Больно только, когда смеюсь.
Оригинал взят у tushisvet в Больно только, когда смеюсь.
С папой плохо. Смотрит младенческим взглядом, не рычит ни на кого, не шастает по ночам к холодильнику за колбасой. Вообще не ест, если не покормить с ложечки. Кажется, не совсем понимает, где он и кто он, хотя на вопросы уже отвечает. До больницы было хуже. Он практически не говорил и реагировал только на годовалую Ришку, она бегала, а он шлепал за ней по пятам. Сейчас хоть на вопросы отвечает.
Мама ложилась в больницу вместе с папой, чтоб он не пугался один. Угу. Пару раз она поймала его в вестибюле в ее же бархатных черных штанах и розовой курточке. Куда собирался, зачем? Не дал ответа. А потом мама умудрилась упасть на ровном месте, у нее больные колени. Рассказывает, что к ней какой-то мужик кинулся, поднимать, а она, дескать, была даже возмущена, мол, что за кипеж, так хорошо лежу.. Ушибла бедро. Стащила где-то швабру и два дня ходила, опираясь на нее, пока я не привезла палочку. Она такая золотистая, с регулятором высоты и петелькой, как у зонтика. Эта петелька меня добивает. Она из другой жизни. Из той, где такие золотистые палочки больше для форсу, где ими грозят, беспечно помахивают или, я не знаю, раздвигают кусты какой-нибудь бляцкой ежевики.
В общем, сейчас они оба дома - мама, которая с трудом передвигается, плачет от беспомощности и разгадывает сканворды и папа, который передвигается лучше, но совсем безучастный, даже не жалуется ни на что и не предлагает тюкнуть по сто грамм. С ними Анька с детьми.
Опыта, которые позволял бы относиться спокойно к болезням, старости и деменции родителей у нас с Анькой нет. Укол-то внутримышечный я папе приехала, сделала, но вот другое… Папу надо бы искупать, но тут страшный какой-то порог - нагота отца. Я в подростковом возрасте как-то вломилась в ванную, когда он принимал душ, и вылетела, как ошпаренная, чувствуя себя преступницей.
Анька размышляет - может быть, мы наденем на него трусики и искупаем прямо в них? И обе наачинаем ржать как идиотки, мы вообще в последнее время много смеемся. А уже дома меня вдруг выворачивает, хотя ничего не жрала с утра, только чай и отравиться или еще что было просто нечем.
Папа в правой руке все время держит скомканное полотенце. Отберешь - снова находит и держит. Будто бы это очень важно и без него никак. Будто единственная опора. Борька говорит - дайте ему вместо полотенца пистолет и вы узнаете, что он думает о вас и о смысле жизни.
С папой плохо. Смотрит младенческим взглядом, не рычит ни на кого, не шастает по ночам к холодильнику за колбасой. Вообще не ест, если не покормить с ложечки. Кажется, не совсем понимает, где он и кто он, хотя на вопросы уже отвечает. До больницы было хуже. Он практически не говорил и реагировал только на годовалую Ришку, она бегала, а он шлепал за ней по пятам. Сейчас хоть на вопросы отвечает.
Мама ложилась в больницу вместе с папой, чтоб он не пугался один. Угу. Пару раз она поймала его в вестибюле в ее же бархатных черных штанах и розовой курточке. Куда собирался, зачем? Не дал ответа. А потом мама умудрилась упасть на ровном месте, у нее больные колени. Рассказывает, что к ней какой-то мужик кинулся, поднимать, а она, дескать, была даже возмущена, мол, что за кипеж, так хорошо лежу.. Ушибла бедро. Стащила где-то швабру и два дня ходила, опираясь на нее, пока я не привезла палочку. Она такая золотистая, с регулятором высоты и петелькой, как у зонтика. Эта петелька меня добивает. Она из другой жизни. Из той, где такие золотистые палочки больше для форсу, где ими грозят, беспечно помахивают или, я не знаю, раздвигают кусты какой-нибудь бляцкой ежевики.
В общем, сейчас они оба дома - мама, которая с трудом передвигается, плачет от беспомощности и разгадывает сканворды и папа, который передвигается лучше, но совсем безучастный, даже не жалуется ни на что и не предлагает тюкнуть по сто грамм. С ними Анька с детьми.
Опыта, которые позволял бы относиться спокойно к болезням, старости и деменции родителей у нас с Анькой нет. Укол-то внутримышечный я папе приехала, сделала, но вот другое… Папу надо бы искупать, но тут страшный какой-то порог - нагота отца. Я в подростковом возрасте как-то вломилась в ванную, когда он принимал душ, и вылетела, как ошпаренная, чувствуя себя преступницей.
Анька размышляет - может быть, мы наденем на него трусики и искупаем прямо в них? И обе наачинаем ржать как идиотки, мы вообще в последнее время много смеемся. А уже дома меня вдруг выворачивает, хотя ничего не жрала с утра, только чай и отравиться или еще что было просто нечем.
Папа в правой руке все время держит скомканное полотенце. Отберешь - снова находит и держит. Будто бы это очень важно и без него никак. Будто единственная опора. Борька говорит - дайте ему вместо полотенца пистолет и вы узнаете, что он думает о вас и о смысле жизни.