Товарищество, шар земной
Слушайте, какой же странный текст у Мариам Петросян. Понятна озабоченность рецензентов, пытающихся объяснить, «на что это похоже». Много на что похоже, и ровным счетом ни на что. Стандартные определения-отговорки, приберегаемые лит.критикой для трудных случаев - «инновация», «наивное письмо», «алитературность» - тут явно не помогут. Вроде бы внешние признаки конвенциональной литературности соблюдены, но по сути текст нарушает все конвенции, которые литература когда-либо заключала с тем, что принято называть социальной реальностью. Пока что в «Доме» я не обнаружила ни малейшего признака читателя (ни «будущего читателя», ни «потенциального», ни «идеального» - никакого). Ни скрытого кокетства, ни чахлой надежды, ни упования на негорючесть рукописей - ничего, что выдало бы намерение «писать в стол», до поры до времени, пока не найдут и не расшифруют. Мало ли кто клялся, что сочиняет «для себя», однако Мариам Петросян, похоже, не лукавит, и ее «Дом» в самом деле Швамбрания, «игра на всю жизнь», опознаваемая по особой герметичной свободе: свободе писать на языке советских переводов с английского, свободе фиксировать внутренний гул голосов, непрекращающееся непроизвольное бормотание, когда один персонаж не успевает договорить, а другой уже проник внутрь его черепной коробки, разгадал все подсознательные помыслы и готов продолжить фразу.
Это, конечно, одна из версий «волшебной шкатулки» (как bekara бы сказала): спичечный коробок, в который жучки-светлячки помещаются кто без лапки, кто без крылышка, - чтобы не улетели. Покалеченные и заново «склеенные из кусочков» литературные игрушки -- держатся друг за друга, чтобы не упасть, или ввязываются в свару стенка на стенку. И, разумеется, соблазн почувствовать себя таким же, среди таких же - глупо, но экспрессивно стареющих детей, то не замечающих, то выставляющих на показ собственные ментальные увечья. У игрушек свой контракт с тем, что принято называть социальной реальностью: более незатейливый, но и более жесткий. Если уж с чем и сравнивать, то с Питером Хёгом, конечно.
Я еще только до середины дочитала. Не рассказывайте, чем кончилось.
Это, конечно, одна из версий «волшебной шкатулки» (как bekara бы сказала): спичечный коробок, в который жучки-светлячки помещаются кто без лапки, кто без крылышка, - чтобы не улетели. Покалеченные и заново «склеенные из кусочков» литературные игрушки -- держатся друг за друга, чтобы не упасть, или ввязываются в свару стенка на стенку. И, разумеется, соблазн почувствовать себя таким же, среди таких же - глупо, но экспрессивно стареющих детей, то не замечающих, то выставляющих на показ собственные ментальные увечья. У игрушек свой контракт с тем, что принято называть социальной реальностью: более незатейливый, но и более жесткий. Если уж с чем и сравнивать, то с Питером Хёгом, конечно.
Я еще только до середины дочитала. Не рассказывайте, чем кончилось.