Андре Моруа "Превратности любви", отрывок (для моего грустного френда, и для всех мужчин и женщин)
с пожеланиями устройства личной жизни и избавления от одиночества в новом светлом году):
"Уход Одилии поверг меня в страшное горе. Дома все казалось таким унылым, что я старался куда-нибудь уйти. Меня тревожило смутное раскаяние. Однако ни в чем определенном я упрекнуть себя не мог. Я женился на ней по любви, она же давала мне поводы для ревности и ничего не делала, чтобы успокоить меня. Я это осознавал, и все же чувствовал себя виноватым. Я начинал понимать некую истину, - для меня совершенно новую, - об отношениях, какие должны существовать между мужчинами и женщинами. Последние,- думал я,- крайне неустойчивы и всегда ищут твердого руководителя, который помог бы их блуждающим мыслям и желаниям. Великой любви недостаточно, чтобы привязать к себе любимое существо, если не умеешь в то же время наполнять его жизнь все новыми и новыми радостями. Что могла Одилия найти во мне? Вечерами я возвращался из конторы, где изо дня в день видел одних и тех же людей, обсуждал одни и те же вопросы; я усаживался в кресло, любовался женой и радовался, что она так прекрасна. Такое неподвижное созерцание не могло дать ей представления о счастье. Женщины обычно привязываются к таким людям, жизнь которых - постоянное движение, к таким, которые увлекают их в это движение, дают им определенную задачу, многого от них требуют... А я не очень-то старался... вместо того, чтобы понять ее вкусы, я осуждал их; я хотел навязать ей свои собственные. Жуткая тишина, царившая теперь в опустевшем доме, являлась карой за поведение, в котором не было, конечно, дурного намерения, но не было и величия души."
"Уход Одилии поверг меня в страшное горе. Дома все казалось таким унылым, что я старался куда-нибудь уйти. Меня тревожило смутное раскаяние. Однако ни в чем определенном я упрекнуть себя не мог. Я женился на ней по любви, она же давала мне поводы для ревности и ничего не делала, чтобы успокоить меня. Я это осознавал, и все же чувствовал себя виноватым. Я начинал понимать некую истину, - для меня совершенно новую, - об отношениях, какие должны существовать между мужчинами и женщинами. Последние,- думал я,- крайне неустойчивы и всегда ищут твердого руководителя, который помог бы их блуждающим мыслям и желаниям. Великой любви недостаточно, чтобы привязать к себе любимое существо, если не умеешь в то же время наполнять его жизнь все новыми и новыми радостями. Что могла Одилия найти во мне? Вечерами я возвращался из конторы, где изо дня в день видел одних и тех же людей, обсуждал одни и те же вопросы; я усаживался в кресло, любовался женой и радовался, что она так прекрасна. Такое неподвижное созерцание не могло дать ей представления о счастье. Женщины обычно привязываются к таким людям, жизнь которых - постоянное движение, к таким, которые увлекают их в это движение, дают им определенную задачу, многого от них требуют... А я не очень-то старался... вместо того, чтобы понять ее вкусы, я осуждал их; я хотел навязать ей свои собственные. Жуткая тишина, царившая теперь в опустевшем доме, являлась карой за поведение, в котором не было, конечно, дурного намерения, но не было и величия души."