако везде они были списаны раньше, а здесь ещё дюжина на ходу.
Весьма активно работающий с 1975 года троллейбус мне в кадр не попадал, а примечателен тем, что активнее всего развивался в "нулевых", а до 2003 года служил по сути аэроэкспрессом из одного маршрута. Куда интереснее в Хабаровске автобус - из-за уникальных для России корейских машин "Hankuk Fiber Primus" с газовым двигателем.
А тут интереснее самой машины логотип: фирма "Пять звёзд" держит и некоторые городские маршруты, но в первую очередь это междугородний оператор с собственной сетью автовокзалов и гостиниц (со скидками в 2-3 раза для обилеченных) во всей доступной по автодорогам части Хабаровского края. Здесь же в кадре редкий вид - фургон Toyota Quick Delievery: таких всего было сделано 3,5 тыс., а за пределами Японии их и вовсе единицы.
Итак, об архитектуре и транспорте мы вспомнили, пойдя от вокзала на восток. Теперь же вернёмся в начало поста и прогуляемся от станции на запад, мимо ещё пары водонапорных башен Ленинградской улицы. Левая - старейшая в городе, строилась в 1897 году для депо, правая явно гораздо моложе и обслуживает кварталы:
С 1958 года в Хабаровске работает Дальневосточная детская железная дорога, но она далеко за Транссибом. А вот напротив второй водонапорки стоит танк-паровоз 9П, который я было принял за узкоколейный. На самом деле он колеи вполне нормальной, построен был в 1947 году, здесь должен был стать первым экспонатом музея ретро-техники, а в итоге превратился в вывеску кафе, занявшего вагон.
От паровоза уходит на юг по гребню Военной горы улица Степана Серышева, переименованная в 1923 году из Тихменевской в честь командира Амурского фронта. Несмотря на довольно скромный трафик, в Хабаровске она считается одной из главных. За зданием (1955) основанного в 1937 году ДВГУПСа владения РЖД...
...сменяются владениями Минобороны. На целый квартал в пару километров по периметру раскинулся штаб Восточного военного округа с бывшим кадетским корпусом (1888-1903) по фасаду:
Хотя нескольких сражений Гражданской войны так и остались единственными в истории Хабаровска, писали эту историю военные. Дореволюционный дом генерал-губернатора на Амурском утёсе я показывал в прошлой части, но для советских военачальников он явно оказался тесен. "Мозг" Восточного военного округа, под разными названиями (Особая Краснознамённая Дальневосточная армия, Дальневосточный военный округ) существующего с 1929 года - здесь:
И на фасаде его - целая гирлянда мемориальных досок различным командирами и маршалам:
А танк МС-1 (или Т-18) 1920-х годов поставлен в сквере у штаба как памятник всем войнам, которыми командовали отсюда: конфликту с "белокитайцами" на КВЖД (1929), пограничной "войне нервов" с японцами на озере Хасан (1938) и реке Халхин-Гол (1939), Маньчжурской кампании и десантам на Сахалин и Курилы. Ещё можно вспомнить "аллею Мигов" Корейской войны, остров Даманский и лётчика Ли Си Цина во Вьетнаме. Но что характерно - все эти войны были если не за границей, то прямо на ней.
Чуть ниже прямо сквозь арку жилого дома (1934) проходит тихая улица Фрунзе:
Ведущая к старым казармам со следами японских снарядов, падавших на город в 1920 году:
В широком смысле следов того обстрела в Хабаровске больше - Советы превратили руины в стройплощадки, а потому Хабаровск как ни один город Дальнего Востока богат на межвоенную архитектуру. Улица Муравьёва-Амурского больше примечательна конструктивизмом, а вот до улицы Серышева у властей руки дошли позже, поэтому на ней впечатляет довоенный сталианс. Например, Дом командиров (1935-36):
Стоящий между штабом и военным госпиталем, в психиатрическом отделении которого Аркадий Голиков, более известный как Гайдар, в 1931 году написал свой первый рассказ про Мальчиша-Кибальчиша.
Госпиталь основан в 1867 году, и в глубине его территории с улицы видны краснокирпичные домики. Но более всего впечатляет многоэтажный корпус (1985), не лишённый конструктивистской экспрессии. Перед ним - памятник молодым защитника Хабаровска, погибшим в его последней "красной" обороне в 1921 году. Причём изначальный монумент (1977) развалился уже в 1994-м, а нынешний был поставлен 10 лет спустя, и судя по внешнему виду, ваял его то ли какой-то антисоветчик, то ли китайская мастерская гипсовых гномов для дач.
С улицы Серышева мы направились в сторону центра и пересекли в низинке Амурский бульвар, на другой стороне которого отдельным впечатлением стала Тургеневская лестница в створе одноимённой улицы. Вернее - граффити её перил:
Слева - задумчивые рыбы:
Справа - смешные птицы:
Вводный кадр, как вы понимаете, тоже отсюда, и краснокирпичный дом на нём построил в 1887 году Николай Тифонтай, как звался у нас китаец Цзи Фэнтай из Шаньдуна. Попав в Хабаровск в 1870-е как переводчик, он быстро сориентировался в чужой стране, и в 1886 году в споре о границе на амурских островах чуть обхитрил своих, подыграв русским. В России, однако, он, напротив, слыл заступником и покровителем китайских работяг, а часть трофеев русской армии после Боксёрского восстания выкупил за свои деньги и отослал на родину. В конце 19 века Тифонтай построил большую торговую империю, владел мельницами, табачными лавками, доходными домами, магазинами. Ради принятия русского подданства в 1891 году ему пришлось креститься, и в общем Тифонтай понимал, что на родину ему благоразумнее глядеть с бортов русских торговых судов, флотилию которых он организовал на Амуре. В русско-японскую войну он активно занимался снабжением тыла, и если все нормальные купцы на поставках фронту превращаются в олигархов, то Тифонтай был честен - и потому разорился. Последние годы жизни он провёл в обороне от кредиторов, и даже 500 тыс. рублей помощи от государства дело не спасли. В 1910 году Тифонтай умер в Петербурге, и только после этого вернулся в Поднебесную, на кладбище в Харбин. В Хабаровске же мы ещё не раз его "встретим".
Наверху можно прочесть, откуда всё это великолепие: "У нас не было денег на ремонт ступеней, но мы решили привести в порядок хотя бы перила. Мы очистили их от грязи и покрасили, а чтобы люди чаще улыбались - творчески подошли к оформлению. Лестница рассказывает детям и взрослым о том, какие рыбы и птицы водятся в Хабаровском крае. Нас вдохновляли узоры коренных народов Приамурья и иллюстрации к "Амурским сказкам" художника Геннадия Павлишина. А ещё эти образы рыб и птиц напоминают о том, что мы живём в инженерном регионе".
Народы Приамурья - это осколки одной из древнейших на земле цивилизации: 8-13 тыс. лет назад местные жители завязали с охотой на мамонтов, осели на реках да стали кормиться с рыбных путин, попутно (всё равно же на месте сидят) начав понемногу возделывать землю. На таком уровне, даже частью сдав назад (земледелие в итоге пришло в упадок) они и оставались вплоть до русского покорения, обособившись на этносы больше по хозяйству, чем по культуре и языку (см. здесь). Теперь народы Приамурья - это горно-таёжные охотники удэгейцы (в основном в Приморье), рыбаки нанайцы с плёсов Амура, ульчи с его низовий, ороки с приморских рек (см. Ванино) и морские охотники орочи (см. Ноглики), а так же примкнувшие к ним более древние нивхи (опять см. Ноглики) и негидальцы (по языку ближе к эвенкам). Их общее наследие - неповторимые орнаменты, которые в ХХ веке взял на кисть художник Геннадий Павлишин. Но украшение стен - пожалуй, единственное, что напоминает в нынешнем Хабаровске о коренных народах.
А стрит-артом Хабаровск богат самым разным:
Чем, впрочем, в крупном городе России конца 2010-х никого не удивить.
В Хабаровске много симпатичных кафе, все стандартные сети фаст-фуда, а вот всякая дальневосточная специфика вроде рыбных рынков или китайских чифанек уже не так заметна. Показательное место - ресторан "Русский", где китайские туристы вкушают 罗宋汤 и даже 肉凍.
Настоящей же кулинарной фишкой Хабаровска, а точнее всего Приамурья от Уссурийска до Комсомольска мне запомнилась, внезапно, шаурма! Во-первых, она здесь действительно вкусная - сколько покупали в различных ларьках, ни разу не плевались. А во-вторых... говорят, когда-то кто-то сообразил, что если в ряду одинаковых вывесок "Шаурма" одна будет содержать 5 шаурмоподобных блюд на выбор - её заметят. Рассчёт оправдался, и хабаровские шаурмейстеры кинулись придумывать всё новые и новые названия для мяса в лаваше, на которых в общем-то и заканчивались различия. Но постепенно содержание нагнало форму: завертоны - с холодным салатом, бртуч - с тушёными овощами, чизурма - в сырном лаваше, а в каждой ещё и свои комбинации ингредиентов.
Однако на пути ко всем этим яствам частенько встаёт хамство. В оба приезда оно валилось на нас в Хабаровском крае и Северном Приморье в уму непостижимых объёмах. И в хостелах с хипстерским дизайном встречают крикливые тётки, похожие на коменданток рабочих общаг, в столовой на напоминание о себе в очереди буфетчицы огрызаются "Что вы выступаете?", а кондукторша в автобусе разражается потоком оскорблений в ответ на вопрос, далеко ли такая-то остановка. В 2018-м я списывал это на мою собственную усталость и раздражительность, однако в 2020-м от Дальнереченска до Нового Ургала нас сопровождало ровно то же самое, западнее и южнее возвращаясь к обще-российскому уровню. Причём, как заметила Оля, это свойство именно сферы услуг: прохожие, у которых мы спрашивали дорогу или водители подвозивших нас машин были совершенно адекватны, отзывчивы и дружелюбны. Уж не тяжкое ли то наследие "Общака" - встречая клиента, показывать, что его не боишься?
А может быть всё проще: в лихом Владивостоке люди привыкли не злить незнакомого собеседника, а в спокойном Хабаровске просто не ждут агрессии в ответ? Если Владивосток "по ощущениям" кажется раза в два крупнее своих 600 тыс. жителей, то Хабаровск - скорее наоборот, выглядит в два раза меньше. Пресловутые "30 000 портфелей" задают тон: атмосфера здесь какая-то чинная, даже чопорная. Всё кажется в Хабаровске предсказуемым и правильным, а резкие движения - неуместными.
Здесь много людей в форме:
В том числе разок-другой мы видели казаков, вероятно причисляющих себя к учреждённому в 1858 году Амурскому войску:
В Хабаровске хватает неформалов, хипстеров, автостопщиков, а на окраинах под вечер вылезают гопники, подзабытые на западе страны.
Но все они не перебивают атмосферы "30 000 портфелей", где всё пронумеровано, стандартизировано и разложено по местам.
Как и большинство крупных дальневосточных городов, Хабаровск совсем не беден и открыт во внешний мир.
А деревенский дедушка тут вполне может быть своим человеком в Китае или Корее.
Но вы ведь не забыли, что я рассказываю о Хабаровске 2018 года, когда политическая активность в нём выглядела примерно вот так?
Дальнейшие события в общем-то все помнят из новостей: как раз в те самые месяцы "Единая Россия" упустила Дальний Восток, где местные выборы выиграли кандидаты от оппозиционных партий. В итоге вся мощь кремлёвских политтехнологий была брошена на Приморье, а на Хабаровский край, как казалось тогда, так и махнули рукой. Лишь демонстративно вывели отсюда самый медийно-значимый из столичных органов - полпредство ДВФО, при этом даже МинДаль не тронув. И когда два года спустя губернатор Сергей Фургал был совершенно рутинно арестован в Москве, вряд ли кто-то ожидал, что его регион взорвётся небывалым в истории постсоветской России митингами. Шутка ли - по максимальным оценкам единовременно тут выходило до 10% населения города!
И в общем вопросы того, чем занимался Сергей Фургал на губернаторском посту и за что на самом деле его арестовали, я оставлю политическим журналистам. Моё дело - рассказать о том, как всё это ощущается на земле, а в 2020 году "страстей по Фургалу" в Хабаровском крае было нельзя не заметить. Говорят, если копнуть чуть глубже, всё уже не так-то просто: многие из тех, кто работает на ответственных должностях в реальном секторе, ругали Фургала как популиста, красиво радеющего за регион, но не сумевшего выстроить систему управления. Однако "на земле" в Хабаровском крае всё вполне однозначно: Фургал - почти что мессия. Если мы едем по разбитой дороге, хабаровчанин обязательно припомнит, что вот при Фургале её начинали делать, а после его ареста - бросили. Как обычно бывает, в интернете лицом хабаровских протестов быстро сделались сепаратисты, немалая часть коих, подозреваю, на самом деле писали с исторической родины Зелёного Клина. На практике же местные жители не раз и не два задавали мне вопрос: "Почему вы там в своей Москве так плохо протестуете?!", имея в виду мечту о едином фронте перемен от Владивостока до Калининграда. И тут, конечно, москвич может напомнить хабаровчанину о десятках проигнорированных провинцией столичных митингах, да только смысл, если сам я их не поддержал?
На самом деле весь Дальний Восток воем воет от недовольства жизнью, и каждый встречный от Приморья до Байкала вываливал на меня тонну чаяний, надеясь, что я, аки ходок, понесу их к кремлёвским воротам. Многие из этих проблем вполне уморзрительны. Например, бездорожье, в борьбе с которым Дальний Восток отстаёт от Европейской части на 10-15 лет. Или цены: даже в супермаркетах больших городов они здесь выше на 20-30%, а например на междугородние автобусы билеты дороже в разы. Про свою удалённость дальневосточники почти не говорят, но именно она рождает их картину мира: Сеул и Харбин отсюда явно ближе, чем Москва, и свою жизнь дальневосточник сравнивает с благообразием Японии и экономическим чудом Китая. Ещё фатальнее то, что в остальной России местные если и бывали - то как правило только в Москве, пафос которой экстраполируются на распоследний Урюпинск. Вполне логичное умозаключение, что чем дальше от Москвы - тем жизнь хуже, несколько меняет взгляд на одни и те же вещи, порождая своеобразный ДВLM: "это всё потому что он чёрный дальний!". Если в Мурманске в центре города выросла угольная перевалка и 300 тысячам жителей нечем дышать - то это олигархия и капитализм, а если то же самое в Находке или Посьете - то это уже "колониальная политика москвичей". В Краснодаре или Коми народ не удивляется, что губернаторов назначают и они не местные, на Дальнем Востоке же очевидно: назначенный Москвой губернатор из Краснодара или Коми - колониальный наместник, которому люди как вторая нефть. Очень запомнился один комментарий дальневосточника в фейсбуке: "Маськвичи совсем оборзели! Электричку отменили у нас!". В таком информационном фоне сложно отделить общероссийские проблемы от сугубо местных, но одна проблема именно в восточной половине России стоит ребром: в последние 15 лет власти шаг за шагом оттесняют местных жителей от "подножного корма". Законодательство лишает людей возможности легально рыбачить в путину, собирать дикоросы в лесу и выгодно челночить на границах, а разница цен ведёт к тому, что местные всегда проигрывают гастрбайтерам - причём не только на великих стройках вроде верфи в Большом Камне, но и на давно существующих предприятиях вроде золотых приисков в Бодайбо.
Напряжение тут просто трещит в воздухе, а "москвичи" давно уже воспринимаются почти как армяне в Азербайджане - некая всепроникающая напасть, человеконенавистническое зло, измышляющее козни просто по своей природе. Но почему на этом фоне заявил о себе именно Хабаровск, где люди не ловят краба и не трудятся на великих стройках, а в офисах вконтактик теребят? Да очень просто: Дальний Восток - это фронтир, а протестом жителей фронтира всегда было уходить ещё дальше. Пороть икру, копать женьшень, мыть золото нелегально, искать лазейки в бюрократии границ, а попав на великую стройку - урвать с неё максимум. Хабаровск - лишь вершина айсберга: "город 30 000 портфелей" просто один из всего Дальнего Востока выразил недовольство на понятном столичному жителю языке.
часть 1
из блога varandej