За первоистоком сущего (продолжение)
Невозможность вернуться
Если бы мы вышли из животного мира, если бы мы были высшим звеном эволюции, то под давлением внешних и внутренних проблем давно бы вернулись назад в саванну, в звериное состояние, ведь движение по нисходящей легче, чем движение по восходящей. Но что-то не дает нам это сделать, что-то мешает нам убежать и спрятаться от самим себя. Оно - источник наших бед, оно вырвало нас из природы и обожгло вечностью.
Предостережение
Она была самая умная на нашем факультете и самая красивая. Как могли ум и красота соединиться в этом хрупком, зыбком существе? Не понимаю! Не понимаю, ибо невозможно понять чудо. Она увлекалась санскритом, древнегреческим и латинским, легко говорила на немецком, французском и английском. Она читала всех философов в оригинале и смеялась над нами, пытающимися изучать философию в переводах. Когда она переходила с санскрита на немецкий, с немецкого на древнегреческий, у нас возникало ощущение, что размышляет не человек, а богиня Парменида, взывающая к нам из вечности, соблазняющая запредельной мудростью.
Был один из философов, о котором упоминать в ее присутствии мы даже не осмеливались. Она знала его наизусть, ему она подарила свое сердце, его мыслями жила, его взглядом оценивала происходящее. Это божественный Платон. Мифу Платона о пещере она посвятила свою дипломную. На защите присутствовал весь цвет факультета. По государству Платона готовила потом свою диссертацию. Мы томительно ожидали откровения свыше. Но потом что-то произошло, что-то случилось, что-то сломалось в ней. Работа остановилась. Она перестала ходить в университет, перестала заниматься философией. Лицо ее потемнело от какой-то боли. Больше я ее не видел…
Несколько лет меня мотало по миру. Я так и не нашел для себя подходящего дела. Вчера от друга узнаю, что она попала в аварию. Пошла на обгон и врезалась во встречную. Машина вдребезги. Смерть мгновенная. Пожар. Взрыв. Тело сгорело. Не пострадал чудесным образом ее телефон. Вылетел во время столкновения в открытое окно. В нем нашли красивое стихотворение, опровергающее Платона. Прочитав его, я вдруг подумал: не здесь ли тайна смерти? не стихотворение ли убило ее? Возможно, она думала о нем, когда совершала свой обгон. Возможно, этих душевных сил ей не хватило, чтобы сконцентрировать внимание и правильно оценить обстановку. Если я прав, то смысл ее жизни и ее смерти заключается в этом стихотворении. Именно в нем она оставила нам свое завещание, свое предостережение:
Платон не прав: ведь если бы мы знали
Всю истину, всю суть вселенской дали,
То вряд ли бы смогли ее забыть,
Нанизывая бусинки на нить.
Любой разрыв в божественной цепочке
Достроил бы истершиеся строчки
За счет соседних звеньев и колец,
Связав в одно начало и конец.
Ошибка Запада
У Хайдеггера мыслить истинное, значит уже знать истину, быть причастным к истине и даже находиться в истине. В этом ошибка философов. И значит - ошибка Запада. На христианском Востоке всегда знали, что одной мысли мало, необходимо еще и жить по истине, нести крест истины, быть распятым с истиной, умереть за истину
Завещание философа
Моим учителем и духовным наставником был самый таинственный философ России - Владимир Соловьев. Я слушал его лекции в университетах Москвы и Петербурга. При его поддержке и под его духовным руководством писал магистерскую диссертацию, посвященную философии Шеллинга. По его совету и с его благословением после защиты поехал в Германию, где с особым усердием приступил к подготовке своей докторской. Однако судьбе было угодно изменить мои планы: я встретил самую красивейшую из всех девушек в мире и полюбил ее. Для философии в моей душе не осталось места. Жизнь отменила рефлексию, жизнь превзошла истину, жизнь окунула меня в жизнь. Мою любимую звали Марта фон Зальц. Она была из древнего, знатного, рыцарского рода, который после наполеоновских войн сильно обеднел, сохранив при этом историческую память, верность старинным традициям, тевтонскую гордость и честь. Марта ответила мне взаимностью, но по религиозным соображениям были против ее родители. Чтобы получить их согласие, мне пришлось из православия перейти в католичество, принять гражданство кайзеровской империи и навсегда покинуть Россию. Уже через год в одном из средневековых соборов Мариенбурга торжественно и величественно прошло наше венчание, после которого мы отправились в свадебное путешествие по Средиземному морю.
Менялись страны и народы, культуры и цивилизации: Греция и Турция, Сирия и Святая земля, Египет и города Магриба, Испания, Франция, Италия. Мы созерцали европейские истоки, мы искали в них начала и концы наших вопросов, наших мыслей, наших душ. Старая ойкумена своими мифами и легендами, своим трагическим прошлым, своими древними развалинами вдохновила меня на написание большого сборника философских стихотворений. Приезд в Германию был похож на «вечное повторение» пифагорейцев. Казалось, я миллионы раз уезжал и возвращался к самому себе в судьбах тех, кто жил здесь до меня, в лицах тех, кто будет жить здесь после меня. Мы поселились в небольшом уютном, красивом домике на берегу Рейна и зажили счастливо. В течение десяти лет семейной жизни у нас родились две девочки и мальчик. Все это время я не переставал писать своему учителю и получал от него трогательные ответы. Я изучил все, что было написано Владимиром Сергеевичем за эти годы. Особенно мне нравилось читать и перечитывать такие его произведения, как «Философские начала цельного знания», «Чтения о Богочеловечестве», «Духовные основы жизни», «Кризис средневекового миросозерцания», «Смысл любви», «Жизненная драма Платона», «Русская идея».
Приехать в Россию я смог только в последний год кажущегося вечным XIX столетия. Узнав о моем прибытии, Владимир Сергеевич настоятельно просил прийти к нему для какой-то «очень важной» беседы. После долгой разлуки я не стал медлить с визитом. Маленькая комнатка с изысканной старинной мебелью, полки с книгами, на стене «Сикстинская мадонна» Рафаэля, на столе листы с каббалистическими символами. Болезненно худой и бледный, с проницательным взглядом, с длинной седеющей бородой, Соловьев скорее напоминал восточного духовидца, чем современного европейского философа. Мы обнялись и оба прослезились. Владимир Сергеевич угостил меня великолепными сигарами. Дым, клубясь, медленно поднимался к потолку. Я смотрел на знакомые мне с детства ледяные узоры окна, а учитель, не скрывая волнения, тихим голосом говорил о своей последней, роковой истине, отменяющей, отрицающей все, что было написано и продумано им за долгие годы мучительного философского поиска. Только теперь я понял, что это было его философское завещание.
«Дорогой мой Евгений Александрович! Обращаюсь именно к Вам с моим последним словом в надежде, что Вы поймете меня и сохраните мои мысли в своем благородном сердце. Одному мне нести мою боль, мою тревогу, мой страх тяжело, вдвоем нам будет в два раза легче. Прошу Вас! Внимательно выслушайте меня!
Около двух лет тому назад особая перемена в душевном настроении вызвала во мне какое-то странное беспокойство, какое-то жуткое томление. Лишь несколько месяцев спустя мне удалось объяснить это чувство, найти ему разумную причину. Представьте, друг мой, я вдруг испугался за Христа, за то, что наша жизнь и наша мысль проходят мимо его проповеди, мимо его крестной муки. Я вдруг отчетливо осознал, что мы потеряли Христа, потеряли живое ощущение его присутствия в истории. Мы научились подменять Его разными богословскими химерами, основанными чаще всего на смешении гностицизма и неоплатонизма. Мы возводим одну за одной философские системы, мы все силы отдаем на понимание того или иного философского вопроса и не ищем живого единства со Христом. За девятнадцать веков духовных блужданий у нас получилось христианство без Христа, Благая Весть без Благой Вести. В созданных нами рационалистических схемах уже давно утонули Божественная истина, Божественное добро, Божественная красота. Что же осталось? Пустое место, духовная пустота, духовная опустошенность. Или даже хуже - Евангелие Пустоты!
И самое страшное, дорогой мой друг, для меня то, что я сам в своей жизни занимался только тем, что создавал разные философские химеры, подменяющие собой живого Христа: «Всеединство», «Богочеловечество», «Душа мира», «София». Поверьте мне, Евгений! Я нисколько не выгораживаю себя, я обвиняю себя. Я так же виноват перед Христом, перед Его великим делом воскресения, как и вся наша современная культура, современное образование, современная философия. Я не сумел возвыситься над собой, я не сумел смирить себя, я не сумел преодолеть люциферов грех философской гордыни. Я всегда мечтал соединить философию с Откровением Божьим, в результате - Откровение Божье растворилось в философии. Теперь я признаю всю ложь того, что написал, сотворил, создал. Ложь перед Христом, перед его исцеляющей правдой. Не знаю, хватит ли сил у меня в эти последние годы моей жизни исправить положение, написать что-то в защиту Христа!
Запомните, друг мой! Вот моя последняя истина! Всего дороже в христианстве - сам Христос, Сын Божий, воплотившийся на земле Бог. Христос выше духовного авторитета церкви, Христос выше священного предания, Христос выше христианских догматов и символов, Христос выше христианского богослужения с его молитвами, песнопениями, гимнами, Христос выше самого Писания, самого Евангелия, Христос выше философии, Христос выше науки! Христа не заменит нам ни наша гениальность, ни наша нравственность, ни наша святость. Запомните, Евгений! Истина без Христа - не истина, смысл без Христа - не смысл, совершенство без Христа - не совершенство, любовь без Христа - не любовь, человечность без Христа - бесчеловечность»…
Мы сидели с моей любимой Мартой перед камином. Горели дрова. Оранжево-красные языки пламени разыгрывали пьесы в сказочном театре индийского бога Агни, даря нам тепло, спокойствие и уют. Марта говорила и говорила мне о суровой красоте «Северной Венеции». Я же смотрел на икону Христа Вседержителя и думал о страшном наказании, которое ожидает всех нас, совращенных безбожной, безблагодатной культурой интеллигентов, так легко подменяющих собственными иллюзиями Божественное Откровение.
P.S. Князь Евгений Александрович Полоцкий написал подробное исследование философии Владимира Соловьева на немецком языке. 1 августа 1914 года после объявления войны России Германией застрелился в собственном кабинете.
Истина или человек
Для философии истина бытия существенно выше всякого человека и всякого человечества. Для христианского Бога наоборот - человек выше истины бытия, ибо она создана для человека.
О потаенной границе языка
Если кто-то утверждает, что истины нет, то тем самым отрицается и само это утверждение, претендующее на истину. Если кто-то заявляет, что мир - обман, иллюзия, то как часть мира само это суждение является обманом и иллюзией.
Что здесь поражает? Прежде всего удивительная закономерность языка. Он устроен так, что в нем невозможно уничтожить истину или поставить под сомнение бытие мира. Как такое могло произойти? Почему сама логика мышления в языке не дает нам этого сделать? Спонтанное самовозникноаение знаковой системы не смогло бы сформировать такие ограничители. Их надо было иметь ввиду заранее, до формирования и весь процесс подгонять под определенное мировоззрение.
Значит язык возник не сам по себе. Он привнесен в наше сознание извне. Он - дар небес. Он - дыхание Бога!
Знание
«Бог не причина знания, но само знание» - говорит Фихте. Очередная попытка философии обожествить себя. Однако способно ли это Знание любить, сострадать, прощать? Способно ли исцелить нас? Способно ли спасти наши души для вечности? Нет, ибо оно безлико, бессмысленно, бесчеловечно.
Сон
В эту ночь во сне я написал стихотворение. Оно не исчезло в памяти, не выветрилось из сознания и после пробуждения. Я набрал его в своем телефоне. Прочитал: красивое, со смыслом, не «абракадабра». Потом задумался. Как это произошло? Как такое вообще возможно? Я не поэт и не писатель, я вообще никогда ничего не писал. Во сне моем не было акта творчества, акта созидания. Стихотворение возникло просто так, само сновидение воспроизвело его. Тогда я позволил себе усомниться в своем авторстве. Мне ли оно принадлежит? Я ли написал его? Нет, не я! Можно было в качестве решения вопроса сослаться на тот или иной уже готовый в философии ответ. Стихотворение написало мое бессознательное в результате жесткого столкновения двух инстинктов: Эроса и Танатоса. Стихотворение возникло как вибрация нескольких коллективных архетипов. Стихотворение возникло из самого сознания как некое случайное безличное возмущение в нем. Стихотворение образовалось в интенциональном акте в результате начавшейся войны ноэм и ноэсисов. Стихотворение уже существовало в мире сверхсущих идей и просто актуализировалось. Стихотворение было написано в иной жизни иной личностью. Однако все эти варианты меня не устроили, ибо не соответствовали моему внутреннему видению произошедшего. Тогда я придумал свое объяснение. Стихотворение само написало себя. Само себя явило, само себя породило. Беспричинно. Бессмысленно. Бесцельно. Так, как беспричинно возник этот мир. Так, как беспричинно возникла в нем эта жизнь. Так, как беспричинно появился в ней разум. Возможно, вы не согласитесь с таким объяснением. Тогда я предлагаю вам самим подумать и разрешить эту загадку. Свои мысли и суждения присылайте мне на электронную почту по адресу:… Вот само стихотворение:
Мне снилось, что меня здесь нет.
Беспечно шелестели клены.
Неслись отсутствию в ответ
Летящих птиц молитвы-стоны.
И я спросил себя во сне:
Кто видит красоту природы?
Простор небес ответил мне:
Невоплощенные невзгоды.
Мудрый суфий
Внук Тамерлана юный Улугбек спросил у старого суфия, как он понимает коранический образ «чернооких дев», украшающих жизнь праведников в раю. Царственного юношу терзали сомнения, ведь многие из неверных считали такое представление о загробной жизни святотатством. Мудрый суфий ответил:
- Этим красивейшим образом, брат мой, Аллах желает нам сказать, что чувственность человеческая, если она не нарушает заповеди Корана, Ему столь же дорога, как и человеческая духовность, ибо лишь в гармонии чувственного и духовного должна протекать истинная жизнь правоверных.
Состояние абсолютной разумности
Раз есть разум, говорит философ, значит, где-то в мире существует и состояние абсолютной разумности. Но совпадает ли состояние абсолютной разумности с Богом? Что, если оно - еще одно искушение на нашем пути к Первоистоку?
Живущие вместо нас
В городской больнице для умалишенных появился недавно очень интересный пациент. Безумие, которым он страдал, никогда не встречалось у больных и практически не имеет документально зафиксированных аналогий. Молодому человеку казалось, что он видит людей, которые могли бы жить в этом мире, но по какому-то стечению роковых обстоятельств не родились. Причины, как объяснял он, были разные: личный выбор родителей, врачебная ошибка, несчастный случай, войны и революции, эпидемии, природные катастрофы. Больной не просто видел призраков, он мог запросто общаться с ними. Часто он что-то бормотал себе, улыбался, жестикулировал, делал странные гримасы, что-то искал, во что-то играл, сердился и радовался, печалился и умилялся. Воображаемый мир сумасшедшего, в отличие от нашего, не был ограничен физическими константами Вселенной, выходил за рамки основных закономерностей пространства и времени, в нем совпадали запредельное и реальное, сверхъестественное и естественное, возможное и действительное, мечта, греза и жизнь.
Мой друг, врач-психиатр, работающий в этой больнице, предложил мне однажды встретиться с несчастным и поговорить. Я поспешил воспользоваться предложением, ибо хотел таким образом проверить ряд своих соображений в области самоорганизации и функционирования человеческой психики, которой уже давно занимался. Мне было совсем не важно, связан ли больной с реально существующими иными измерениями, или все выдумал сам и под воздействием какой-то тяжелой эмоциональной травмы принял иллюзию за действительность. Мне была интересна сама логика безумия, его смысл, его правда, его истина. В маленькой комнатке с тусклым окном я сидел напротив сумасшедшего и смотрел на его руку, нервно перебирающую стеклянные четки. Я ничего не говорил, ничего не спрашивал и вообще не стремился как-то обозначить свое присутствие, я просто слушал и пытался вникнуть.
«Жизнь! Как ты таинственна и загадочна! Жизнь! Как ты соблазнительна и обворожительна! Жизнь! Как ты обманчива и коварна! Тебя знают только те, кто не знает тебя. Тебя понимают только те, кто не понимает тебя. Чтобы ощутить тебя, надо потерять тебя, чтобы приблизиться к твоей сути, надо удалиться от нее…
Я вижу вас, о мои милые друзья, мои дорогие призраки, я любуюсь вашей красотой, вашей мудростью, вашей кротостью. В отличие от нас, вы живете с честью и достоинством, в отличие от нас, вы свободны и невинны, в отличие от нас, вы в каждом миге проживаете вечность и не торопите смерть…
Я восхищаюсь вашей искренностью и нежностью, вашей открытостью и беззащитностью. Вы были бы рады объяснить мне все тайны мирозданья, но боитесь, что они вывернут наизнанку мой ничтожный разум и погубят мою душу…
Мы живем вместо вас, и небо содрогается от наших преступлений. Мы живем вместо вас, и звезды проваливаются в себя от нашей злобы, от нашей лжи, от нашего эгоизма. Мы живем вместо вас, и капли дождя замерзают на листьях от холода наших взглядов, от печали наших лиц…
Не в том ли, не в том ли великое наказанье Бога, что мы, существуя, не существуем? Не в том ли, не в том ли великая Его справедливость, что вы, не существуя, существуете? Ведь для бытия необязательно материальное присутствие, небытие же способно имитировать бытие, способно паразитировать на существовании. Вам принадлежит беспредельность. Вам принадлежит вся полнота Божественного. В вас находят себя и теряют себя сотворенные Господом миры…
Я жду! Я с нетерпением жду, когда это бренное тело освободит мое истерзанное сознание, и оно окунется в ваш мир, состоящий не из молекул и атомов, не из электромагнитных волн и полей, а из молитв и благословений, из созерцаний и прозрений…
Истина всего лишь бледный лучик света, затерявшийся в кромешной тьме. Время всего лишь тоненькая паутинка, летящая над бездонным океаном вечности…»
Унылым осенним вечером я шел домой по освещенным искусственным светом фонарей улицам города, не замечая прохожих, не чувствуя капли дождя на лице. Я думал, я размышлял о великой и страшной игре, в которой одни несправедливо выигрывают и получают жизнь, другие несправедливо проигрывают и не имеют возможности даже родиться. Я задавал себе безумные вопросы, понимая, что ответы на них не найти. Совпадает ли существование с жизнью? Ограничено ли существование жизнью? Есть ли нечто иное, чем жизнь? Почему родился именно я? Если бы родился не я, а кто-то другой, то стал бы мир от этого лучше, добрее, светлее, уютнее? Можно ли, хотя бы частично, смягчить эту невыносимую, необъяснимую лотерею рождений и смертей? Можно ли в бессмыслице запущенного волчка, брошенной игральной кости, вытянутой из колоды карты найти хоть какой-то смысл? На ум приходила лишь одна спасительная мысль: в этом мире мы должны нести ответственность не только за себя, не только за тех, кто жил, живет и будет жить, но и за тех, кто не родился. Мы должны творить, любить и верить за тех, кому этот мир отказал в праве на существование!
Абсолютное знание
Сказал Гаудапада своему отражению: «Смысл существует лишь в одном - в познании Брахмана». Отражение ответило Гаудападе: «Познание Брахмана невозможно, ибо мы уже все знаем о Брахмане».
Народ «Рош»
Заспорили вчера с другом на весьма интересную тему: что означает в Библии имя народа «Рош»? Оно встречается дважды: первый раз в Книге Бытия (46:21); второй раз в Книге Иезекииля (38:2-3). Друг мне сразу заявил, что понятие это пустое, ничего под собой не имеющее, ибо возникло в результате ошибки при переводе. «Рош» по-еврейски «голова», «главный». Переводчики же придали этому слову имя собственное и назвали так народ, который реально никогда не существовал. Так в Септуагинте возник фантом, под него потом византийские интеллектуалы будут подводить тот или иной этнос бескрайней Евразии. В эту ловушку попадет и Псевдо-Захария, утверждая, что где-то на Севере, за амазонками существует некий народ «хрос». Другие переводы Библии, не связанные с Септуагинтой, как и сам еврейский канонический текст, этого народа не знают и слово «рош» понимают в значении «главный».
Я согласился с другом в том, что в Септуагинте и в славянских переводах, ориентированных на нее, действительно, случилась «ошибка». И хорошо! И слава Богу! Россия не могла быть помещена между врагами Царства Божия. Но мне не давало покоя то, как возникла такая ошибка. Как она оказалась возможной? Ведь здесь мы имеем дело не с герменевтической случайностью, но с «научным консенсусом» переводчиков. Как могли 70 толковальников, независимо друг от друга, одинаково исказить текст Библии, который они знали наизусть, который они воспринимали как божественный? Но допустим, это легенда, допустим, переводил кто-то другой. Он не мог не опираться на традицию понимания, он не мог выдумать и написать от себя, вопреки общему мнению. Если бы даже он сделал так, другие бы с ним не согласились. Значит что-то на переводчиков давило, что-то заставило их перевести так, а не иначе. Что же именно? Ответ один! Реальное существование в Северном Причерноморье народа «Рош».
Итак, народ «Рош», действительно существовал во время перевода Библии на греческий, то есть до нашей эры. Но что это был за народ? Откуда он взялся? В чем его сущность? И вот здесь нам следует обратить внимание на открытие выдающегося советского лингвиста О.Н Трубачева. Открытие, которое фактически замалчивается современными историками. На основе изучения топонимики и гидронимики Причерноморья ученый пришел к выводу о том, что здесь на протяжении тысячелетий существовал народ с именем «Рокс - Росс». Это были древнейшие арии, от которых потом разошлись в разные стороны отдельные группы индоевропейцев. О.Н. Трубачев объясняет название народа «теологемой света», лежащей в основе его «мировоззрения», определяющей его образ жизни и модели поведения. Вернувшись на свою прародину, скифы и сарматы позаимствуют эту «теологему света», это «мировоззрение». Так возникнут аорсы, роксаланы, руксасы. Готский историк Иордан в своей «Гетике» будет писать о «вероломном народе росомонов», который объединится с гуннами против готов. В результате великих гуннских завоеваний росомоны-росы (по словам Г.В. Вернадского, гвардия гуннской орды) разойдутся по ойкумене, но не потеряют своей исторической памяти, представления о своем историческом первоистоке. В разных концах Европы будут созданы Красные и Белые Руссии: Прикаспийская Русь, Причерноморская Русь, Дунайский Ругиланд, Карпатская Русь, Прибалтийская Рутения, Неманская Русь, Русский каганат. Но все они будут говорить о «роде русском» и идентифицировать себя с ним.
Если бы мы вышли из животного мира, если бы мы были высшим звеном эволюции, то под давлением внешних и внутренних проблем давно бы вернулись назад в саванну, в звериное состояние, ведь движение по нисходящей легче, чем движение по восходящей. Но что-то не дает нам это сделать, что-то мешает нам убежать и спрятаться от самим себя. Оно - источник наших бед, оно вырвало нас из природы и обожгло вечностью.
Предостережение
Она была самая умная на нашем факультете и самая красивая. Как могли ум и красота соединиться в этом хрупком, зыбком существе? Не понимаю! Не понимаю, ибо невозможно понять чудо. Она увлекалась санскритом, древнегреческим и латинским, легко говорила на немецком, французском и английском. Она читала всех философов в оригинале и смеялась над нами, пытающимися изучать философию в переводах. Когда она переходила с санскрита на немецкий, с немецкого на древнегреческий, у нас возникало ощущение, что размышляет не человек, а богиня Парменида, взывающая к нам из вечности, соблазняющая запредельной мудростью.
Был один из философов, о котором упоминать в ее присутствии мы даже не осмеливались. Она знала его наизусть, ему она подарила свое сердце, его мыслями жила, его взглядом оценивала происходящее. Это божественный Платон. Мифу Платона о пещере она посвятила свою дипломную. На защите присутствовал весь цвет факультета. По государству Платона готовила потом свою диссертацию. Мы томительно ожидали откровения свыше. Но потом что-то произошло, что-то случилось, что-то сломалось в ней. Работа остановилась. Она перестала ходить в университет, перестала заниматься философией. Лицо ее потемнело от какой-то боли. Больше я ее не видел…
Несколько лет меня мотало по миру. Я так и не нашел для себя подходящего дела. Вчера от друга узнаю, что она попала в аварию. Пошла на обгон и врезалась во встречную. Машина вдребезги. Смерть мгновенная. Пожар. Взрыв. Тело сгорело. Не пострадал чудесным образом ее телефон. Вылетел во время столкновения в открытое окно. В нем нашли красивое стихотворение, опровергающее Платона. Прочитав его, я вдруг подумал: не здесь ли тайна смерти? не стихотворение ли убило ее? Возможно, она думала о нем, когда совершала свой обгон. Возможно, этих душевных сил ей не хватило, чтобы сконцентрировать внимание и правильно оценить обстановку. Если я прав, то смысл ее жизни и ее смерти заключается в этом стихотворении. Именно в нем она оставила нам свое завещание, свое предостережение:
Платон не прав: ведь если бы мы знали
Всю истину, всю суть вселенской дали,
То вряд ли бы смогли ее забыть,
Нанизывая бусинки на нить.
Любой разрыв в божественной цепочке
Достроил бы истершиеся строчки
За счет соседних звеньев и колец,
Связав в одно начало и конец.
Ошибка Запада
У Хайдеггера мыслить истинное, значит уже знать истину, быть причастным к истине и даже находиться в истине. В этом ошибка философов. И значит - ошибка Запада. На христианском Востоке всегда знали, что одной мысли мало, необходимо еще и жить по истине, нести крест истины, быть распятым с истиной, умереть за истину
Завещание философа
Моим учителем и духовным наставником был самый таинственный философ России - Владимир Соловьев. Я слушал его лекции в университетах Москвы и Петербурга. При его поддержке и под его духовным руководством писал магистерскую диссертацию, посвященную философии Шеллинга. По его совету и с его благословением после защиты поехал в Германию, где с особым усердием приступил к подготовке своей докторской. Однако судьбе было угодно изменить мои планы: я встретил самую красивейшую из всех девушек в мире и полюбил ее. Для философии в моей душе не осталось места. Жизнь отменила рефлексию, жизнь превзошла истину, жизнь окунула меня в жизнь. Мою любимую звали Марта фон Зальц. Она была из древнего, знатного, рыцарского рода, который после наполеоновских войн сильно обеднел, сохранив при этом историческую память, верность старинным традициям, тевтонскую гордость и честь. Марта ответила мне взаимностью, но по религиозным соображениям были против ее родители. Чтобы получить их согласие, мне пришлось из православия перейти в католичество, принять гражданство кайзеровской империи и навсегда покинуть Россию. Уже через год в одном из средневековых соборов Мариенбурга торжественно и величественно прошло наше венчание, после которого мы отправились в свадебное путешествие по Средиземному морю.
Менялись страны и народы, культуры и цивилизации: Греция и Турция, Сирия и Святая земля, Египет и города Магриба, Испания, Франция, Италия. Мы созерцали европейские истоки, мы искали в них начала и концы наших вопросов, наших мыслей, наших душ. Старая ойкумена своими мифами и легендами, своим трагическим прошлым, своими древними развалинами вдохновила меня на написание большого сборника философских стихотворений. Приезд в Германию был похож на «вечное повторение» пифагорейцев. Казалось, я миллионы раз уезжал и возвращался к самому себе в судьбах тех, кто жил здесь до меня, в лицах тех, кто будет жить здесь после меня. Мы поселились в небольшом уютном, красивом домике на берегу Рейна и зажили счастливо. В течение десяти лет семейной жизни у нас родились две девочки и мальчик. Все это время я не переставал писать своему учителю и получал от него трогательные ответы. Я изучил все, что было написано Владимиром Сергеевичем за эти годы. Особенно мне нравилось читать и перечитывать такие его произведения, как «Философские начала цельного знания», «Чтения о Богочеловечестве», «Духовные основы жизни», «Кризис средневекового миросозерцания», «Смысл любви», «Жизненная драма Платона», «Русская идея».
Приехать в Россию я смог только в последний год кажущегося вечным XIX столетия. Узнав о моем прибытии, Владимир Сергеевич настоятельно просил прийти к нему для какой-то «очень важной» беседы. После долгой разлуки я не стал медлить с визитом. Маленькая комнатка с изысканной старинной мебелью, полки с книгами, на стене «Сикстинская мадонна» Рафаэля, на столе листы с каббалистическими символами. Болезненно худой и бледный, с проницательным взглядом, с длинной седеющей бородой, Соловьев скорее напоминал восточного духовидца, чем современного европейского философа. Мы обнялись и оба прослезились. Владимир Сергеевич угостил меня великолепными сигарами. Дым, клубясь, медленно поднимался к потолку. Я смотрел на знакомые мне с детства ледяные узоры окна, а учитель, не скрывая волнения, тихим голосом говорил о своей последней, роковой истине, отменяющей, отрицающей все, что было написано и продумано им за долгие годы мучительного философского поиска. Только теперь я понял, что это было его философское завещание.
«Дорогой мой Евгений Александрович! Обращаюсь именно к Вам с моим последним словом в надежде, что Вы поймете меня и сохраните мои мысли в своем благородном сердце. Одному мне нести мою боль, мою тревогу, мой страх тяжело, вдвоем нам будет в два раза легче. Прошу Вас! Внимательно выслушайте меня!
Около двух лет тому назад особая перемена в душевном настроении вызвала во мне какое-то странное беспокойство, какое-то жуткое томление. Лишь несколько месяцев спустя мне удалось объяснить это чувство, найти ему разумную причину. Представьте, друг мой, я вдруг испугался за Христа, за то, что наша жизнь и наша мысль проходят мимо его проповеди, мимо его крестной муки. Я вдруг отчетливо осознал, что мы потеряли Христа, потеряли живое ощущение его присутствия в истории. Мы научились подменять Его разными богословскими химерами, основанными чаще всего на смешении гностицизма и неоплатонизма. Мы возводим одну за одной философские системы, мы все силы отдаем на понимание того или иного философского вопроса и не ищем живого единства со Христом. За девятнадцать веков духовных блужданий у нас получилось христианство без Христа, Благая Весть без Благой Вести. В созданных нами рационалистических схемах уже давно утонули Божественная истина, Божественное добро, Божественная красота. Что же осталось? Пустое место, духовная пустота, духовная опустошенность. Или даже хуже - Евангелие Пустоты!
И самое страшное, дорогой мой друг, для меня то, что я сам в своей жизни занимался только тем, что создавал разные философские химеры, подменяющие собой живого Христа: «Всеединство», «Богочеловечество», «Душа мира», «София». Поверьте мне, Евгений! Я нисколько не выгораживаю себя, я обвиняю себя. Я так же виноват перед Христом, перед Его великим делом воскресения, как и вся наша современная культура, современное образование, современная философия. Я не сумел возвыситься над собой, я не сумел смирить себя, я не сумел преодолеть люциферов грех философской гордыни. Я всегда мечтал соединить философию с Откровением Божьим, в результате - Откровение Божье растворилось в философии. Теперь я признаю всю ложь того, что написал, сотворил, создал. Ложь перед Христом, перед его исцеляющей правдой. Не знаю, хватит ли сил у меня в эти последние годы моей жизни исправить положение, написать что-то в защиту Христа!
Запомните, друг мой! Вот моя последняя истина! Всего дороже в христианстве - сам Христос, Сын Божий, воплотившийся на земле Бог. Христос выше духовного авторитета церкви, Христос выше священного предания, Христос выше христианских догматов и символов, Христос выше христианского богослужения с его молитвами, песнопениями, гимнами, Христос выше самого Писания, самого Евангелия, Христос выше философии, Христос выше науки! Христа не заменит нам ни наша гениальность, ни наша нравственность, ни наша святость. Запомните, Евгений! Истина без Христа - не истина, смысл без Христа - не смысл, совершенство без Христа - не совершенство, любовь без Христа - не любовь, человечность без Христа - бесчеловечность»…
Мы сидели с моей любимой Мартой перед камином. Горели дрова. Оранжево-красные языки пламени разыгрывали пьесы в сказочном театре индийского бога Агни, даря нам тепло, спокойствие и уют. Марта говорила и говорила мне о суровой красоте «Северной Венеции». Я же смотрел на икону Христа Вседержителя и думал о страшном наказании, которое ожидает всех нас, совращенных безбожной, безблагодатной культурой интеллигентов, так легко подменяющих собственными иллюзиями Божественное Откровение.
P.S. Князь Евгений Александрович Полоцкий написал подробное исследование философии Владимира Соловьева на немецком языке. 1 августа 1914 года после объявления войны России Германией застрелился в собственном кабинете.
Истина или человек
Для философии истина бытия существенно выше всякого человека и всякого человечества. Для христианского Бога наоборот - человек выше истины бытия, ибо она создана для человека.
О потаенной границе языка
Если кто-то утверждает, что истины нет, то тем самым отрицается и само это утверждение, претендующее на истину. Если кто-то заявляет, что мир - обман, иллюзия, то как часть мира само это суждение является обманом и иллюзией.
Что здесь поражает? Прежде всего удивительная закономерность языка. Он устроен так, что в нем невозможно уничтожить истину или поставить под сомнение бытие мира. Как такое могло произойти? Почему сама логика мышления в языке не дает нам этого сделать? Спонтанное самовозникноаение знаковой системы не смогло бы сформировать такие ограничители. Их надо было иметь ввиду заранее, до формирования и весь процесс подгонять под определенное мировоззрение.
Значит язык возник не сам по себе. Он привнесен в наше сознание извне. Он - дар небес. Он - дыхание Бога!
Знание
«Бог не причина знания, но само знание» - говорит Фихте. Очередная попытка философии обожествить себя. Однако способно ли это Знание любить, сострадать, прощать? Способно ли исцелить нас? Способно ли спасти наши души для вечности? Нет, ибо оно безлико, бессмысленно, бесчеловечно.
Сон
В эту ночь во сне я написал стихотворение. Оно не исчезло в памяти, не выветрилось из сознания и после пробуждения. Я набрал его в своем телефоне. Прочитал: красивое, со смыслом, не «абракадабра». Потом задумался. Как это произошло? Как такое вообще возможно? Я не поэт и не писатель, я вообще никогда ничего не писал. Во сне моем не было акта творчества, акта созидания. Стихотворение возникло просто так, само сновидение воспроизвело его. Тогда я позволил себе усомниться в своем авторстве. Мне ли оно принадлежит? Я ли написал его? Нет, не я! Можно было в качестве решения вопроса сослаться на тот или иной уже готовый в философии ответ. Стихотворение написало мое бессознательное в результате жесткого столкновения двух инстинктов: Эроса и Танатоса. Стихотворение возникло как вибрация нескольких коллективных архетипов. Стихотворение возникло из самого сознания как некое случайное безличное возмущение в нем. Стихотворение образовалось в интенциональном акте в результате начавшейся войны ноэм и ноэсисов. Стихотворение уже существовало в мире сверхсущих идей и просто актуализировалось. Стихотворение было написано в иной жизни иной личностью. Однако все эти варианты меня не устроили, ибо не соответствовали моему внутреннему видению произошедшего. Тогда я придумал свое объяснение. Стихотворение само написало себя. Само себя явило, само себя породило. Беспричинно. Бессмысленно. Бесцельно. Так, как беспричинно возник этот мир. Так, как беспричинно возникла в нем эта жизнь. Так, как беспричинно появился в ней разум. Возможно, вы не согласитесь с таким объяснением. Тогда я предлагаю вам самим подумать и разрешить эту загадку. Свои мысли и суждения присылайте мне на электронную почту по адресу:… Вот само стихотворение:
Мне снилось, что меня здесь нет.
Беспечно шелестели клены.
Неслись отсутствию в ответ
Летящих птиц молитвы-стоны.
И я спросил себя во сне:
Кто видит красоту природы?
Простор небес ответил мне:
Невоплощенные невзгоды.
Мудрый суфий
Внук Тамерлана юный Улугбек спросил у старого суфия, как он понимает коранический образ «чернооких дев», украшающих жизнь праведников в раю. Царственного юношу терзали сомнения, ведь многие из неверных считали такое представление о загробной жизни святотатством. Мудрый суфий ответил:
- Этим красивейшим образом, брат мой, Аллах желает нам сказать, что чувственность человеческая, если она не нарушает заповеди Корана, Ему столь же дорога, как и человеческая духовность, ибо лишь в гармонии чувственного и духовного должна протекать истинная жизнь правоверных.
Состояние абсолютной разумности
Раз есть разум, говорит философ, значит, где-то в мире существует и состояние абсолютной разумности. Но совпадает ли состояние абсолютной разумности с Богом? Что, если оно - еще одно искушение на нашем пути к Первоистоку?
Живущие вместо нас
В городской больнице для умалишенных появился недавно очень интересный пациент. Безумие, которым он страдал, никогда не встречалось у больных и практически не имеет документально зафиксированных аналогий. Молодому человеку казалось, что он видит людей, которые могли бы жить в этом мире, но по какому-то стечению роковых обстоятельств не родились. Причины, как объяснял он, были разные: личный выбор родителей, врачебная ошибка, несчастный случай, войны и революции, эпидемии, природные катастрофы. Больной не просто видел призраков, он мог запросто общаться с ними. Часто он что-то бормотал себе, улыбался, жестикулировал, делал странные гримасы, что-то искал, во что-то играл, сердился и радовался, печалился и умилялся. Воображаемый мир сумасшедшего, в отличие от нашего, не был ограничен физическими константами Вселенной, выходил за рамки основных закономерностей пространства и времени, в нем совпадали запредельное и реальное, сверхъестественное и естественное, возможное и действительное, мечта, греза и жизнь.
Мой друг, врач-психиатр, работающий в этой больнице, предложил мне однажды встретиться с несчастным и поговорить. Я поспешил воспользоваться предложением, ибо хотел таким образом проверить ряд своих соображений в области самоорганизации и функционирования человеческой психики, которой уже давно занимался. Мне было совсем не важно, связан ли больной с реально существующими иными измерениями, или все выдумал сам и под воздействием какой-то тяжелой эмоциональной травмы принял иллюзию за действительность. Мне была интересна сама логика безумия, его смысл, его правда, его истина. В маленькой комнатке с тусклым окном я сидел напротив сумасшедшего и смотрел на его руку, нервно перебирающую стеклянные четки. Я ничего не говорил, ничего не спрашивал и вообще не стремился как-то обозначить свое присутствие, я просто слушал и пытался вникнуть.
«Жизнь! Как ты таинственна и загадочна! Жизнь! Как ты соблазнительна и обворожительна! Жизнь! Как ты обманчива и коварна! Тебя знают только те, кто не знает тебя. Тебя понимают только те, кто не понимает тебя. Чтобы ощутить тебя, надо потерять тебя, чтобы приблизиться к твоей сути, надо удалиться от нее…
Я вижу вас, о мои милые друзья, мои дорогие призраки, я любуюсь вашей красотой, вашей мудростью, вашей кротостью. В отличие от нас, вы живете с честью и достоинством, в отличие от нас, вы свободны и невинны, в отличие от нас, вы в каждом миге проживаете вечность и не торопите смерть…
Я восхищаюсь вашей искренностью и нежностью, вашей открытостью и беззащитностью. Вы были бы рады объяснить мне все тайны мирозданья, но боитесь, что они вывернут наизнанку мой ничтожный разум и погубят мою душу…
Мы живем вместо вас, и небо содрогается от наших преступлений. Мы живем вместо вас, и звезды проваливаются в себя от нашей злобы, от нашей лжи, от нашего эгоизма. Мы живем вместо вас, и капли дождя замерзают на листьях от холода наших взглядов, от печали наших лиц…
Не в том ли, не в том ли великое наказанье Бога, что мы, существуя, не существуем? Не в том ли, не в том ли великая Его справедливость, что вы, не существуя, существуете? Ведь для бытия необязательно материальное присутствие, небытие же способно имитировать бытие, способно паразитировать на существовании. Вам принадлежит беспредельность. Вам принадлежит вся полнота Божественного. В вас находят себя и теряют себя сотворенные Господом миры…
Я жду! Я с нетерпением жду, когда это бренное тело освободит мое истерзанное сознание, и оно окунется в ваш мир, состоящий не из молекул и атомов, не из электромагнитных волн и полей, а из молитв и благословений, из созерцаний и прозрений…
Истина всего лишь бледный лучик света, затерявшийся в кромешной тьме. Время всего лишь тоненькая паутинка, летящая над бездонным океаном вечности…»
Унылым осенним вечером я шел домой по освещенным искусственным светом фонарей улицам города, не замечая прохожих, не чувствуя капли дождя на лице. Я думал, я размышлял о великой и страшной игре, в которой одни несправедливо выигрывают и получают жизнь, другие несправедливо проигрывают и не имеют возможности даже родиться. Я задавал себе безумные вопросы, понимая, что ответы на них не найти. Совпадает ли существование с жизнью? Ограничено ли существование жизнью? Есть ли нечто иное, чем жизнь? Почему родился именно я? Если бы родился не я, а кто-то другой, то стал бы мир от этого лучше, добрее, светлее, уютнее? Можно ли, хотя бы частично, смягчить эту невыносимую, необъяснимую лотерею рождений и смертей? Можно ли в бессмыслице запущенного волчка, брошенной игральной кости, вытянутой из колоды карты найти хоть какой-то смысл? На ум приходила лишь одна спасительная мысль: в этом мире мы должны нести ответственность не только за себя, не только за тех, кто жил, живет и будет жить, но и за тех, кто не родился. Мы должны творить, любить и верить за тех, кому этот мир отказал в праве на существование!
Абсолютное знание
Сказал Гаудапада своему отражению: «Смысл существует лишь в одном - в познании Брахмана». Отражение ответило Гаудападе: «Познание Брахмана невозможно, ибо мы уже все знаем о Брахмане».
Народ «Рош»
Заспорили вчера с другом на весьма интересную тему: что означает в Библии имя народа «Рош»? Оно встречается дважды: первый раз в Книге Бытия (46:21); второй раз в Книге Иезекииля (38:2-3). Друг мне сразу заявил, что понятие это пустое, ничего под собой не имеющее, ибо возникло в результате ошибки при переводе. «Рош» по-еврейски «голова», «главный». Переводчики же придали этому слову имя собственное и назвали так народ, который реально никогда не существовал. Так в Септуагинте возник фантом, под него потом византийские интеллектуалы будут подводить тот или иной этнос бескрайней Евразии. В эту ловушку попадет и Псевдо-Захария, утверждая, что где-то на Севере, за амазонками существует некий народ «хрос». Другие переводы Библии, не связанные с Септуагинтой, как и сам еврейский канонический текст, этого народа не знают и слово «рош» понимают в значении «главный».
Я согласился с другом в том, что в Септуагинте и в славянских переводах, ориентированных на нее, действительно, случилась «ошибка». И хорошо! И слава Богу! Россия не могла быть помещена между врагами Царства Божия. Но мне не давало покоя то, как возникла такая ошибка. Как она оказалась возможной? Ведь здесь мы имеем дело не с герменевтической случайностью, но с «научным консенсусом» переводчиков. Как могли 70 толковальников, независимо друг от друга, одинаково исказить текст Библии, который они знали наизусть, который они воспринимали как божественный? Но допустим, это легенда, допустим, переводил кто-то другой. Он не мог не опираться на традицию понимания, он не мог выдумать и написать от себя, вопреки общему мнению. Если бы даже он сделал так, другие бы с ним не согласились. Значит что-то на переводчиков давило, что-то заставило их перевести так, а не иначе. Что же именно? Ответ один! Реальное существование в Северном Причерноморье народа «Рош».
Итак, народ «Рош», действительно существовал во время перевода Библии на греческий, то есть до нашей эры. Но что это был за народ? Откуда он взялся? В чем его сущность? И вот здесь нам следует обратить внимание на открытие выдающегося советского лингвиста О.Н Трубачева. Открытие, которое фактически замалчивается современными историками. На основе изучения топонимики и гидронимики Причерноморья ученый пришел к выводу о том, что здесь на протяжении тысячелетий существовал народ с именем «Рокс - Росс». Это были древнейшие арии, от которых потом разошлись в разные стороны отдельные группы индоевропейцев. О.Н. Трубачев объясняет название народа «теологемой света», лежащей в основе его «мировоззрения», определяющей его образ жизни и модели поведения. Вернувшись на свою прародину, скифы и сарматы позаимствуют эту «теологему света», это «мировоззрение». Так возникнут аорсы, роксаланы, руксасы. Готский историк Иордан в своей «Гетике» будет писать о «вероломном народе росомонов», который объединится с гуннами против готов. В результате великих гуннских завоеваний росомоны-росы (по словам Г.В. Вернадского, гвардия гуннской орды) разойдутся по ойкумене, но не потеряют своей исторической памяти, представления о своем историческом первоистоке. В разных концах Европы будут созданы Красные и Белые Руссии: Прикаспийская Русь, Причерноморская Русь, Дунайский Ругиланд, Карпатская Русь, Прибалтийская Рутения, Неманская Русь, Русский каганат. Но все они будут говорить о «роде русском» и идентифицировать себя с ним.