Опус блин
Может человек лишить себя творчества?... На мой взгляд - нет. Это означало бы, что он лишил себя сам подобия, заложенного в него Творцом по факту творения.
Творчества в самом широком, почти бесконечном смысле этого слова.
Но я не о всяком творчестве размышляю сейчас. Отбросив потуги тщеславия, как неизменную составляющую, творчество направлено или на поиск Бога, или на прославление Бога, или противоборство с Богом. Если этого нет, то есть только потуги тщеславия
), но это уже не проблема творчества. Не стоит думать, что человек - писатель, режиссер, художник, композитор и т.д., всегда ставит себе цель - вот я сейчас прославлю Бога своим опусом, например. Как правило, это не осознанно самим автором, во всяком случае, в той мере, когда человек может рационально создать некую концепцию, разработать технологию и воплотить. Всё это человек, во всяком случае тот, кого мы называем профи, создает на уровне форм, исходя из довольно абстрактного в целом внутреннего, в котором, конечно, есть и относительно ясное - идея, посыл, но это маленький бутон на поверхности бескрайнего, которое темно и непонятно, и так же темна и страшна та бездна, в которую уходят корни.
Таким образом, продукт труда писателя - попытка изучения контекста, в котором находится идея
, в которой он неизменно возвращается к себе, если вдруг решил отойти в сторону. И иногда произведение литературы, например, может оказаться романом-проповедью. Красочной проповедью с многими сюжетными линиями, сетью семантических связей, ведущих к основному корню идеи. Насколько доля проповеди и доля эстетики - зависит от таланта писателя и глубины его проникновения в контекст, его духовного опыта. Что увидел читатель - это уже его Я. Как бы то ни было, «интерес» автора в этом понятен
))). Мы все размышляем хоть иногда о так называемых «вечных вопросах», даже на основе вроде бы отвлеченного, частного случая. При этом, сам из себя никто не родил истину. То есть, искусство может восхищаться, страдать, задавать вопрос, восклицать, радоваться, томиться духом - много чего может, не может одного - отвечать. Искусство не отвечает на вопросы. Если кто-то говорит, что нашел в той-то книге ответы на свои вопросы, это говорит о единственном - о духовном возрасте читателя. Это ни плохо и ни хорошо, так просто есть. И это временно
. Через талант автора человек может, пройдя с ним некий путь, более отчетливо обозначить в себе самом нечто, что существовало в неоформленном виде предчувствия, предосознания, чему еще не было названо имя в самом себе, тогда может ясно прозвучать вопрос. Но ответа там нет
. Пройдя еще некий путь, человек увидит недостаточность, неполноту того, что считал конечным, а значит целым, истинным. И так шаг за шагом, пока не закончится любое посредничество, любые суррогаты, когда человеку будет дана возможность прикоснуться к тому Источнику, из которого иногда каплями пота автора орошается то, что мы называем произведением искусства.
И уж совсем дурное дело - свести всё к эстетике. По сути, эстетична та форма, которая наиболее адекватно выражает суть. Чем более оттенков она содержит, тем она прекраснее. По аналогии можно вспомнить выражение Туполева, что летать может только красивый самолет. Но главное для самолета - таки летать. И летать безопасно. Зависимость красивого от истинного - прямая, обратная зависимость может быть запросто ложной. Опять же по аналогии - все вороны черные, но это не значит, что всё черное - ворона.
Невозможно всё время читать надписи на фантике, строя гипотезы о содержимом, сопоставляя слова и свое и чужое отношение к ним, не пытаясь развернуть этот фантик и не попробовать самому на вкус. И не менее странно, если попробовав, человек вернется к фантику и будет продолжать толковище с надписями. Это уже не эстетика, это эстетство, когда красивость заменяет всё.
Резюмируя, можно сказать, что искусство прямо или косвенно отсылает нас к Источнику всего, стремясь само к Нему, выполняя роль посредника, когда для коммуникации необходима форма. Иногда «костылей», иногда жиклера, иногда преграды, иногда иллюзии. Творчество, искусство, может стать одеждой истины, но само искусство никогда не будет истиной и она, истина, лежит за пределами любого искусства. Она безыскусна
). Проста.
Творчества в самом широком, почти бесконечном смысле этого слова.
Но я не о всяком творчестве размышляю сейчас. Отбросив потуги тщеславия, как неизменную составляющую, творчество направлено или на поиск Бога, или на прославление Бога, или противоборство с Богом. Если этого нет, то есть только потуги тщеславия
), но это уже не проблема творчества. Не стоит думать, что человек - писатель, режиссер, художник, композитор и т.д., всегда ставит себе цель - вот я сейчас прославлю Бога своим опусом, например. Как правило, это не осознанно самим автором, во всяком случае, в той мере, когда человек может рационально создать некую концепцию, разработать технологию и воплотить. Всё это человек, во всяком случае тот, кого мы называем профи, создает на уровне форм, исходя из довольно абстрактного в целом внутреннего, в котором, конечно, есть и относительно ясное - идея, посыл, но это маленький бутон на поверхности бескрайнего, которое темно и непонятно, и так же темна и страшна та бездна, в которую уходят корни.
Таким образом, продукт труда писателя - попытка изучения контекста, в котором находится идея
, в которой он неизменно возвращается к себе, если вдруг решил отойти в сторону. И иногда произведение литературы, например, может оказаться романом-проповедью. Красочной проповедью с многими сюжетными линиями, сетью семантических связей, ведущих к основному корню идеи. Насколько доля проповеди и доля эстетики - зависит от таланта писателя и глубины его проникновения в контекст, его духовного опыта. Что увидел читатель - это уже его Я. Как бы то ни было, «интерес» автора в этом понятен
))). Мы все размышляем хоть иногда о так называемых «вечных вопросах», даже на основе вроде бы отвлеченного, частного случая. При этом, сам из себя никто не родил истину. То есть, искусство может восхищаться, страдать, задавать вопрос, восклицать, радоваться, томиться духом - много чего может, не может одного - отвечать. Искусство не отвечает на вопросы. Если кто-то говорит, что нашел в той-то книге ответы на свои вопросы, это говорит о единственном - о духовном возрасте читателя. Это ни плохо и ни хорошо, так просто есть. И это временно
. Через талант автора человек может, пройдя с ним некий путь, более отчетливо обозначить в себе самом нечто, что существовало в неоформленном виде предчувствия, предосознания, чему еще не было названо имя в самом себе, тогда может ясно прозвучать вопрос. Но ответа там нет
. Пройдя еще некий путь, человек увидит недостаточность, неполноту того, что считал конечным, а значит целым, истинным. И так шаг за шагом, пока не закончится любое посредничество, любые суррогаты, когда человеку будет дана возможность прикоснуться к тому Источнику, из которого иногда каплями пота автора орошается то, что мы называем произведением искусства.
И уж совсем дурное дело - свести всё к эстетике. По сути, эстетична та форма, которая наиболее адекватно выражает суть. Чем более оттенков она содержит, тем она прекраснее. По аналогии можно вспомнить выражение Туполева, что летать может только красивый самолет. Но главное для самолета - таки летать. И летать безопасно. Зависимость красивого от истинного - прямая, обратная зависимость может быть запросто ложной. Опять же по аналогии - все вороны черные, но это не значит, что всё черное - ворона.
Невозможно всё время читать надписи на фантике, строя гипотезы о содержимом, сопоставляя слова и свое и чужое отношение к ним, не пытаясь развернуть этот фантик и не попробовать самому на вкус. И не менее странно, если попробовав, человек вернется к фантику и будет продолжать толковище с надписями. Это уже не эстетика, это эстетство, когда красивость заменяет всё.
Резюмируя, можно сказать, что искусство прямо или косвенно отсылает нас к Источнику всего, стремясь само к Нему, выполняя роль посредника, когда для коммуникации необходима форма. Иногда «костылей», иногда жиклера, иногда преграды, иногда иллюзии. Творчество, искусство, может стать одеждой истины, но само искусство никогда не будет истиной и она, истина, лежит за пределами любого искусства. Она безыскусна
). Проста.