И еще о "Бессмертном"
МАРИНА КОБЛЕВА
КАК НАС "СГОНЯЛИ" В БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК
Я ощущала себя практически бойцом, подхватившим знамя из рук павшего товарища. Ветеранов все меньше, они не могут больше идти. Поэтому пошли мы все. Ведь наши деды за нас 4 года до Берлина шли. Так что, 9 км от Белорусской по Тверской, через Красную площадь и до метро Павелецкая - мы шли плечом к плечу, понимая, что другого пути нет, выбора нет, ты берешь портрет деда и идешь.
Я услышала об акции Бессмертного полка накануне вечером, поэтому не успела сделать все красиво - с рамкой и так далее. В фотосалоне 8 мая мне подсказали:
- У нас все печатают на листах А4 и ламинируют.
- А что, много таких заказов?
- Вал!
Передо мной мужчина печатал военные фотографии. Оказалось, тоже для того же. Разговорились, так я узнала, где сбор и во сколько. За мной стояла девушка - тоже распечатать фотографию деда для Бессмертного полка. Тогда я еще подумала: "надо же, какое совпадение".
Мне было немного неловко за свой портрет: дома мы нашли какой-то тонкий брусок и приклеили заламинированную фотографию бумажным скотчем. Я стеснялась и переживала - Героя Советского Союза, полного кавалера ордена Славы как-то несолидно несу. Ну, хотя бы аккуратно. В 904 рейсовом автобусе 9 мая треть пассажиров ехала к Белорусской - на сбор колонны. У одного парня (он ехал один, без друзей) в руках был просто железный дрын с портретом Смайлик «smile»Реально железная труба! У меня немного отлегло - не все по одной форме значит должны. Как же у меня отлегло потом, когда в толпе я увидела портреты, прикрепленные к удочкам, к бадминтонным ракеткам, лыжным палкам, их несли на лентах через шею, просто в руках, это не неуважение, это просто в первый раз, мы не успели подготовиться, для нас главное было - выйти. Выйти в память, выйти из благодарности, выйти из чувства долга перед своими родными, а совсем не из-за пафоса или, как сейчас любят говорить, квасного патриотизма. В этом месте проходит тектонический разлом между теми, для кого существует просто патриотизм, и простые, четкие решения, патриотизм, который заставит их отдать свою жизнь в случае чего, и теми, кто будет долго мудрствовать лукаво, размышляя - квасной ли это патриотизм или нет, или не лучше ли будет, например, покаяться или при условных немцах жить.
В этой многотысячной толпе абсолютно не было настроения бить себя пяткой в грудь и кого-то устрашать своим количеством, мощью и решимостью. В этой многотысячной толпе была гораздо большая сила: благодарность, память, вера, доброта. Мы - каждый из нас, кто вышел туда - знает, что двигало нашими дедами, когда они добровольно шли на ту войну: любовь к нам и ненависть к несправедливости, чинимой фашистами со всем миром. И мы - каждый из нас, кто вышел туда - за мир во всем мире, за справедливость. Нас наши деды учили не нападать, а защищать. И мы будем защищать то, за что они жизни положили.
Не дай бог нам встать на место тех героев. Я никогда не надену военную форму, если не соберусь на фронт. Я не одену своего гипотетического ребенка в военную форму, если не для школьного спектакля, меня это не умиляет, а пугает. Я не ношу георгиевскую ленточку, я считаю, что я ее не заслужила. Я бы не хотела, чтобы Бессмертный полк превратился со временем в карнавал. Но меня не раздражают люди, которые носят ленточки и наряжают деток. Потому, что так они показывают то, что мы с ними все равно одной крови. Одного представления о справедливости. Значит, мы встанем рядом, если вдруг. А это - и есть та самая национальная идея. Не сытый комфорт нас объединит - многовековая история человечества показывает, что сытости нет предела, ее невозможно почувствовать и успокоиться. Не раскрытая якобы правда из непонятных источников о страшных временах нас объединит. И уж точно нас не объединит покаяние за якобы преступления, которые как будто бы совершили наши прадеды. Наши прадеды - герои, мы их лично знаем. Нас объединит идея верности своим родным, уважение к их делам, уважение к своей истории и любовь к своей стране, стремление к справедливости и миру. Потому что так - правильно.
В одном из окон на Тверской сидел дедушка. Он держал портрет совей бабушки. Выйти он не мог - очень старенький. Проходя мимо него, мы все инстинктивно поднимали свои портреты, показывая их ему, улыбались, махали, кричали "ура!", кричали "спасибо". Я представила, как мы все выглядим из его окна, и заплакала: на него поворачивались и к нему тянулись лица тысяч героев с портретов и лица тысяч их внуков.
Даже после завершения марша Бессмертного полка я не видела, чтобы кто-то нес портрет своего деда вниз головой. В пакеты, сумки прятали некоторые, но если палка была в руках, портрет до дома продолжали нести как на параде.