За первоистоком сущего (продолжение)
В блеске молнии
Заспорили сегодня с сыном о происхождении человека. Он у меня - талантливый ученый, всем сердцем преданный науке. Преподает биологию в университете. Я же всю жизнь проработал в школе: учил детей истории.
- Пойми, отец! Человек полностью исчерпывается эволюцией живых форм, что происходила на планете Земля.
- Но чем-то он все же отличается от других видов? Есть же в нем какая-то особенность?
- Есть! Каждому школьнику известно, что эта особенность - разум.
- Разум, по-твоему, тоже эволюционно обусловлен?
- Да, он обеспечил абсолютное превосходство нашему виду в борьбе за существование.
- И вот теперь ты мне объясни: откуда такая исключительность и уникальность? Почему только человек стал носителем разума? У эволюции не должно быть любимчиков, эволюция должна быть беспристрастна. Все виды борются за жизнь, все стремятся заполучить «волшебную палочку». Если разум полностью снимает проблему выживаемости, то к нему в результате конкуренции должны бы были прийти несколько видов. Прийти не только в наше историческое время, но и задолго до нас. Сам естественный отбор подгонял бы их к этому. Однако мы видим совсем другую картину: только в человеке блеснула молния истины, только человеку открылась бесконечная сфера смыслов. Заметь: сами смыслы, сама истина не нуждались в человеке. «Дважды два четыре» и «возлюби ближнего своего» существовали без человека и могли бы далее без него существовать. Что-то из глубины мира совершило свой таинственный и необъяснимый выбор. Что-то из Запредельного обратилось к человеку. Оно открылось только нам! Оно похитило нас у слепых и безликих природных закономерностей! Оно обожгло наш внутренний мир Божественным Светом! И назад нам дороги нет!
- Знаешь, отец, тебя не исправить! Не хочу вдаваться в суть вопроса. Скажу лишь, что все твои доводы есть замаскированная под науку богословская схоластика. Поэтому научной дискуссии у нас с тобой не получится!
- Не получится потому, сынок, что есть в этом мире нечто, выходящее за пределы науки и научных методов.
Вечером, долго страдая и мучаясь от нашего разговора, вернее, от того, что в нем две спорящие стороны не сумели найти даже общего языка для дискуссии, я написал вот это стихотворение. Однако сыну его не прочитал: побоялся нарваться на его высокомерные сарказмы.
Свети бездонность сложного к простому,
Чтобы придать естественность живому,
Спешит наука, словно нет скачка,
Но лишь движенье плавное волчка.
И вот из мертвой тьмы живая клетка
Явилась вдруг. Не странно ль, что так метко
Стреляет обезумевший слепой,
Направив ствол дрожащею рукой?
Через собственные кошмары
«Бога можно познать только с помощью Бога», - писал во втором веке нашей эры великий христианский мыслитель Ириней Лионский. Философия же есть грандиозная попытка человеческого разума познать Бога посредством себя, через собственные кошмары.
Разговор с Бухариным
Все, взявшие меч, мечом погибнуть (Мф. 26:52)
Я - православный священник храма Рождества Богородицы, что стоит на берегу озера в селе Вознесенское Волоколамского уезда Московской губернии. В конце рокового для Отечества нашего 1917 года мне довелось участвовать в работе Всероссийского Поместного собора, где я несколько раз выступал за восстановление патриаршества в России. В январе 1918 года я встречался с патриархом Тихоном и полностью поддержал его знаменитое «Воззвание к русским людям». В жуткие годы красного террора пьяными матросами были расстреляны мои отец и мать, мои братья и сестры. В 1927 году моя жена и четверо моих детей умерли от испанки в лагере для заключенных. Десять лет я провел в ужасных казематах московских тюрем, но не потерял ни веры в Господа, ни милосердия и любви к окружающим меня людям. В душе я остался христианином и нисколько не разочаровался в выбранном мною жизненном пути. В 1938 году в мою одиночную камеру по ошибке завели Николая Ивановича Бухарина, претерпевшего страшные муки несправедливого судилища. Между нами состоялся непродолжительный разговор.
После сфабрикованных, сфальсифицированных «разоблачений» Николай Иванович предстал передо мной уставшим, сломленным, опустошенным стариком с потухшими, печальными глазами. Лицо его почернело от нравственных унижений и страданий, лоб изрезали тонкие морщинки, щеки провалились и заросли седой щетиной. Страшно было смотреть на искусанные губы, на трясущиеся руки этого бывшего большевистского вождя, знаменитого лидера «левых коммунистов». Я бы вообще не узнал его, если бы кто-то из конвоя не обратился к нему с издевкой по имени и отчеству и не обругал потом самыми последними словами его фамилию.
Дверь тюремной камеры со скрипом закрылась. Гулкие, шлепающие шаги в коридоре медленно растворились в тяжелой атмосфере «большевистского правосудия»: воплей, завываний, сквернословия, криков, молитв. После нескольких минут молчания я первым обратился к знатному сокамернику.
- Вы меня, наверное, не помните. В семнадцатом году в Петрограде, на одном из ваших шабашей я спросил у Вас, не боитесь ли Вы, что воспеваемая Вами диктатура пролетариата когда-нибудь ударит и по Вам.
- Что же я ответил?
- Вы сказали, что не боитесь пролетарского гнева, ибо он всегда справедлив и является высшим судией в истории!
- Я и сейчас повторил бы то же самое!
- За что же, в таком случае, осудили Вас, ведь Вы служили пролетарскому государству сердцем и душой?
- Меня осудили люди, ничего общего не имеющие с диктатурой пролетариата.
- Ох, лукавите Вы, Николай Иванович! Всегда эти люди были с Вами, а Вы еще недавно защищали их и помогали им в их безбожных делах!
- Помогал! В чем теперь раскаиваюсь! Помогал, так как считал политической необходимостью борьбу с троцкистами и зиновьевцами.
- Во имя политической необходимости и революционной целесообразности Вы согласились уничтожить своих товарищей по партии, своих друзей и соратников.
- Я этого не хотел, но «Он» так решил, и мне пришлось согласиться!
- Признайтесь хотя бы здесь, в тюрьме, что нет и не было никакой пролетарской диктатуры, а был всегда «Он», сначала в облике «Ленина», теперь в облике «Сталина».
- Ильич! Милый мой, дорогой мой, любимый мой Ильич! Разве можно его сравнить с этим до безумия подозрительным и тщеславным тираном, с этим новоявленным Чингисханом?
- В чем же разница?
- С Ильичом можно было спорить, с ним можно было не соглашаться. О, в наших спорах рождалась истина!
- В ваших спорах не было ничего, кроме мелких, пустых нападок друг на друга, бесконечной подковерной грызни и тупого пережевывания устаревших марксистских схем.
- Вместе с Лениным мы перехитрили историю, обманули историю, встали над историей и повернули ее в нужное нам русло. Впервые в мире хозяином происходящего стал человек, а не слепые и безликие социальные законы!
- Во имя своих иллюзий вы утопили в крови Россию, вы использовали свое Отечество, свой народ в качестве материала для построения безумной химеры. И Ленин ваш - всего лишь самовлюбленный, кровожадный, безбожный, безнравственный палач.
- Напрасно Вы так! Ленин войдет в историю как величайший пролетарский мыслитель и вождь! Поймите! Мы применяли насилие не ради насилия, а во имя освобождения людей труда, во имя нового человека, свободного, мыслящего, творческого.
- Злом порождается зло, насилием порождается насилие, и Сталин есть естественное продолжение Ленина, закономерный итог вашей партийной жизни, ваших партийных принципов и правил, но, в то же время, это и наказание вам, которое вы сами создали для себя. Не случайно он избавляется от вас - безжалостных палачей Святой Руси. Это возмездие вам за ваше безбожие, за ваши преступления, за вашу ложь, за кровь невинных жертв, пролитую вами!
- С Владимиром Ильичом мы хотели впервые в истории построить справедливое общество рабочих и крестьян, Сталин же разрушил наши мечты, свободное политическое творчество масс подменил своим личным маниакальным деспотизмом.
- Ошибаетесь, Николай Иванович! Что партия большевиков хотела построить, то и построила! Только раньше Вы находились внутри вашей «социальной утопии», на самой высокой ее ступени, и ничего не замечали, теперь же Вы посмотрели на свое «детище» со стороны и даже почувствовали на себе, как оно действует, насколько оно «гуманно» и «справедливо»!
- Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! Мы все проверили и изучили. В нашем распоряжении был опыт мировой социалистической мысли. После смерти Ленина нас занесло сначала влево, потом вправо, мы сбились с пути. Если бы у меня был запас времени, хотя бы в месяц, хотя бы в неделю, я смог бы теоретически изложить… я смог бы объяснить «Ему», в чем мы ошиблись, и что нам надо делать.
- Неужели Вы до сих пор не поняли? Неужели Вы все еще не догадались, кто такой «Он»? «Ленин» и «Сталин» - только маски, только картонные фигурки, за которыми скрывается нечто темное и безликое. Вы вызвали из бездны ада самого дьявола, и этот безбожный, бесчеловечный дух вырвался из-под вашего контроля, подчинил вас себе. Теперь он не уйдет из истории, пока не насытится вдоволь нашими жизнями, пока новые святые и новые мученики его не обуздают, его не укротят.
- Вы, кажется, священник и имеете право мистифицировать. Я же - теоретик коммунистической революции, воинствующий марксист и материалист. Даже здесь, в тюрьме, всеми преданный и презираемый, я должен работать на будущее, я должен объяснить будущим поколениям коммунистов, что с нами произошло, что мы сделали не так, чтобы оградить их от наших заблуждений!
- Милый, романтичный Николай Иванович! Смерть приблизилась к Вам, а Вы все еще в этом мире, вцепились в свою иллюзию и не хотите с ней расстаться. Подумайте лучше, сколько невинных жизней вы, «революционные теоретики», погубили! Подумайте о том, что Вы лично скажете Господу в свое оправдание, когда предстанете пред Ним!
- Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И смертный бой вести готов…
Тихим заикающимся голоском профессиональный революционер запел свою «молитву», вот только до конца допеть ему не дали. Щелкнули замки, заскрипели засовы, отворилась железная дверь. Два огромных чекиста со злыми смеющимися лицами подняли под руки «великого вождя» и поволокли из камеры, как сломанную механическую куклу. В сердце моем возникла жалость к этому заблудшему человеку. Я попросил Всевышнего о том, чтобы Он смилостивился над ним, чтобы простил ему его страшные грехи, чтобы открыл ему свет своей спасающей, исцеляющей истины.
На следующий день после нашего разговора меня неожиданно выпустили. Меня вернули в мое село, в мой храм. Мне позволили вести службу. Всю свою жизнь я задаю себе одни и те же вопросы: как такое могло случиться? почему меня не расстреляли? чем я заслужил свое освобождение? Мою душу терзает смутная догадка: не подстроил ли «Он» нашу встречу? Зачем? Для чего? Чтобы лишний раз проверить на прочность идей своего друга? Или дать возможность ему исповедаться перед смертью? Вряд ли! Зная литературные пристрастия Сталина, я вдруг подумал вот о чем: не захотел ли он испытать себя в роли драматурга? не придумал ли он этот сюжет? не использовал ли нас, простых смертных людей, в качестве живых персонажей своего художественного замысла? Судя по тому, что мне сохранили жизнь, пьеса ему понравилась: «князь мира сего» испытал творческое наслаждение.
Лилия
Мы уже давно все решили за Бога: что есть Его сущность, что есть Его существование; что Ему соответствует, что не соответствует; чем Он является, чем не является; в чем Он познаваем, в чем непостижим; что Ему можно делать, что нельзя; как Он должен относиться к своему творению и как не должен.
Если бы Бог решился вновь явиться в этот мир, то, чтобы остаться Самим Собой, Он выбрал бы судьбу не иудейского плотника, а бессловесной лилии.
У истоков Руси
Остров Руян. Святой гард Аркона. Храм бога Свентовита. Старый худой обросший седыми волосами жрец ведет беседу с вещим князем ругов-руян Халегом. Облака потемнели. Малиновое солнце спустилось к морю. Искрящаяся тропинка пробежала по трепещущей поверхности воды. На причале лучшие воины из руссов, ререгов и вэрингов готовят к далекому плаванию свои корабли.
- Великий бог Свентовит явился сегодня ко мне во сне, князь, и заявил о необходимости освободить нашу древнюю прародину от хазар, собрать все Руссии в одно государство и восстановить Асгард.
- Возможно ли это сделать? Злые духи тьмы разметали нас по лику земли. Мы служим разным государям. Мы отказались от великого учения Зороастра. Мы забыли свое прошлое, имена наших славных дедов и прадедов. Мы с трудом говорим на своем языке.
- Возможно, ибо Свентовит посылает тебе в помощники своего сына - Перуна.
- Перун - славный бог древних хеттов! Если он пребудет с нами, мы победим!
- В древние времена, когда еще не был разрушен Асгард, когда не был хитростью хазар уничтожен Русский каганат, Перун помог нашему великому предку Одину взять на меч Великий Остров.
- Теперь там господствуют дикие варвары.
- Да, но верящие в Одина, как в Бога.
- С чего же мне начать, о мудрый жрец?
- Великий бог Свентовит требует немедленно сменить династию на русском престоле в Киеве.
- Хакан южных руссов Оскольд - самый могущественный в нашем роде, самый славный. Он сумел восстановить Русь после ужасного погрома ее дикими унграми, он совершил удачные походы против хазар, против болгар, против ромеев. В чем его вина? Чем вызвал гнев он у Сварожича?
- Ты ничего не знаешь? Оскольд принял чужую веру, он предал наследие отцов, он отвернулся от великой истории непобедимого рода русского.
- Почему Оскольд это сделал, жрец? Что заставило его забыть предания дедов и прадедов?
- Его соблазнили ромеи, блеск их каменных храмов, их золото и серебро, их дорогие ткани и украшения, но особенно - их льстивые слова.
- Кем заменить мне хакана руссов? Есть ли у тебя на примете человек?
- Свентовит указал мне на мальчика.
- На мальчика? Кто он?
- Ингер - сын Ререка.
- Ререк - великий воин, однажды в бою с безбожными разбойниками свеями он спас меня. Однако его сын слишком мал!
- Верно. Невинное дитя ближе всего к истине. Он начнет новую линию князей, им суждено будет создать великое государство - государство угодное Свентовиту. Государство, призванное хранить полноту божественного присутствия на земле.
- Я понял! Я все понял! Вот только как осуществить такое? Держава Оскольда самая могущественная. Многие из моих близких друзей служат ему верой и правдой.
- Возьмите из нашего храма самые дорогие приношения, представьтесь купцами, пригласите на корабль Оскольда и принесите его в жертву небу.
- Можно ли во имя богов совершить такое? Здесь обман и предательство, здесь коварство и низость.
- Можно, Халег! Можно! Иначе мы потеряем свое прошлое, иначе души наших предков отвернутся от нас, и мы исчезнем с лица земли. Однако за пролитую кровь тебе придется заплатить смертью.
- Смертью?
- Да! Святой конь Свентовита породит змею, которая ужалит тебя в ногу. Подумай, князь! Ты можешь отказаться!
- Я не боюсь смерти! Я боюсь гнева богов! Я исполню волю Свентовита и Перуна! Но есть одна проблема, она касается моей семьи.
- Говори!
- Моя жена покинула этот мир во время родов. У меня остались маленькие сын и дочь. Кому мне их оставить?
- Не беспокойся, возьми их с собой. Дочь выдай замуж за Ингера, она станет княгиней ругов, руян и руссов.
- О мудрый жрец! Я готов служить создателю мира, великому Богу Свентовиту! Я готов служить поддерживающему справедливость и закон Перуну!
- Иного решения я не ждал от тебя! А теперь, чтобы поход ваш был удачен, пойди помолись Сварожичу.
Олег встал, подошел к деревянному четырехлицему кумиру, опустился перед ним на колени, закрыл глаза и ушел в себя. Тихие слова молитвы обожгли его уста.
В своей основе
Что есть христианство в своей основе? Это не философия, это не мораль и не нравственность, это даже не учение Спасителя, не Нагорная проповедь, к которой хотел свести христианство Лев Толстой! Хотя все из вышеперечисленного может быть в христианстве. Так что же есть христианство в своей основе? Сам Христос - Божественный Логос. Его живое присутствие в Церкви, Его воскресшая плоть и кровь! То есть таинство Евхаристии! Или присоединение моей смертной жизни к бессмертной жизни Бога!
Пронзающий вечность
- Всегда хотел у Вас спросить, Михаил Афанасьевич, но как-то не решался: зачем Вы пишете этот роман? Ведь он противоречит Вашим взглядам, Вашему мировоззрению, Вашему видению евангельских событий!
- Хороший вопрос. Вот только, как мне на него ответить? Как мне объяснить необъяснимое? Поймете ли Вы меня?
- Вы не бойтесь! Вы попытайтесь! Думаю, ответ в большей степени нужен Вам, а не мне.
- Я пишу его, ибо не могу не писать, ибо моя природа устроена таким образом, что я должен писать. Мучиться, страдать и писать!
- Странное утверждение.
- Открою Вам маленькую тайну: пишу не я, пишет моя сущность, мой дух, моя душа. Поверьте мне: это не одно и то же.
- Получается какое-то раздвоение.
- Да. Раздвоение!
- И все же на мой вопрос Вы не ответили. Я вынужден задать его снова. Почему ваша душа пишет именно этот роман, пытается реализовать именно этот сюжет? Почему из бесконечных вариантов художественного вымысла выбран именно данный?
- Просто потому, что я не выбирал! Более того, я всеми силами пытался отказаться от этой ноши, от этого креста!
- Кто же тогда за Вас сделал Ваш выбор?
- Мое отчаяние! Моя тоска! Моя безысходность!
- Но ведь отчаяние, тоска, безысходность не являются личностями и потому не способны выбирать!
- Да, действительно! Выбрал тот, кто всегда за ними стоит. Он сказал мне: стань моим пророком, моим апостолом! Давай напишем вместе Новое Евангелие, отменяющее четыре существующих!
- Евангелие? Но для кого? Кому вдруг понадобилось спасение без Бога, спасение вне Бога?
- Тем, кто презрел Свет и выбрал Покой! Тем, кто устал от правды и восхотел Тишины! Тем, кто ужаснулся от истины и решил сгинуть во Тьме!
- Представился ли он Вам?
- Да, разумеется!
- И как себя назвал?
- «Пронзающий Вечность»!
Ступеньки
- Что в этом мире тяжелее мира? - спросил однажды мудрец у своих учеников.
- Наши тени, - ответил первый.
- Слезы отцов, - ответил второй.
- Слова молитвы, - ответил третий.
- Невыразимое, - ответил четвертый.
Мудрец молчал и смотрел в голубую даль небес. Предложенные ответы чудесным образом повторили этапы развития его духа, пройденные им ступеньки в постижении истины. Что же дальше? Дальше - философский труд в пять тысяч слов, книга пути и достоинства… «Дао дэ цзин».
Христос и Симон
Симон первым из апостолов догадался о том, что Иисус не просто человек, обладающий пророческим даром, но Бог, воплотившийся на земле. Симон первым из апостолов понял, что Бог - это не гневный, ревнивый, мстительный, всемогущий Правитель, а бесконечно преданный своему творению, кроткий, ранимый и беззащитный ребенок. Симон возлюбил этого ребенка сильнее веры предков, сильнее матери и отца, сильнее жизни и смерти, сильнее самой любви. Его вопрос учителю вырвался из глубины души после тяжелейшего пути, когда другие апостолы, утомленные тяготами дня, спали мертвым сном и не могли помешать беседе.
- Господи! В твоем мире все так гармонично и правильно, красиво и совершенно. Зачем Тебе понадобились мы, злые даже в добре, лживые даже в истине, греховные даже в святости? Господи! Зачем Ты создал нас, всегда сомневающихся, всегда заблуждающихся, всегда недовольных Тобой, всегда оскорбляющих Тебя своим недоверием?
Христос внимательно посмотрел на опустившего глаза Петра. Он хотел понять, способен ли его самый стойкий ученик принять истину в ее незамутненности, в ее чистоте и прозрачности, в том ее ослепительном блеске, в каком она пребывала до сотворения мира в запредельных безднах Божественного, в непостижимой сущности Творца.
- Ах, милый, добрый Петр! Никогда не торопись в разгадывании божественных тайн. Истину не познают, она открывается тогда, когда сама сочтет нужным это сделать, поэтому сохрани мой ответ в своей памяти и не пытайся сразу же понять его. Человек Отцу моему дороже всего в этом мире. Он дороже Ему серафимов и херувимов, архангелов и ангелов, он дороже Ему самого рая и растущего в нем древа жизни! Мы поставили человека в центр творения, соединили в нем все противоположности бытия, чтобы иметь возможность взглянуть на Себя со стороны, чтобы был у Нас независимый от Нас, равный Нам собеседник. Мы радуемся его радостью, Мы мечтаем его мечтами, Мы надеемся его надеждами, Мы страдаем его страданием, Мы отчаиваемся его отчаянием, ибо человек - то единственное зеркало, в котором Мы видим Себя, ибо человек тот единственный ларец, в котором Мы храним смысл творения.
Холодное сердце Петра впервые оттаяло, его лицо исказила страшная, мучительная боль, а по телу пробежала судорога. Он упал, словно раненый, к ногам Спасителя, он обнял их и тихо заплакал. Нежные, теплые ладони Христа голубиными крыльями опустились на голову беспокойного апостола.
О глубине человека
- Вот ты же философ, много лет изучал философию. Как думаешь, кто мог сказать из мыслителей прошлого следующее: «Малый среди видимых вещей, человек, тень и пыль, имеет всего Бога внутри, в персте которого висит все творение и всякий имеет и бытие, и жизнь, и движение»?
- Сложный вопрос. Явно кто-то из христианских богословов, в Античности такая мысль была бы невозможной.
- Да. Верно. Из христианских.
- Мысль раскрывает саму суть христианского воззрения на человека: он несет в себе Образ и Подобие Бога, он содержит в себе дыхание божественной жизни. Такое мог заявить только кто-то из отцов церкви.
- Верно. Из отцов церкви.
- Мысль довольно сложная, но в то же время гармоничная и целостная. Чувствуется глубокая духовная традиция за плечами. Мы имеем дело здесь с кем-то из византийских мистиков.
- Да, именно из византийских.
- Мысль высказана в парадоксальной форме: в человеке весь Бог целиком, а Бог - творец мира и самого человека. Так мог бы заявить Симеон Новый Богослов, но я не встречал у него такой мысли.
- Верно. Это сказал преподобный Симеон!
Метафизическая предрасположенность
Я умер. Я перешагнул через смерть, но какая-то часть моего сознания осталась в трехмерном универсуме твердых тел. Я соединился с Божественным, но что-то смутное и неразрешимое терзает до сих пор мою душу. Я в глубине Абсолютного, но острые иглы неразрешимых когда-то кошмаров все еще пронзают мой дух. Моя жизнь теперь в прошлом, ее проблемы, как мираж в мираже, однако почему-то он мне дорог, и я вновь возвращаюсь к давно забытым детским вопросам.
Теолог: Спонтанное зарождение живого во Вселенной имеет вероятность, стремящуюся к нулю. Сами ученые, чтобы это наглядно показать, приводят много образных сравнений. Например, спонтанное зарождение жизни напоминает самолет, сам себя собирающий из мертвых деталей, или напоминает обезьяну, безошибочно печатающую полный текст Библии. Преодолеть ничтожную вероятность можно лишь одним способом: ввести метафизическую предрасположенность некоторых молекул к благоприятному для возникновения жизни объединению.
Ученый: Не соглашусь. Все дело в том, что мы еще очень мало знаем процессы, породившие живое. Низкая вероятность есть вероятность из этого недостаточного знания. По крайней мере, так можно всякий раз предполагать. Ваша гипотеза будет означать конец науки, а конец науки есть конец разума, конец разума есть конец человеческой цивилизации.
Неприкосновенное
Философы, простираясь далее того, что может вместить душа, схватывают в объятия софизмов Неприкосновенное и думают удержать Его силлогизмами, однако в результате от Неприкосновенного у них остается лишь тень.
Маленький человек
Никому не известный, ничем не примечательный, обыкновенный человек, с бородой и усами, в шляпе, в старом пальто с поднятым воротником шествует тихо по широкой улице огромного разноязыкого Вавилона. Кто он? Откуда он? Куда держит свой путь? Никто не знает. Никто не интересуется его судьбой. Никому нет дела до его мыслей и чувств, до его прошлого и настоящего. Безликий, безлицый, безымянный, гибнущий в своем одиночестве интеллигент, проклятый родными, осмеянный друзьями, преданный любимой женщиной, оставленный Богом. Идет осторожно, идет, крадучись, без цента в кармане, со свернутым журналом в руке. Его толкают, его оскорбляют, его презирают, ему дарят равнодушные взгляды прохожие. Из какого подполья выполз этот клоп? Какую щель оставил? В какой угол направился? Что ему нужно в этом сытом, довольном, благополучном городе? Вечный изгой, вечный скиталец, унылый пленник библиотек, постоянный посетитель литературных тусовок и политических шабашей.
О, какие мысли гнездятся в его ущемленной душе! О, какие планы вынашивает он в своем сдавленном сердце! Это только со стороны он забитый и забытый, серый и убогий, а в самом себе - бескорыстный и честный, сострадательный и милосердный, мученик идеи, искренне верящий в бесконечный прогресс человечества, в идеалы добра и справедливости, готовый пожертвовать собой во имя счастья будущих поколений. У него свой, особый взгляд на происходящее, у него свое мировоззрение. Оно дороже ему всего на свете, дороже жизни, дороже мира, дороже истины, ибо в нем одном он видит смысл своего бессмысленного существования, оно одно оправдывает его муки, его беды, вдохновляет на борьбу, не дает опуститься и деградировать. Тайно в своей душе он смеется над окружающими, над их мелкими заботами, над их ничтожными целями, он смеется над историей и обществом, над культурой и религией. С его точки зрения, все это лживо, иллюзорно, нереально по сравнению с тем, что однажды постиг он, по сравнению с тем, что однажды снизошло на него свыше. Он один теперь знает, в чем зло и неправда мира, он один знает, как вернуть заблудившихся отпрысков Адама и Евы в Эдемский Сад.
И ему повезло, бывает же такое! Шутка истории! Ирония судьбы! Еще месяц назад он был никому не известен, находился в сибирской ссылке, шлялся по кабакам и пивным, писал жалкие статейки в провинциальные газеты, а теперь о нем говорят во всех странах мира, ему рукоплещет голодная толпа, на него молятся нищие и обездоленные. Война, революция, гражданская смута подняли маленького человека на головокружительный олимп власти. Он уже не робкое, дрожащее существо, а отец народов, вождь, повелевающий массами, пророк, прозревающий и предсказывающий будущее. Свои абсурдные схемы он навязывает миру, свои бредовые идеи воплощает в действительность. Миллионы людей вынуждены жить его узким, одномерным, черно-белым сознанием, воспринимать за истину его сумасшествие.
И не дай Бог, если кто-то усомнится в новоявленном мессии, если кто-то попытается разбить кривые зеркала обмана! Ад разверзнется пред ним! Концентрационные лагеря и тюремные подвалы ожидают мучеников. Изуверы и палачи неумолимы, спокойны, последовательны в проведении допросов. Они слепо верят в правоту идей хозяина, они - его преданные псы, они не пощадят, не помилуют своих жертв.
Созерцатель и деятель
Я всегда ощущал, чувствовал, знал, что живет в этой жизни вместо меня другой, что этот другой вместо меня участвует в событийном потоке происходящего.
Именно Он родился в таком-то году, в таком-то городе, у таких-то родителей. Именно Он ходил в школу, получал удары от сверстников, любил, ненавидел, играл в футбол и в теннис, учился в институте, женился, развелся, работал в банке, терял друзей, ошибался, верил в истину, испытывал муки совести, искал Бога, сомневался в Боге, пребывал в отчаянье, радовался, огорчался, терпел немощи, умирал.
Что же делал Я все это время? Находясь во вневременном пространстве собственной сущности, Я просто созерцал деятеля. Я наблюдал, как Он безумствует, как Он страдает и мучается, как самообманывается, принимает за истину ложь, за реальность иллюзию. Я смеялся над ним, я глумился над ним, я презирал его, ибо он - в мире относительного, а я - в мире вечного и абсолютного. Кто же из нас прав? Деятель или созерцатель? С кем истина? С участником событий в этом мире или с тем, кто по ту сторону мира?
Весь во всем
Иоанн Дамаскин писал, что Бог «всюду находится весь и всецело», «весь во всем». Почему же мы этого не ощущаем? Видимо, потому, что этого не пережили, это не выстрадали.
Игра пылинок
Мы сидели, уставшие, в тюремном бараке после изнурительной работы на кирпичном заводе. Кто-то из заключенных спал, кто-то разговаривал, кто-то молчал, погруженный в свои думы, в свои воспоминания. Я лежал у окна. Я лежал в тоске и одиночестве.
Яркий солнечный луч, пройдя сквозь мутное стекло, струился в воздухе. Внутри луча тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч пылинок совершали спокойное, грациозное, величественное кружение. Увлеченный этим зрелищем, я забыл все на свете! Забыл свое прошлое, свое настоящее, своих друзей, своих врагов, свою страну, свое имя, нашу проклятую историю. Вопреки моей сломленной жизни, вопреки моим скитаниям и страданиям на меня снизошло вдруг свыше божественное откровение. Я представил, я вообразил, я увидел, как божественная благодать Светом Духа Божьего из небытия создает бытие, как она оживляет миры, как совершают они свой торжественный танец через бесконечную тьму, через провалы бездны. Я не выдержал, я заплакал. Слезы покатились по моим небритым щекам. Уткнувшись в грязную стену лицом, я во всем раскаялся, я всех возлюбил любовью Христовой. Я поклялся отдать открывшейся мне Истине всю мою жизнь без остатка.
По ту сторону мысли
Истинная философия всегда стремится снять философию, всегда сводится к той или иной попытке превзойти философию, встать по ту строну мысли.
Возвращение
Я вышел из комы через три месяца после автомобильной аварии, в которую попал случайно, глупо. О том, что со мной случилось, сообщил мне худой усатый врач, постукивая зажигалкой по спинке кровати. Влажное постельное белье, грязный потолок, серые стены с тараканами, выцветшие занавески, мутные окна. На моей тумбочке тарелка с супом, два куска ржаного хлеба и стакан чая.
Я был в глубине мира и снова оказался на его поверхности, я был связан с сущностью бытия и снова меня посадили в тесную клетку плоти из костей, нервов и мышц. Первое ощущение - ощущение острой боли оттого, что меня сдавили, сжали, превратили в вещь среди других вещей. Второе ощущение - ощущение утраты, как будто я оставил там, в беспредельной мгле непостижимого, что-то великое, важное, родное, соединяющее меня с истиной и покоем. Третье ощущение - ощущение брезгливости к самому себе, к собственному сознанию, к собственному телу, к комнате, в которой лежу, к жизни, в которую вернулся.
Робкие, осторожные шаги от кровати до окна сделал из любопытства. Прошлое маячило в туманной дымке. Хотелось подвести под ощущения новое переживание реальности. Окно было открыто. Отдернул занавеску. Золотой диск слепил глаза, голубое небо соблазняло ширью, белые облака приглашали отправиться в далекое странствие. Не доверяя самому себе, сомневаясь в происходящем, я с восхищением наблюдал за тем, как большая оранжевая бабочка, сделав несколько кругов, села на подоконник. На ее огромных крыльях красовался одному мне понятный текст, зашифрованный черными точками. «Каждое мгновение времени содержит в себе всю бесконечность времен, чтобы его раскрыть, надо с ним слиться», - прочитал я тихо, чтобы никто в палате меня не услышал и не посчитал за сумасшедшего. «Странное изречение! Можно ли слиться с тем, что не останавливается, что постоянно улетает, ускользает, что проваливается в бездонную пропасть прошлого и исчезает в ней безвозвратно? Если можно, то как?»
Сегодня в нашу палату вошла незнакомая женщина и села на мою кровать. Не сразу понял, кто это. Какое-то время не обращал на нее внимания, стоял у окна и наслаждался запахом тополей и сирени. Прошел дождь, прохладный воздух сбил удушье. Врач представил мне… мою жену. Ничего особенного: маленькая, худенькая брюнетка с карими глазками. Она ездила по работе за границу и не смогла появиться сразу после моего выхода из комы. В своей памяти я не смог найти ни одной фотографии, похожей на нее, словно какой-то трансцендентный злоумышленник зачем-то обокрал наш семейный альбом. Она перебирала, волнуясь, разные события нашей совместной жизни, я же беспомощно молчал и отводил глаза в сторону. Я ничего не помнил. Не помнил нашей первой встречи, нашего первого свидания, нашего первого поцелуя, нашей первой ночи. Не помнил наших общих планов и надежд. К стыду моему, я не знал даже ее имени, а когда спросил, девушка заплакала и выбежала из палаты. Я не пытался ее удерживать, мое сердце осталось равнодушным к этому странному, чужому мне человеку.
Ночь. Тишина. Бледный свет луны прожигает тьму комнаты. Бессонница терзает мою душу. Где ты, сладость неведения? Где ты, радость забвения? Мысль порождает мысль, которая вновь порождает мысль. Этот поток от моей воли не зависит, его не остановить. Он несется над бездной, не проникая в саму бездну. Пытаюсь ответить себе на ряд безответных вопросов: кто я? откуда я? зачем я здесь? Попал в аварию один человек, из комы же вышел другой, никто не догадался их познакомить. Мое настоящее рассталось навсегда с моим прошлым. Закон тождества отказался обслуживать мой внутренний мир. Две совершенно разные личности разделили жизнь на две части, двум отрезкам не соединиться. У меня нет имени, отчества и фамилии, у меня нет отца и матери, у меня нет родины, у меня нет семьи. Я только что родился, но родился уже с целостным сознанием. Маленький ребенок обезображен мудростью старика. Мудрый старик исцелен невинностью младенца. Моя душа пережила глубочайшее, это глубочайшее никогда не переживут другие. Истина в том, что истина в этом мире невозможна. Истина в том, что бытие не вмещает в себя истину.
Я услышал в душе странный зов, обращенный ко мне. Нет, не из слов и предложений, а из молчания и печали. Я встал с кровати. Я поймал луч луны и накрутил его на палец. Я слился со своей тенью и прошел сквозь стену. Я открыл окно, забрался на подоконник, спрыгнул с него в сад. Ветки сирени смягчили падение. Поднялся и пошел. Листья били по лицу, трава колола ноги, однако остановить меня было уже нельзя. Там, впереди, - неизвестность судьбы, неопределенность грядущего, мертвые петли событий, тупики времени и пространства, застывшие образы ликов, лиц и личин. Там, впереди, - мир и война, святость и святотатство, смысл и бессмыслица, безысходная неотвратимость второй смерти. Я посмотрел в небеса. Падали метеоры. Паутина звезд дрожала от холода. Я осторожно собрал ее в ладонь и согрел своим дыханьем.
Против Запада
Если бы Христос - Сын Бога Живого и Божественный Логос придерживался принципов современного мультикультурализма и мультинатурализма, столь популярных на Западе, то он, наверное, должен был бы сказать, что у язычников свой мир, у фарисеев свой мир, у первосвященников свой мир, у Понтия Пилата свой мир, у бесноватых свой мир, у легиона бесов свой мир, в геенне огненной свой мир, в царстве небесном свой мир, и нельзя истины одного мира навязывать другому. В противном случае - это фашизм. Но Христос говорил иначе: «Я есмь путь, истина и жизнь»; «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня»; «кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня»; «кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня»; «Кто не со Мною, тот против Меня, кто не собирает со Мною, тот расточает»; «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч».
Итак, современный Запад действует против Христа, борется со Христом, ненавидит Христа, пытается разрушить Церковь Христову. И каждый христианин должен для себя решить: с Западом он будет или со Христом в последней битве Света и Тьмы.
Начало здесь
Заспорили сегодня с сыном о происхождении человека. Он у меня - талантливый ученый, всем сердцем преданный науке. Преподает биологию в университете. Я же всю жизнь проработал в школе: учил детей истории.
- Пойми, отец! Человек полностью исчерпывается эволюцией живых форм, что происходила на планете Земля.
- Но чем-то он все же отличается от других видов? Есть же в нем какая-то особенность?
- Есть! Каждому школьнику известно, что эта особенность - разум.
- Разум, по-твоему, тоже эволюционно обусловлен?
- Да, он обеспечил абсолютное превосходство нашему виду в борьбе за существование.
- И вот теперь ты мне объясни: откуда такая исключительность и уникальность? Почему только человек стал носителем разума? У эволюции не должно быть любимчиков, эволюция должна быть беспристрастна. Все виды борются за жизнь, все стремятся заполучить «волшебную палочку». Если разум полностью снимает проблему выживаемости, то к нему в результате конкуренции должны бы были прийти несколько видов. Прийти не только в наше историческое время, но и задолго до нас. Сам естественный отбор подгонял бы их к этому. Однако мы видим совсем другую картину: только в человеке блеснула молния истины, только человеку открылась бесконечная сфера смыслов. Заметь: сами смыслы, сама истина не нуждались в человеке. «Дважды два четыре» и «возлюби ближнего своего» существовали без человека и могли бы далее без него существовать. Что-то из глубины мира совершило свой таинственный и необъяснимый выбор. Что-то из Запредельного обратилось к человеку. Оно открылось только нам! Оно похитило нас у слепых и безликих природных закономерностей! Оно обожгло наш внутренний мир Божественным Светом! И назад нам дороги нет!
- Знаешь, отец, тебя не исправить! Не хочу вдаваться в суть вопроса. Скажу лишь, что все твои доводы есть замаскированная под науку богословская схоластика. Поэтому научной дискуссии у нас с тобой не получится!
- Не получится потому, сынок, что есть в этом мире нечто, выходящее за пределы науки и научных методов.
Вечером, долго страдая и мучаясь от нашего разговора, вернее, от того, что в нем две спорящие стороны не сумели найти даже общего языка для дискуссии, я написал вот это стихотворение. Однако сыну его не прочитал: побоялся нарваться на его высокомерные сарказмы.
Свети бездонность сложного к простому,
Чтобы придать естественность живому,
Спешит наука, словно нет скачка,
Но лишь движенье плавное волчка.
И вот из мертвой тьмы живая клетка
Явилась вдруг. Не странно ль, что так метко
Стреляет обезумевший слепой,
Направив ствол дрожащею рукой?
Через собственные кошмары
«Бога можно познать только с помощью Бога», - писал во втором веке нашей эры великий христианский мыслитель Ириней Лионский. Философия же есть грандиозная попытка человеческого разума познать Бога посредством себя, через собственные кошмары.
Разговор с Бухариным
Все, взявшие меч, мечом погибнуть (Мф. 26:52)
Я - православный священник храма Рождества Богородицы, что стоит на берегу озера в селе Вознесенское Волоколамского уезда Московской губернии. В конце рокового для Отечества нашего 1917 года мне довелось участвовать в работе Всероссийского Поместного собора, где я несколько раз выступал за восстановление патриаршества в России. В январе 1918 года я встречался с патриархом Тихоном и полностью поддержал его знаменитое «Воззвание к русским людям». В жуткие годы красного террора пьяными матросами были расстреляны мои отец и мать, мои братья и сестры. В 1927 году моя жена и четверо моих детей умерли от испанки в лагере для заключенных. Десять лет я провел в ужасных казематах московских тюрем, но не потерял ни веры в Господа, ни милосердия и любви к окружающим меня людям. В душе я остался христианином и нисколько не разочаровался в выбранном мною жизненном пути. В 1938 году в мою одиночную камеру по ошибке завели Николая Ивановича Бухарина, претерпевшего страшные муки несправедливого судилища. Между нами состоялся непродолжительный разговор.
После сфабрикованных, сфальсифицированных «разоблачений» Николай Иванович предстал передо мной уставшим, сломленным, опустошенным стариком с потухшими, печальными глазами. Лицо его почернело от нравственных унижений и страданий, лоб изрезали тонкие морщинки, щеки провалились и заросли седой щетиной. Страшно было смотреть на искусанные губы, на трясущиеся руки этого бывшего большевистского вождя, знаменитого лидера «левых коммунистов». Я бы вообще не узнал его, если бы кто-то из конвоя не обратился к нему с издевкой по имени и отчеству и не обругал потом самыми последними словами его фамилию.
Дверь тюремной камеры со скрипом закрылась. Гулкие, шлепающие шаги в коридоре медленно растворились в тяжелой атмосфере «большевистского правосудия»: воплей, завываний, сквернословия, криков, молитв. После нескольких минут молчания я первым обратился к знатному сокамернику.
- Вы меня, наверное, не помните. В семнадцатом году в Петрограде, на одном из ваших шабашей я спросил у Вас, не боитесь ли Вы, что воспеваемая Вами диктатура пролетариата когда-нибудь ударит и по Вам.
- Что же я ответил?
- Вы сказали, что не боитесь пролетарского гнева, ибо он всегда справедлив и является высшим судией в истории!
- Я и сейчас повторил бы то же самое!
- За что же, в таком случае, осудили Вас, ведь Вы служили пролетарскому государству сердцем и душой?
- Меня осудили люди, ничего общего не имеющие с диктатурой пролетариата.
- Ох, лукавите Вы, Николай Иванович! Всегда эти люди были с Вами, а Вы еще недавно защищали их и помогали им в их безбожных делах!
- Помогал! В чем теперь раскаиваюсь! Помогал, так как считал политической необходимостью борьбу с троцкистами и зиновьевцами.
- Во имя политической необходимости и революционной целесообразности Вы согласились уничтожить своих товарищей по партии, своих друзей и соратников.
- Я этого не хотел, но «Он» так решил, и мне пришлось согласиться!
- Признайтесь хотя бы здесь, в тюрьме, что нет и не было никакой пролетарской диктатуры, а был всегда «Он», сначала в облике «Ленина», теперь в облике «Сталина».
- Ильич! Милый мой, дорогой мой, любимый мой Ильич! Разве можно его сравнить с этим до безумия подозрительным и тщеславным тираном, с этим новоявленным Чингисханом?
- В чем же разница?
- С Ильичом можно было спорить, с ним можно было не соглашаться. О, в наших спорах рождалась истина!
- В ваших спорах не было ничего, кроме мелких, пустых нападок друг на друга, бесконечной подковерной грызни и тупого пережевывания устаревших марксистских схем.
- Вместе с Лениным мы перехитрили историю, обманули историю, встали над историей и повернули ее в нужное нам русло. Впервые в мире хозяином происходящего стал человек, а не слепые и безликие социальные законы!
- Во имя своих иллюзий вы утопили в крови Россию, вы использовали свое Отечество, свой народ в качестве материала для построения безумной химеры. И Ленин ваш - всего лишь самовлюбленный, кровожадный, безбожный, безнравственный палач.
- Напрасно Вы так! Ленин войдет в историю как величайший пролетарский мыслитель и вождь! Поймите! Мы применяли насилие не ради насилия, а во имя освобождения людей труда, во имя нового человека, свободного, мыслящего, творческого.
- Злом порождается зло, насилием порождается насилие, и Сталин есть естественное продолжение Ленина, закономерный итог вашей партийной жизни, ваших партийных принципов и правил, но, в то же время, это и наказание вам, которое вы сами создали для себя. Не случайно он избавляется от вас - безжалостных палачей Святой Руси. Это возмездие вам за ваше безбожие, за ваши преступления, за вашу ложь, за кровь невинных жертв, пролитую вами!
- С Владимиром Ильичом мы хотели впервые в истории построить справедливое общество рабочих и крестьян, Сталин же разрушил наши мечты, свободное политическое творчество масс подменил своим личным маниакальным деспотизмом.
- Ошибаетесь, Николай Иванович! Что партия большевиков хотела построить, то и построила! Только раньше Вы находились внутри вашей «социальной утопии», на самой высокой ее ступени, и ничего не замечали, теперь же Вы посмотрели на свое «детище» со стороны и даже почувствовали на себе, как оно действует, насколько оно «гуманно» и «справедливо»!
- Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! Мы все проверили и изучили. В нашем распоряжении был опыт мировой социалистической мысли. После смерти Ленина нас занесло сначала влево, потом вправо, мы сбились с пути. Если бы у меня был запас времени, хотя бы в месяц, хотя бы в неделю, я смог бы теоретически изложить… я смог бы объяснить «Ему», в чем мы ошиблись, и что нам надо делать.
- Неужели Вы до сих пор не поняли? Неужели Вы все еще не догадались, кто такой «Он»? «Ленин» и «Сталин» - только маски, только картонные фигурки, за которыми скрывается нечто темное и безликое. Вы вызвали из бездны ада самого дьявола, и этот безбожный, бесчеловечный дух вырвался из-под вашего контроля, подчинил вас себе. Теперь он не уйдет из истории, пока не насытится вдоволь нашими жизнями, пока новые святые и новые мученики его не обуздают, его не укротят.
- Вы, кажется, священник и имеете право мистифицировать. Я же - теоретик коммунистической революции, воинствующий марксист и материалист. Даже здесь, в тюрьме, всеми преданный и презираемый, я должен работать на будущее, я должен объяснить будущим поколениям коммунистов, что с нами произошло, что мы сделали не так, чтобы оградить их от наших заблуждений!
- Милый, романтичный Николай Иванович! Смерть приблизилась к Вам, а Вы все еще в этом мире, вцепились в свою иллюзию и не хотите с ней расстаться. Подумайте лучше, сколько невинных жизней вы, «революционные теоретики», погубили! Подумайте о том, что Вы лично скажете Господу в свое оправдание, когда предстанете пред Ним!
- Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И смертный бой вести готов…
Тихим заикающимся голоском профессиональный революционер запел свою «молитву», вот только до конца допеть ему не дали. Щелкнули замки, заскрипели засовы, отворилась железная дверь. Два огромных чекиста со злыми смеющимися лицами подняли под руки «великого вождя» и поволокли из камеры, как сломанную механическую куклу. В сердце моем возникла жалость к этому заблудшему человеку. Я попросил Всевышнего о том, чтобы Он смилостивился над ним, чтобы простил ему его страшные грехи, чтобы открыл ему свет своей спасающей, исцеляющей истины.
На следующий день после нашего разговора меня неожиданно выпустили. Меня вернули в мое село, в мой храм. Мне позволили вести службу. Всю свою жизнь я задаю себе одни и те же вопросы: как такое могло случиться? почему меня не расстреляли? чем я заслужил свое освобождение? Мою душу терзает смутная догадка: не подстроил ли «Он» нашу встречу? Зачем? Для чего? Чтобы лишний раз проверить на прочность идей своего друга? Или дать возможность ему исповедаться перед смертью? Вряд ли! Зная литературные пристрастия Сталина, я вдруг подумал вот о чем: не захотел ли он испытать себя в роли драматурга? не придумал ли он этот сюжет? не использовал ли нас, простых смертных людей, в качестве живых персонажей своего художественного замысла? Судя по тому, что мне сохранили жизнь, пьеса ему понравилась: «князь мира сего» испытал творческое наслаждение.
Лилия
Мы уже давно все решили за Бога: что есть Его сущность, что есть Его существование; что Ему соответствует, что не соответствует; чем Он является, чем не является; в чем Он познаваем, в чем непостижим; что Ему можно делать, что нельзя; как Он должен относиться к своему творению и как не должен.
Если бы Бог решился вновь явиться в этот мир, то, чтобы остаться Самим Собой, Он выбрал бы судьбу не иудейского плотника, а бессловесной лилии.
У истоков Руси
Остров Руян. Святой гард Аркона. Храм бога Свентовита. Старый худой обросший седыми волосами жрец ведет беседу с вещим князем ругов-руян Халегом. Облака потемнели. Малиновое солнце спустилось к морю. Искрящаяся тропинка пробежала по трепещущей поверхности воды. На причале лучшие воины из руссов, ререгов и вэрингов готовят к далекому плаванию свои корабли.
- Великий бог Свентовит явился сегодня ко мне во сне, князь, и заявил о необходимости освободить нашу древнюю прародину от хазар, собрать все Руссии в одно государство и восстановить Асгард.
- Возможно ли это сделать? Злые духи тьмы разметали нас по лику земли. Мы служим разным государям. Мы отказались от великого учения Зороастра. Мы забыли свое прошлое, имена наших славных дедов и прадедов. Мы с трудом говорим на своем языке.
- Возможно, ибо Свентовит посылает тебе в помощники своего сына - Перуна.
- Перун - славный бог древних хеттов! Если он пребудет с нами, мы победим!
- В древние времена, когда еще не был разрушен Асгард, когда не был хитростью хазар уничтожен Русский каганат, Перун помог нашему великому предку Одину взять на меч Великий Остров.
- Теперь там господствуют дикие варвары.
- Да, но верящие в Одина, как в Бога.
- С чего же мне начать, о мудрый жрец?
- Великий бог Свентовит требует немедленно сменить династию на русском престоле в Киеве.
- Хакан южных руссов Оскольд - самый могущественный в нашем роде, самый славный. Он сумел восстановить Русь после ужасного погрома ее дикими унграми, он совершил удачные походы против хазар, против болгар, против ромеев. В чем его вина? Чем вызвал гнев он у Сварожича?
- Ты ничего не знаешь? Оскольд принял чужую веру, он предал наследие отцов, он отвернулся от великой истории непобедимого рода русского.
- Почему Оскольд это сделал, жрец? Что заставило его забыть предания дедов и прадедов?
- Его соблазнили ромеи, блеск их каменных храмов, их золото и серебро, их дорогие ткани и украшения, но особенно - их льстивые слова.
- Кем заменить мне хакана руссов? Есть ли у тебя на примете человек?
- Свентовит указал мне на мальчика.
- На мальчика? Кто он?
- Ингер - сын Ререка.
- Ререк - великий воин, однажды в бою с безбожными разбойниками свеями он спас меня. Однако его сын слишком мал!
- Верно. Невинное дитя ближе всего к истине. Он начнет новую линию князей, им суждено будет создать великое государство - государство угодное Свентовиту. Государство, призванное хранить полноту божественного присутствия на земле.
- Я понял! Я все понял! Вот только как осуществить такое? Держава Оскольда самая могущественная. Многие из моих близких друзей служат ему верой и правдой.
- Возьмите из нашего храма самые дорогие приношения, представьтесь купцами, пригласите на корабль Оскольда и принесите его в жертву небу.
- Можно ли во имя богов совершить такое? Здесь обман и предательство, здесь коварство и низость.
- Можно, Халег! Можно! Иначе мы потеряем свое прошлое, иначе души наших предков отвернутся от нас, и мы исчезнем с лица земли. Однако за пролитую кровь тебе придется заплатить смертью.
- Смертью?
- Да! Святой конь Свентовита породит змею, которая ужалит тебя в ногу. Подумай, князь! Ты можешь отказаться!
- Я не боюсь смерти! Я боюсь гнева богов! Я исполню волю Свентовита и Перуна! Но есть одна проблема, она касается моей семьи.
- Говори!
- Моя жена покинула этот мир во время родов. У меня остались маленькие сын и дочь. Кому мне их оставить?
- Не беспокойся, возьми их с собой. Дочь выдай замуж за Ингера, она станет княгиней ругов, руян и руссов.
- О мудрый жрец! Я готов служить создателю мира, великому Богу Свентовиту! Я готов служить поддерживающему справедливость и закон Перуну!
- Иного решения я не ждал от тебя! А теперь, чтобы поход ваш был удачен, пойди помолись Сварожичу.
Олег встал, подошел к деревянному четырехлицему кумиру, опустился перед ним на колени, закрыл глаза и ушел в себя. Тихие слова молитвы обожгли его уста.
В своей основе
Что есть христианство в своей основе? Это не философия, это не мораль и не нравственность, это даже не учение Спасителя, не Нагорная проповедь, к которой хотел свести христианство Лев Толстой! Хотя все из вышеперечисленного может быть в христианстве. Так что же есть христианство в своей основе? Сам Христос - Божественный Логос. Его живое присутствие в Церкви, Его воскресшая плоть и кровь! То есть таинство Евхаристии! Или присоединение моей смертной жизни к бессмертной жизни Бога!
Пронзающий вечность
- Всегда хотел у Вас спросить, Михаил Афанасьевич, но как-то не решался: зачем Вы пишете этот роман? Ведь он противоречит Вашим взглядам, Вашему мировоззрению, Вашему видению евангельских событий!
- Хороший вопрос. Вот только, как мне на него ответить? Как мне объяснить необъяснимое? Поймете ли Вы меня?
- Вы не бойтесь! Вы попытайтесь! Думаю, ответ в большей степени нужен Вам, а не мне.
- Я пишу его, ибо не могу не писать, ибо моя природа устроена таким образом, что я должен писать. Мучиться, страдать и писать!
- Странное утверждение.
- Открою Вам маленькую тайну: пишу не я, пишет моя сущность, мой дух, моя душа. Поверьте мне: это не одно и то же.
- Получается какое-то раздвоение.
- Да. Раздвоение!
- И все же на мой вопрос Вы не ответили. Я вынужден задать его снова. Почему ваша душа пишет именно этот роман, пытается реализовать именно этот сюжет? Почему из бесконечных вариантов художественного вымысла выбран именно данный?
- Просто потому, что я не выбирал! Более того, я всеми силами пытался отказаться от этой ноши, от этого креста!
- Кто же тогда за Вас сделал Ваш выбор?
- Мое отчаяние! Моя тоска! Моя безысходность!
- Но ведь отчаяние, тоска, безысходность не являются личностями и потому не способны выбирать!
- Да, действительно! Выбрал тот, кто всегда за ними стоит. Он сказал мне: стань моим пророком, моим апостолом! Давай напишем вместе Новое Евангелие, отменяющее четыре существующих!
- Евангелие? Но для кого? Кому вдруг понадобилось спасение без Бога, спасение вне Бога?
- Тем, кто презрел Свет и выбрал Покой! Тем, кто устал от правды и восхотел Тишины! Тем, кто ужаснулся от истины и решил сгинуть во Тьме!
- Представился ли он Вам?
- Да, разумеется!
- И как себя назвал?
- «Пронзающий Вечность»!
Ступеньки
- Что в этом мире тяжелее мира? - спросил однажды мудрец у своих учеников.
- Наши тени, - ответил первый.
- Слезы отцов, - ответил второй.
- Слова молитвы, - ответил третий.
- Невыразимое, - ответил четвертый.
Мудрец молчал и смотрел в голубую даль небес. Предложенные ответы чудесным образом повторили этапы развития его духа, пройденные им ступеньки в постижении истины. Что же дальше? Дальше - философский труд в пять тысяч слов, книга пути и достоинства… «Дао дэ цзин».
Христос и Симон
Симон первым из апостолов догадался о том, что Иисус не просто человек, обладающий пророческим даром, но Бог, воплотившийся на земле. Симон первым из апостолов понял, что Бог - это не гневный, ревнивый, мстительный, всемогущий Правитель, а бесконечно преданный своему творению, кроткий, ранимый и беззащитный ребенок. Симон возлюбил этого ребенка сильнее веры предков, сильнее матери и отца, сильнее жизни и смерти, сильнее самой любви. Его вопрос учителю вырвался из глубины души после тяжелейшего пути, когда другие апостолы, утомленные тяготами дня, спали мертвым сном и не могли помешать беседе.
- Господи! В твоем мире все так гармонично и правильно, красиво и совершенно. Зачем Тебе понадобились мы, злые даже в добре, лживые даже в истине, греховные даже в святости? Господи! Зачем Ты создал нас, всегда сомневающихся, всегда заблуждающихся, всегда недовольных Тобой, всегда оскорбляющих Тебя своим недоверием?
Христос внимательно посмотрел на опустившего глаза Петра. Он хотел понять, способен ли его самый стойкий ученик принять истину в ее незамутненности, в ее чистоте и прозрачности, в том ее ослепительном блеске, в каком она пребывала до сотворения мира в запредельных безднах Божественного, в непостижимой сущности Творца.
- Ах, милый, добрый Петр! Никогда не торопись в разгадывании божественных тайн. Истину не познают, она открывается тогда, когда сама сочтет нужным это сделать, поэтому сохрани мой ответ в своей памяти и не пытайся сразу же понять его. Человек Отцу моему дороже всего в этом мире. Он дороже Ему серафимов и херувимов, архангелов и ангелов, он дороже Ему самого рая и растущего в нем древа жизни! Мы поставили человека в центр творения, соединили в нем все противоположности бытия, чтобы иметь возможность взглянуть на Себя со стороны, чтобы был у Нас независимый от Нас, равный Нам собеседник. Мы радуемся его радостью, Мы мечтаем его мечтами, Мы надеемся его надеждами, Мы страдаем его страданием, Мы отчаиваемся его отчаянием, ибо человек - то единственное зеркало, в котором Мы видим Себя, ибо человек тот единственный ларец, в котором Мы храним смысл творения.
Холодное сердце Петра впервые оттаяло, его лицо исказила страшная, мучительная боль, а по телу пробежала судорога. Он упал, словно раненый, к ногам Спасителя, он обнял их и тихо заплакал. Нежные, теплые ладони Христа голубиными крыльями опустились на голову беспокойного апостола.
О глубине человека
- Вот ты же философ, много лет изучал философию. Как думаешь, кто мог сказать из мыслителей прошлого следующее: «Малый среди видимых вещей, человек, тень и пыль, имеет всего Бога внутри, в персте которого висит все творение и всякий имеет и бытие, и жизнь, и движение»?
- Сложный вопрос. Явно кто-то из христианских богословов, в Античности такая мысль была бы невозможной.
- Да. Верно. Из христианских.
- Мысль раскрывает саму суть христианского воззрения на человека: он несет в себе Образ и Подобие Бога, он содержит в себе дыхание божественной жизни. Такое мог заявить только кто-то из отцов церкви.
- Верно. Из отцов церкви.
- Мысль довольно сложная, но в то же время гармоничная и целостная. Чувствуется глубокая духовная традиция за плечами. Мы имеем дело здесь с кем-то из византийских мистиков.
- Да, именно из византийских.
- Мысль высказана в парадоксальной форме: в человеке весь Бог целиком, а Бог - творец мира и самого человека. Так мог бы заявить Симеон Новый Богослов, но я не встречал у него такой мысли.
- Верно. Это сказал преподобный Симеон!
Метафизическая предрасположенность
Я умер. Я перешагнул через смерть, но какая-то часть моего сознания осталась в трехмерном универсуме твердых тел. Я соединился с Божественным, но что-то смутное и неразрешимое терзает до сих пор мою душу. Я в глубине Абсолютного, но острые иглы неразрешимых когда-то кошмаров все еще пронзают мой дух. Моя жизнь теперь в прошлом, ее проблемы, как мираж в мираже, однако почему-то он мне дорог, и я вновь возвращаюсь к давно забытым детским вопросам.
Теолог: Спонтанное зарождение живого во Вселенной имеет вероятность, стремящуюся к нулю. Сами ученые, чтобы это наглядно показать, приводят много образных сравнений. Например, спонтанное зарождение жизни напоминает самолет, сам себя собирающий из мертвых деталей, или напоминает обезьяну, безошибочно печатающую полный текст Библии. Преодолеть ничтожную вероятность можно лишь одним способом: ввести метафизическую предрасположенность некоторых молекул к благоприятному для возникновения жизни объединению.
Ученый: Не соглашусь. Все дело в том, что мы еще очень мало знаем процессы, породившие живое. Низкая вероятность есть вероятность из этого недостаточного знания. По крайней мере, так можно всякий раз предполагать. Ваша гипотеза будет означать конец науки, а конец науки есть конец разума, конец разума есть конец человеческой цивилизации.
Неприкосновенное
Философы, простираясь далее того, что может вместить душа, схватывают в объятия софизмов Неприкосновенное и думают удержать Его силлогизмами, однако в результате от Неприкосновенного у них остается лишь тень.
Маленький человек
Никому не известный, ничем не примечательный, обыкновенный человек, с бородой и усами, в шляпе, в старом пальто с поднятым воротником шествует тихо по широкой улице огромного разноязыкого Вавилона. Кто он? Откуда он? Куда держит свой путь? Никто не знает. Никто не интересуется его судьбой. Никому нет дела до его мыслей и чувств, до его прошлого и настоящего. Безликий, безлицый, безымянный, гибнущий в своем одиночестве интеллигент, проклятый родными, осмеянный друзьями, преданный любимой женщиной, оставленный Богом. Идет осторожно, идет, крадучись, без цента в кармане, со свернутым журналом в руке. Его толкают, его оскорбляют, его презирают, ему дарят равнодушные взгляды прохожие. Из какого подполья выполз этот клоп? Какую щель оставил? В какой угол направился? Что ему нужно в этом сытом, довольном, благополучном городе? Вечный изгой, вечный скиталец, унылый пленник библиотек, постоянный посетитель литературных тусовок и политических шабашей.
О, какие мысли гнездятся в его ущемленной душе! О, какие планы вынашивает он в своем сдавленном сердце! Это только со стороны он забитый и забытый, серый и убогий, а в самом себе - бескорыстный и честный, сострадательный и милосердный, мученик идеи, искренне верящий в бесконечный прогресс человечества, в идеалы добра и справедливости, готовый пожертвовать собой во имя счастья будущих поколений. У него свой, особый взгляд на происходящее, у него свое мировоззрение. Оно дороже ему всего на свете, дороже жизни, дороже мира, дороже истины, ибо в нем одном он видит смысл своего бессмысленного существования, оно одно оправдывает его муки, его беды, вдохновляет на борьбу, не дает опуститься и деградировать. Тайно в своей душе он смеется над окружающими, над их мелкими заботами, над их ничтожными целями, он смеется над историей и обществом, над культурой и религией. С его точки зрения, все это лживо, иллюзорно, нереально по сравнению с тем, что однажды постиг он, по сравнению с тем, что однажды снизошло на него свыше. Он один теперь знает, в чем зло и неправда мира, он один знает, как вернуть заблудившихся отпрысков Адама и Евы в Эдемский Сад.
И ему повезло, бывает же такое! Шутка истории! Ирония судьбы! Еще месяц назад он был никому не известен, находился в сибирской ссылке, шлялся по кабакам и пивным, писал жалкие статейки в провинциальные газеты, а теперь о нем говорят во всех странах мира, ему рукоплещет голодная толпа, на него молятся нищие и обездоленные. Война, революция, гражданская смута подняли маленького человека на головокружительный олимп власти. Он уже не робкое, дрожащее существо, а отец народов, вождь, повелевающий массами, пророк, прозревающий и предсказывающий будущее. Свои абсурдные схемы он навязывает миру, свои бредовые идеи воплощает в действительность. Миллионы людей вынуждены жить его узким, одномерным, черно-белым сознанием, воспринимать за истину его сумасшествие.
И не дай Бог, если кто-то усомнится в новоявленном мессии, если кто-то попытается разбить кривые зеркала обмана! Ад разверзнется пред ним! Концентрационные лагеря и тюремные подвалы ожидают мучеников. Изуверы и палачи неумолимы, спокойны, последовательны в проведении допросов. Они слепо верят в правоту идей хозяина, они - его преданные псы, они не пощадят, не помилуют своих жертв.
Созерцатель и деятель
Я всегда ощущал, чувствовал, знал, что живет в этой жизни вместо меня другой, что этот другой вместо меня участвует в событийном потоке происходящего.
Именно Он родился в таком-то году, в таком-то городе, у таких-то родителей. Именно Он ходил в школу, получал удары от сверстников, любил, ненавидел, играл в футбол и в теннис, учился в институте, женился, развелся, работал в банке, терял друзей, ошибался, верил в истину, испытывал муки совести, искал Бога, сомневался в Боге, пребывал в отчаянье, радовался, огорчался, терпел немощи, умирал.
Что же делал Я все это время? Находясь во вневременном пространстве собственной сущности, Я просто созерцал деятеля. Я наблюдал, как Он безумствует, как Он страдает и мучается, как самообманывается, принимает за истину ложь, за реальность иллюзию. Я смеялся над ним, я глумился над ним, я презирал его, ибо он - в мире относительного, а я - в мире вечного и абсолютного. Кто же из нас прав? Деятель или созерцатель? С кем истина? С участником событий в этом мире или с тем, кто по ту сторону мира?
Весь во всем
Иоанн Дамаскин писал, что Бог «всюду находится весь и всецело», «весь во всем». Почему же мы этого не ощущаем? Видимо, потому, что этого не пережили, это не выстрадали.
Игра пылинок
Мы сидели, уставшие, в тюремном бараке после изнурительной работы на кирпичном заводе. Кто-то из заключенных спал, кто-то разговаривал, кто-то молчал, погруженный в свои думы, в свои воспоминания. Я лежал у окна. Я лежал в тоске и одиночестве.
Яркий солнечный луч, пройдя сквозь мутное стекло, струился в воздухе. Внутри луча тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч пылинок совершали спокойное, грациозное, величественное кружение. Увлеченный этим зрелищем, я забыл все на свете! Забыл свое прошлое, свое настоящее, своих друзей, своих врагов, свою страну, свое имя, нашу проклятую историю. Вопреки моей сломленной жизни, вопреки моим скитаниям и страданиям на меня снизошло вдруг свыше божественное откровение. Я представил, я вообразил, я увидел, как божественная благодать Светом Духа Божьего из небытия создает бытие, как она оживляет миры, как совершают они свой торжественный танец через бесконечную тьму, через провалы бездны. Я не выдержал, я заплакал. Слезы покатились по моим небритым щекам. Уткнувшись в грязную стену лицом, я во всем раскаялся, я всех возлюбил любовью Христовой. Я поклялся отдать открывшейся мне Истине всю мою жизнь без остатка.
По ту сторону мысли
Истинная философия всегда стремится снять философию, всегда сводится к той или иной попытке превзойти философию, встать по ту строну мысли.
Возвращение
Я вышел из комы через три месяца после автомобильной аварии, в которую попал случайно, глупо. О том, что со мной случилось, сообщил мне худой усатый врач, постукивая зажигалкой по спинке кровати. Влажное постельное белье, грязный потолок, серые стены с тараканами, выцветшие занавески, мутные окна. На моей тумбочке тарелка с супом, два куска ржаного хлеба и стакан чая.
Я был в глубине мира и снова оказался на его поверхности, я был связан с сущностью бытия и снова меня посадили в тесную клетку плоти из костей, нервов и мышц. Первое ощущение - ощущение острой боли оттого, что меня сдавили, сжали, превратили в вещь среди других вещей. Второе ощущение - ощущение утраты, как будто я оставил там, в беспредельной мгле непостижимого, что-то великое, важное, родное, соединяющее меня с истиной и покоем. Третье ощущение - ощущение брезгливости к самому себе, к собственному сознанию, к собственному телу, к комнате, в которой лежу, к жизни, в которую вернулся.
Робкие, осторожные шаги от кровати до окна сделал из любопытства. Прошлое маячило в туманной дымке. Хотелось подвести под ощущения новое переживание реальности. Окно было открыто. Отдернул занавеску. Золотой диск слепил глаза, голубое небо соблазняло ширью, белые облака приглашали отправиться в далекое странствие. Не доверяя самому себе, сомневаясь в происходящем, я с восхищением наблюдал за тем, как большая оранжевая бабочка, сделав несколько кругов, села на подоконник. На ее огромных крыльях красовался одному мне понятный текст, зашифрованный черными точками. «Каждое мгновение времени содержит в себе всю бесконечность времен, чтобы его раскрыть, надо с ним слиться», - прочитал я тихо, чтобы никто в палате меня не услышал и не посчитал за сумасшедшего. «Странное изречение! Можно ли слиться с тем, что не останавливается, что постоянно улетает, ускользает, что проваливается в бездонную пропасть прошлого и исчезает в ней безвозвратно? Если можно, то как?»
Сегодня в нашу палату вошла незнакомая женщина и села на мою кровать. Не сразу понял, кто это. Какое-то время не обращал на нее внимания, стоял у окна и наслаждался запахом тополей и сирени. Прошел дождь, прохладный воздух сбил удушье. Врач представил мне… мою жену. Ничего особенного: маленькая, худенькая брюнетка с карими глазками. Она ездила по работе за границу и не смогла появиться сразу после моего выхода из комы. В своей памяти я не смог найти ни одной фотографии, похожей на нее, словно какой-то трансцендентный злоумышленник зачем-то обокрал наш семейный альбом. Она перебирала, волнуясь, разные события нашей совместной жизни, я же беспомощно молчал и отводил глаза в сторону. Я ничего не помнил. Не помнил нашей первой встречи, нашего первого свидания, нашего первого поцелуя, нашей первой ночи. Не помнил наших общих планов и надежд. К стыду моему, я не знал даже ее имени, а когда спросил, девушка заплакала и выбежала из палаты. Я не пытался ее удерживать, мое сердце осталось равнодушным к этому странному, чужому мне человеку.
Ночь. Тишина. Бледный свет луны прожигает тьму комнаты. Бессонница терзает мою душу. Где ты, сладость неведения? Где ты, радость забвения? Мысль порождает мысль, которая вновь порождает мысль. Этот поток от моей воли не зависит, его не остановить. Он несется над бездной, не проникая в саму бездну. Пытаюсь ответить себе на ряд безответных вопросов: кто я? откуда я? зачем я здесь? Попал в аварию один человек, из комы же вышел другой, никто не догадался их познакомить. Мое настоящее рассталось навсегда с моим прошлым. Закон тождества отказался обслуживать мой внутренний мир. Две совершенно разные личности разделили жизнь на две части, двум отрезкам не соединиться. У меня нет имени, отчества и фамилии, у меня нет отца и матери, у меня нет родины, у меня нет семьи. Я только что родился, но родился уже с целостным сознанием. Маленький ребенок обезображен мудростью старика. Мудрый старик исцелен невинностью младенца. Моя душа пережила глубочайшее, это глубочайшее никогда не переживут другие. Истина в том, что истина в этом мире невозможна. Истина в том, что бытие не вмещает в себя истину.
Я услышал в душе странный зов, обращенный ко мне. Нет, не из слов и предложений, а из молчания и печали. Я встал с кровати. Я поймал луч луны и накрутил его на палец. Я слился со своей тенью и прошел сквозь стену. Я открыл окно, забрался на подоконник, спрыгнул с него в сад. Ветки сирени смягчили падение. Поднялся и пошел. Листья били по лицу, трава колола ноги, однако остановить меня было уже нельзя. Там, впереди, - неизвестность судьбы, неопределенность грядущего, мертвые петли событий, тупики времени и пространства, застывшие образы ликов, лиц и личин. Там, впереди, - мир и война, святость и святотатство, смысл и бессмыслица, безысходная неотвратимость второй смерти. Я посмотрел в небеса. Падали метеоры. Паутина звезд дрожала от холода. Я осторожно собрал ее в ладонь и согрел своим дыханьем.
Против Запада
Если бы Христос - Сын Бога Живого и Божественный Логос придерживался принципов современного мультикультурализма и мультинатурализма, столь популярных на Западе, то он, наверное, должен был бы сказать, что у язычников свой мир, у фарисеев свой мир, у первосвященников свой мир, у Понтия Пилата свой мир, у бесноватых свой мир, у легиона бесов свой мир, в геенне огненной свой мир, в царстве небесном свой мир, и нельзя истины одного мира навязывать другому. В противном случае - это фашизм. Но Христос говорил иначе: «Я есмь путь, истина и жизнь»; «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня»; «кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня»; «кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня»; «Кто не со Мною, тот против Меня, кто не собирает со Мною, тот расточает»; «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч».
Итак, современный Запад действует против Христа, борется со Христом, ненавидит Христа, пытается разрушить Церковь Христову. И каждый христианин должен для себя решить: с Западом он будет или со Христом в последней битве Света и Тьмы.
Начало здесь