Грустное
В Петербурге 17 января на 99-м году жизни скончался участник штурма Берлина, водитель первого ленинградского троллейбуса ЯТБ-1 Борис Иосифович Лерман. Об этом сообщает пресс-служба ГУП «Горэлектротранс».
«Жизнь Бориса Иосифовича вместила великие и трагические события XX века. Ремесленником он строил укрепления под Ленинградом, умирал в осаждённом городе, ловил шпионов у трампарка имени Володарского, трудился после эвакуации на оборонных заводах, а в 1943 году был призван в Красную Армию. Брал Берлин, оставил надпись на стене Рейхстага», - говорится в сообщении.
Из воспоминаний Бориса Иосифовича.
Я - житель блокадного Ленинграда, до последнего дня принимал участие в обороне. Прошел через блокаду, прошел через окопы и противотанковые рвы, эвакуацию. В 1943 году ушел добровольцем на фронт, штурмовал Берлин. Вместе с другими воинскими частями принимал участие во взятии Рейхстага и водружении знамени Победы.
Вскоре после взятия нами города Гдыня я лично своими руками открыл калитку концентрационного лагеря.
Гданьск и Гдыня - города, переходящие один в другой вдоль побережья Гданьского залива. Там располагались два больших лагеря смерти. В последние дни войны газовые камеры не работали, расстрелы прекратились. Кто из узников остался - уцелел. В пяти километрах от Гдыня располагался Штуттгоф - нацистский концентрационный лагерь.
Я тогда служил в мотоциклетном разведывательном батальоне. Нам сказали, что немцы бежали через Балтийское море и бросили на берегу много техники и мотоциклов, по-видимому - хороших. Мы выдвинулись проверить эту информацию. Не доезжая километров пять, мы заметили огороженный колючей проволокой участок, где копошились люди. Я немного знал немецкий язык, мог допросить пленного при необходимости. Командир взвода отправил меня на разведку. Я, конечно, пошел. А там - колючая проволока, никаких помещений нет, а возле калитки сидит толстый поляк.
«Вас ист дас, - говорю я ему. - Я хочу пройти».
«Ферботен (запрещено)», - говорит он мне.
«Как это, кому запрещено? Кто тут сейчас хозяин?»
«Вот это», - и показывает на калитку.
А на калитке висит маленький замочек наподобие наших контрольных, и даже не закрыт. Я стукнул прикладом по замочку, тот упал, я зашел... Елки зеленые, что там! Женщины, мужчины, кто валяется на полу, кто сидит, кто в углу. Я не пошел далеко.
«Кто вы?» - говорю по-немецки.
«Юден», - отвечают.
Я знал идиш. Скомандовал им выходить, но они отвечали, что боятся. Пришлось даже пригрозить автоматом, и только после этого удалось вывести их за собой. Я вышел, открыл калитку, и они медленно потянулись на свободу. Это было 30 марта 1945 года.
В 2017 году еврейская община Санкт Петербурга тепло поздравили ветерана с 95 летием.
И вот что он ответил.
«Служу своему Отечеству, Земле Обетованной, Синагоге. Все годы я ходил туда, жертвовал на деятельность общины и очень тронут вашим поздравлением».
Светлая память.
Шабат Шалом, дорогие.
«Жизнь Бориса Иосифовича вместила великие и трагические события XX века. Ремесленником он строил укрепления под Ленинградом, умирал в осаждённом городе, ловил шпионов у трампарка имени Володарского, трудился после эвакуации на оборонных заводах, а в 1943 году был призван в Красную Армию. Брал Берлин, оставил надпись на стене Рейхстага», - говорится в сообщении.
Из воспоминаний Бориса Иосифовича.
Я - житель блокадного Ленинграда, до последнего дня принимал участие в обороне. Прошел через блокаду, прошел через окопы и противотанковые рвы, эвакуацию. В 1943 году ушел добровольцем на фронт, штурмовал Берлин. Вместе с другими воинскими частями принимал участие во взятии Рейхстага и водружении знамени Победы.
Вскоре после взятия нами города Гдыня я лично своими руками открыл калитку концентрационного лагеря.
Гданьск и Гдыня - города, переходящие один в другой вдоль побережья Гданьского залива. Там располагались два больших лагеря смерти. В последние дни войны газовые камеры не работали, расстрелы прекратились. Кто из узников остался - уцелел. В пяти километрах от Гдыня располагался Штуттгоф - нацистский концентрационный лагерь.
Я тогда служил в мотоциклетном разведывательном батальоне. Нам сказали, что немцы бежали через Балтийское море и бросили на берегу много техники и мотоциклов, по-видимому - хороших. Мы выдвинулись проверить эту информацию. Не доезжая километров пять, мы заметили огороженный колючей проволокой участок, где копошились люди. Я немного знал немецкий язык, мог допросить пленного при необходимости. Командир взвода отправил меня на разведку. Я, конечно, пошел. А там - колючая проволока, никаких помещений нет, а возле калитки сидит толстый поляк.
«Вас ист дас, - говорю я ему. - Я хочу пройти».
«Ферботен (запрещено)», - говорит он мне.
«Как это, кому запрещено? Кто тут сейчас хозяин?»
«Вот это», - и показывает на калитку.
А на калитке висит маленький замочек наподобие наших контрольных, и даже не закрыт. Я стукнул прикладом по замочку, тот упал, я зашел... Елки зеленые, что там! Женщины, мужчины, кто валяется на полу, кто сидит, кто в углу. Я не пошел далеко.
«Кто вы?» - говорю по-немецки.
«Юден», - отвечают.
Я знал идиш. Скомандовал им выходить, но они отвечали, что боятся. Пришлось даже пригрозить автоматом, и только после этого удалось вывести их за собой. Я вышел, открыл калитку, и они медленно потянулись на свободу. Это было 30 марта 1945 года.
В 2017 году еврейская община Санкт Петербурга тепло поздравили ветерана с 95 летием.
И вот что он ответил.
«Служу своему Отечеству, Земле Обетованной, Синагоге. Все годы я ходил туда, жертвовал на деятельность общины и очень тронут вашим поздравлением».
Светлая память.
Шабат Шалом, дорогие.